теперь доступно видение дурных мотивов в действиях государственного мужа. Даже газеты

подскажут ему: «Обратитесь к психоаналитику, вы страдаете от подавленного отцовского комплекса».

Я нарочно выбрал этот гротескный пример, чтобы показать, до какого абсурда мы доходим, веря

иллюзии, будто все психическое находится под нашим контролем. Тем не менее, верно, что много

зла в мире проистекает из безнадежной бессознательности человека; как верно и то, что вместе с

ростом нашей осведомленности об этом источнике зла в нас самих мы можем сражаться с ним —

подобно тому, как наука позволяет нам эффективно преодолевать зло, происходящее из внешнего

мира.

Быстрый, охвативший весь мир рост интереса к психологии на протяжении двух последних

десятилетий безошибочно указывает на поворот внимания современного человека от внешних

материальных вещей к внутренним процессам. В искусстве экспрессионизм пророчески предварил

это развитие субъективности, ибо искусство в целом интуитивно постигает перемены, происходящие

в коллективном бессознательном. Нынешний интерес к психологии — это индикатор того, что

современный человек ожидает от психики что-то недоступное во внешнем мире; наша религия должна

была бы содержать в себе это что-то, но она его давно утратила, по крайней мере, для

современного человека. Для него различные формы религии не имеют отношения к внутреннему миру,

но являются порождениями души — они все больше напоминают атрибуты внешнего мира. Все, что не

от мира сего, не удостаивается им внимания, не обладает характером откровения; вместо этого

он надевает, как воскресное платье, самые различные религии и верования, чтобы затем отбросить

их, как изношенную одежду.

И все же современный человек буквально зачарован чуть ли не патологическими проявлениями

душевных глубин. Требуется объяснить, почему то, что отвергалось всеми предшествовавшими веками,

неожиданно сделалось столь интересным. Трудно отрицать всеобщий интерес к этим проявлениям души,

каким бы оскорблением хорошего вкуса они ни казались. Я имею в виду не столько интерес к

психологии как к науке, или даже уже — к психоанализу Фрейда, сколько получивший широкое

распространение и все растущий интерес к различным психологическим феноменам, обнаруживающимся

в спиритизме, астрологии, теософии, парапсихологии и т.д. Ничего подобного не было с конца

семнадцатого века. Это сравнимо только с расцветом гностической мысли в первом и втором веках

эры Христовой. Спиритуализм нашего времени действительно напоминает гностицизм. Существует

даже «Гностическая церковь Франции» [85 — «Гностическая церковь Франции» — одна из экзотических религиозных

организаций начала века.

], и мне

известны две школы в Германии, которые открыто именуют себя гностическими. Численно самым

внушительным движением является теософия — вместе с ее континентальной сестрой — антропософией

они представляют собой чистейший гностицизм в индийских одеждах. В сравнении с ними интерес к

научной психологии незначителен. В этих гностических системах более всего поражает то, что они

основываются исключительно на проявлениях бессознательного, что их моральное учение проникает

на темную сторону жизни, как это ясно видно по обновленной европейской версии Кундалини-йоги

[86 — Кундалини — духовная энергия, частица божественного начала, которая

потенциально присутствует в каждом человеке и может быть активизирована специальными

упражнениями. Местом пребывания Кундалини считается чакра Муладхара, расположенная у основания

спинного хребта. С помощью особой техники концентрации йога способствует пробуждению и подъему

духовной энергии от чакры к чакре, пока, наконец, не наступает просветление и соединение с

универсальным сознанием.

]. То же самое верно относительно парапсихологии —

с этим согласится любой, кто знаком с предметом.

Интерес к этим движениям несомненно связан с течением психической энергии, которая более не

может инвестироваться в устаревшие религиозные формы. В результате эти движения приобретают

подлинно религиозный характер, даже когда они претендуют на научность. Ничего не меняется от

того, что Рудольф Штайнер называет свою антропософию «духовной наукой» или когда миссис Эдди

изобретает «христианскую науку». Эти попытки сокрытия просто показывают, что религия сделалась

подозрительной — почти такой же подозрительной, как политика или мировые реформы.

Я вряд ли захожу слишком далеко, говоря, что современный человек, в противоположность своему

собрату XIX в., преисполнен надежд в своем обращении к психике. Его обращение мало напоминает

какие-либо традиционные верования, скорее оно совпадает с гностическим опытом. Тот факт, что

все упомянутые мною движения выдают себя за научные, не есть ни карикатура, ни маскарад. Это

позитивный знак того, что они действительно стремятся к «научности», т.е. к знанию, а не к

вере, являющейся сущностью западных форм религии.

Современный человек питает отвращение к вере и к основанным на ней религиям. Он готов признать

их значимыми лишь по мере того, как их познавательное содержание совпадает с его собственным

душевным опытом. Он желает знать — на основе своего собственного опыта. Век открытий только что

закончился, на Земле не осталось ни одного неисследованного уголка; он начался, когда люди

перестали верить в то, что гипербореи — одноногие чудовища или что-то в этом роде, но возжелали

найти, посмотреть собственными глазами на существующее за границами знакомого мира. Наш век

стремится открыть то, что существует в психике за пределами сознания. Вопрос, задаваемый в

каждом спиритическом кружке, таков: что происходит после того, как медиум утратил сознание?

Каждый теософ спрашивает: что я испытываю на высших ступенях сознания? Всякий астролог

задается вопросом: каковы силы, определяющие мою судьбу, несмотря на все мои сознательные

намерения? Любой психоаналитик желает знать: каковы бессознательные влечения, лежащие за

неврозом? Нашему веку нужен опыт самой души. Он хочет непосредственного опыта, а не

предположений, хотя он готов использовать все существующие предположения как средства для

этой цели, включая и те, что принадлежат признанным религиям и настоящим наукам. Европеец

вчерашнего дня, посмотрев повнимательнее на эти изыскания, ощутил бы легкую дрожь. Для него

не только темны и отвратительны предметы этих, так сказать, исследований; даже применяемые

при этом методы кажутся ему шокирующим злоупотреблением тончайшими достижениями человеческого

интеллекта. Что скажет астроном, узнав, что сегодня составляется в тысячи раз больше гороскопов,

чем триста лет назад? Что скажет воспитатель человеческого рода, адвокат философского

просветительства о том факте, что со времен античности мир не обеднел ни на один предрассудок?

Сам Фрейд, основатель психоанализа, предпринимал величайшие усилия для того, чтобы осветить

максимально ярким светом грязь, мрак и зло теневой стороны души, чтобы мы потеряли всякое

желание усматривать там что-нибудь, помимо отбросов и непристойностей. Но и он не преуспел в

этом, и его попытка предостеречь и устрашить привела к прямо противоположному — к восторгу

по поводу всей этой грязи. Такого рода извращенность была бы необъяснимой в нормальных условиях,

но сегодня даже скатологов (исследователей непристойного) зачаровывают и влекут тайны души.

Нет никаких сомнений в том, что с начала девятнадцатого века — после французской революции —

душа все больше выдвигалась на первый план человеческих интересов. Сила ее притяжения непрерывно

росла. Возведение на престол Богини Разума в Нотр-Дам было, кажется, символическим жестом

огромного значения для западного мира [87 — Культ Разума был введен во время французской революции эбертистами

(левыми якобинцами, руководителями клуба кордельеров). По инициативе Шометта в Соборе Парижской

Богоматери 20 брюмера (10 ноября) 1793 г. происходили празднества, которые должны были заменить

христианское богослужение. Парижская актриса, изображавшая Богиню Разума, была возведена на

трон. После разгрома эбертистов (март 1794 г.) культ Разума был отменен.

]. Оно

напоминало действие христианских миссионеров, срубивших дуб Вотана [88 —

Священный дуб Вотана в Гисмаре, центре германского язычества, был срублен Св. Бонифацием из

Кредитона (680-755 гг.), распространявшим христианство среди германских племен и принявшим