бесцветным. Синий
цвет отсутствует, хотя он был связан с тремя другими цветами в предшествующем видении, где
медведь появился в глубине пещеры. У него было четыре глаза, испускавшие красный, желтый,
зеленый и синий лучи. А в последнем сновидении синий цвет вдруг исчезает. В то же время
обычный квадрат сменился прямоугольником, какого раньше не было. Причиной явного нарушения
порядка было сопротивление женскому началу, представленному Анимой. Во сне с «домом
самососредоточения» голос подтверждает этот факт. Он говорит: «То, что ты делаешь, — опасно.
Религия — это не налог, который ты платишь, чтобы избавиться от женского образа, ибо этот
образ необходим». «Женский образ» — и есть «Анима».
Сопротивление Аниме нормально для мужчины, поскольку, как было сказано выше, она
представляет бессознательное со всеми присущими ему тенденциями и содержаниями, которые в
силу различных действительных причин исключались ранее из сознательной жизни. Одни из этих
тенденций подавляются, другие — вытесняются. Как правило, подавляются те тенденции, которые
представляют антисоциальные элементы в психической структуре человека, — то, что я называю
«статистическим преступником» в каждом из нас. Иначе говоря, эти элементы подавляются
сознательно, мы ими распоряжаемся по своей воле. Что же касается тех тенденций, которые просто
вытесняются, то они, как правило, просто сомнительны по своему характеру. Они не являются
заведомо антисоциальными, скорее, они неудобны, нарушают социальные условности. В равной
степени сомнительны и мотивы их вытеснения. Одни люди поступают так просто из трусости, другие
из-за приверженности чисто конвенциональной морали, третьи — чтобы выглядеть респектабельно.
Вытеснение — это некий полусознательный и нерешительный отход от вещей, выскальзывающих из
рук словно чересчур горячие пирожки, — либо очеренение слишком высоко висящих гроздей
винограда, либо отыскивание обходных путей — лишь бы не осознавать собственные желания.
Фрейд открыл вытеснение в качестве одного из главных механизмов возникновения невроза.
Подавление ставит перед сознанием проблему морального выбора, тогда как вытеснение есть
довольно-таки имморальная «склонность» для избавления от неприятных решений. Подавление может
вызвать беспокойство, конфликт, страдание, но обычно почти никогда не вызывает невроза.
Невроз — это замещение оправданного страдания. Если исключить «статистического преступника»,
остается обширная область низких качеств и примитивных склонностей, принадлежащих психической
структуре человека, который куда менее идеален и более примитивен, чем нам хотелось бы. У нас
есть некие идеи о том, как должно жить цивилизованное, воспитанное, или моральное существо.
Иногда нам удается соответствовать этим амбициозным ожиданиям. Но природа неравномерно
наделяла своих детей дарами. Есть люди, которые могут себе позволить жить пристойно и
респектабельно, т.е. у них не видно никаких явных прегрешений. Либо грехи у них малые, если
они вообще грешат, либо грехи скрыты даже от собственного сознания. Мы снисходительны к
грешникам, не осознающим собственных грехов. Хотя закон иногда наказывает бессознательность,
практика церковной исповеди относится только к деяниям, которые вы сами соединяете с чувством
греховности. Но природа не столь снисходительна к бессознательным грешникам. Она наказывает
столь же сурово, как если бы они совершали сознательный поступок. Как заметил однажды старый
благочестивый Драммонд, мы видим, что у высокоморальных людей, не сознающих, что у них есть
другая сторона, развиваются особая раздражительность, адски злобные настроения, которые делают
их невыносимыми для родственников. Слава об их святости может расходиться далеко, но жизнь со
святыми может вызвать у менее одаренных морально индивидов комплекс неполноценности или даже
дикий взрыв аморальности. Подобно интеллекту, мораль является даром. Вам не вогнать ее в
систему, где она не произрастает естественным образом — так вы можете только отравить ею все
остальное.
К несчастью, человек в целом, без сомнения, хорош куда менее, чем он о себе думает или чем
ему хотелось бы быть. Каждому из нас сопутствует в жизни Тень, и чем меньше она присутствует
в сознательной жизни индивида, тем чернее и больше эта Тень. Если нечто низкое осознается, у
нас всегда есть шанс исправиться. Более того, тогда оно находится в постоянном контакте с
другими интересами и может благодаря этому постепенно перемениться. Но если это низкое
вытеснено и изолировано от сознания, то его уже никогда не исправить. Кроме того, в момент,
когда мы не отдаем себе отчета, оно способно прорваться наружу. За этот бессознательный сучок
цепляются все наши самые добрые намерения. Мы несем в себе наше прошлое, а именно,
примитивного, низкого человека с его желаниями и эмоциями. Лишь приложив значительные усилия,
мы можем освободиться от этой ноши. Если дело доходит до невроза, то мы неизменно сталкиваемся
с сильно увеличившейся Тенью. И если мы хотим излечить невроз, нам нужно найти способ
сосуществования сознательной личности человека и его Тени.
Это очень серьезная проблема для тех, кто либо сам относится к данной категории, либо
обязан помогать другим. Простое подавление Тени столь же малоцелительно, как обезглавливание
в качестве средства от головной боли. Разрушение морали тоже не поможет, ибо оно было бы
убийством нашего лучшего «Я», без которого и Тень лишается смысла. Примирение этих
противоположностей является важной проблемой, ею занимались даже в античности. Так, мы знаем
о легендарной личности II в. н.э. Карпократе—гностике [81 — Карпократ—гностик (II в. н.э.) — основатель гностической секты в
Александрии.
], что слова «мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним»
он толковал следующим образом: противник есть человек плотский. Так как живое тело является
необходимой составной частью личности, текст следует читать так: «Мирись с собою скорее, пока
ты на пути к себе» [82 —
«Соперником» там является не «телесный человек» (как в трактовке Юнга), а один из
космических ангелов, который выводит падшие души из мира. Тело мыслилось Карпократом и его
последователями как тюрьма. Вероятно, Юнг опирался на приводимый другим отцом церкви, Климентом
Александрийским, отрывок из труда сына Карпократа, Эпифания, где телесным влечениям
предоставлена полная свобода.
ум отцов церкви не позволял им оценить всю изощренность и тонкость этого аргумента,
являющегося, с современной точки зрения, необычайно практичным. Он был также опасным и таковым
по-прежнему является — самой жизненной и самой щекотливой проблемой цивилизации, забывшей,
почему жизнь должна быть жертвенной, т.е. приноситься в жертву идее более высокой, чем
человек. Человек может претерпеть тяжелейшие испытания, если он видит в них смысл. Вся
трудность заключается в создании этого смысла. Таковым должно быть естественным образом
возникшее убеждение, а самые убедительные изобретения человека — дешевые поделки, которые
неубедительны в сравнении с его желаниями и страхами.
Если бы вытесненные склонности, называемые мною Тенью, были только в том, то не возникало
бы особых проблем. Но Тень — это не что-то целиком скверное, а просто низшее, примитивное,
неприспособленнее и неудобное. В нее входят и такие низшие качества, детские и примитивные,
которые могли бы обновить и украсить человеческое существование, но «сего не дано».
