тему разрушения и восстановления. Когда я впервые прочел эти сны, у меня возникло жуткое
чувство неминуемого несчастья. Оно было вызвано особой природой компенсации, которую я
вычислил из символизма снов. Она была противоположной всему, что можно отыскать в сознании
девочки этого возраста. Подобные сны открывают новый весьма устрашающий аспект жизни и
смерти. Описанные образы можно предположить в снах стариков, оглядывающихся на прожитую
жизнь, но никак не у ребенка, устремленного вперед, в свое будущее.
Атмосфера этих снов напоминает римскую пословицу : «Жизнь – это короткий сон», — в них
нет ничего от радости и изобилия весны—детства. Жизнь этого ребенка уподоблялась «мольбе
весенней жертвы», говоря словами римского поэта. Опыт показывает, что неведомое приближение
смерти отбрасывает «тень предчувствия» на саму жизнь и сновидения жертвы. Даже алтарь в
христианских церквах представляет, с одной стороны, гробницу, а с другой — место воскресения,
трансформации в вечную жизнь.
С таким содержанием и были идеи, которые сны донесли до ребенка. Они были приготовлением
к смерти, выраженные в коротких историях, наподобие сказок, рассказываемых во время
первобытных инициаций или дзэн—буддистских коанов [21 — Коан — понятие из дзэн—буддистской практики. Означает краткий текст,
содержащий неразрешимую проблему, который используется в беседе мастера с учеником в форме
быстрых вопросов и ответов. Пример такого текста—коана. Мастер спрашивает ученика: «Если
хлопнуть двумя руками, возникает звук. Каким будет звук, если хлопнуть одной ладонью?»
Требуется быстрый ответ ученика.
]. Сообщение об этом было выражено не в терминах ортодоксальной
христианской доктрины, а больше напоминало древнюю примитивную мысль. Казалось, оно
возникло не из внешней исторической традиции, а из давно позабытых психологических
источников, которые с доисторических времен питали религиозные и философские размышления
о жизни и смерти. Словно будущие события отбрасывали свою тень назад, порождая у ребенка
те мыслеформы, которые обычно дремлют у человека, но которые описывают или сопровождают
приближение фатального исхода. И хотя специфическая форма, в которой эти события себя
выражают, носит более или менее личностный характер, их общая форма коллективна. Коллективные
образы обнаруживаются повсюду и во все времена точно так же, как животные инстинкты сильно
колеблются у разных биологических видов, однако служат одной и той же общей цели.
Мы далеки от мысли, что каждое новорожденное животное обзаводится своими, отличными от
других, инстинктами как личным приобретением, и не следует также полагать, что и каждый
человек при рождении творит свой специфический человеческий путь. Так же как и инстинкты,
паттерны [22 — Паттерн — функциональная единица, состоящая из различимых частей, но
действующая как единое целое. Термин заимствован из психологии.
] коллективной мысли человеческого
разума являются врожденными и унаследованными. При необходимости они начинают действовать
во всех нас более или менее одинаковым образом.
Эмоциональные проявления, к которым принадлежат эти мысленные клише, узнаваемы во всем
мире. Мы обнаруживаем их даже у животных, и сами животные понимают друг друга в этом
отношении, даже если они принадлежат к разным видам. А как насчет насекомых с их сложными
симбиотическими функциями? Большинство из них не знает своих собственных родителей, и их
некому учить. Стоит ли тогда считать, что человек является единственным существом, лишенным
специфических инстинктов, или что его психическое избавлено от всех следов его эволюции?
Естественно, если отождествлять психику с сознанием, то легко можно впасть в ложную идею
о том, что человек приходит в этот мир с пустой психикой, а в последующие годы психическое
не содержит ничего кроме того, что получено в индивидуальном опыте. Но собственно
психическое представляет из себя нечто большее, чем сознание. Животные обладают меньшим
сознанием, но существует множество импульсов и реакций, указывающих на существование
психического, и первобытные люди делают массу вещей, смысл которых им не известен. Можно
долго и тщетно выспрашивать цивилизованного человека о действительном смысле рождественской
елки или пасхального яйца. Факт остается фактом — люди делают некоторые вещи, совершенно не
зная зачем. Я придерживаюсь того мнения, что вначале делались вещи и совершались события, и
только гораздо позже кто-то спрашивал, почему они делались и совершались.
Медицинский психолог постоянно сталкивается с весьма интеллигентными людьми, которые ведут
себя несколько странным и непредсказуемым образом, и при этом не имеют ни малейшего понятия о
том, что они говорят или делают. Их внезапно охватывают беспричинные настроения, в которых
они не отдают себе отчета. Внешне такие импульсы и реакции кажутся сугубо личными по природе,
и поэтому мы относим их к индивидуальным особенностям. Фактически же они основываются на
ранее сформированной и уже готовой инстинктивной системе, характеризующей человека.
Мыслеформы, универсально понимаемые жесты и многочисленные установки следуют образцам,
сформировавшимся задолго до того, как человек обрел рефлективное мышление.
Можно даже считать, что довольно раннее возникновение человеческой способности к
рефлексии явилось из болезненных последствий жестоких эмоциональных потрясений. В качестве
иллюстрации позвольте привести пример дикаря, который в момент гнева и разочарования от
неудачной рыбной ловли душит своего единственного любимого сына, а затем охватывается
безмерным сожалением, держа в руках маленькое мертвое тело. Такой человек может запомнить
свое переживание навсегда. Мы не знаем, действительно ли подобные переживания являются
исходной причиной развития человеческого сознания. Но нет сомнения в том, что шок сходного
эмоционального опыта часто необходим, чтобы заставить людей проснуться и обратить внимание
на то, что они делают. Существует известная теория об испанском идальго XIII в. Раймунде
Луллие [23 — Раймунд Луллий — философ, богослов, каталонский писатель. В тридцать
лет оставил жизнь блистательного придворного и поэта, вступил в орден францисканцев, став
миссионером. Проповедовал в Северной Африке, где, согласно легенде, претерпел мученическую
смерть. Крупнейший знаток иудейской и мусульманской теологии, Луллий явился одним из
родоначальников европейской арабистики.
], который в конце концов (после долгих
странствий) добился тайной встречи с дамой, которую обожал. Она молча расстегнула свою
одежду и показала ему свою грудь, пораженную раковой болезнью. Шок изменил жизнь Луллия,
в конце концов он стал выдающимся теологом и одним из величайших миссионеров церкви. В
случае такой внезапной перемены можно доказать, что архетип долгое время действовал
бессознательно, искусно выстраивая обстоятельства, которые привели к кризису.
Такие переживания, по всей видимости, показывают, что архетипические формы отнюдь не
являются статическими паттернами, застывшими структурами. Они есть динамические факторы,
проявляющиеся в импульсах так же спонтанно, как и инстинкты. Определенные сны, видения или
мысли могут возникать внезапно, и как внимательно их ни изучай, невозможно обнаружить, что
послужило их причиной. Это не значит, что они беспричинны, причина определенно есть. Но она
столь отдалена или затемнена, что ее трудно увидеть. В таком случае нужно ждать до тех пор,
пока сам сон или его смысл не будут достаточно понятны, или пока не появится какое-нибудь
внешнее событие, которое поможет объяснить сам сон.
В момент сна само это событие может еще пребывать в будущем. Но так же, как наши
сознательные мысли зачастую заняты будущим
