Можно процитировать много примеров подобного рода, но такие физические реакции лишь одна
из форм, в которой выражаются проблемы, нас бессознательно волнующие. Чаще же они находят
воплощение в снах.
Любой психолог, которому довелось выслушивать людей, описывающих свои сны, знает, что
символика сна намного разнообразнее, чем физические симптомы неврозов. Она часто состоит
из детально разработанных и живописных фантазий. Но если аналитик при работе с материалом
этих снов будет использовать разработанную Фрейдом технику «свободных ассоциаций», он в
конце концов обнаружит, что сны могут быть сведены к нескольким основным типам. Эта техника
сыграла важную роль в развитии психоанализа, так как она позволила Фрейду использовать сны
как исходную точку для исследования бессознательных проблем пациента.
Фрейд сделал простое, но глубокое наблюдение, — если поощрить видевшего сон продолжать
рассказывать о своем сновидении и мыслях, на которые оно наводит, то пациент пойдет
достаточно далеко и откроет бессознательный фон своего недуга: как тем, что он скажет сам,
так и тем, о чем он бессознательно умолчит. Идеи сновидца могут казаться иррациональными и
несущественными, но через некоторое время легко замечаемым оказывается то, чего он старается
избежать, какие неприятные мысли или переживания он в себе подавляет. Неважно, каким путем
он стремится замаскировать это; все, что он говорит, указывает на суть его проблемы. Врач
вообще-то достаточно часто сталкивается с темными сторонами жизни людей, что позволяет ему
редко ошибаться при интерпретации намеков, которые пациент выдает за знаки его
встревоженной совести. То, что открывается в конце концов, к сожалению, обычно
подтверждает его предположения. В этой области трудно что-либо возразить против фрейдовской
теории вытеснения и осуществления желаний как очевидной причины символизма снов.
Фрейд придавал особое значение снам как отправной точке процесса «свободных ассоциаций».
Но спустя время я стал чувствовать, что использование богатых фантазий, которые
бессознательное продуцировало во время сна, было неадекватным и порой вводящим в заблуждение.
Мои сомнения начались, когда однажды коллега рассказал мне о своих переживаниях во время
долгого железнодорожного путешествия по России. Хотя он не знал языка и не мог даже
разобрать написание кириллического алфавита, по дороге он размышлял над странными буквами,
которыми были выполнены железнодорожные надписи, и фантазировал, придумывая для них разные
значения.
Одна мысль порождала другую, и в неспешном расслабленном состоянии он обнаружил, что
«свободные ассоциации» всколыхнули много старых воспоминаний. Среди них досадно обнаружились
некоторые давно утраченные и неприятные темы, которые он не хотел держать в памяти и
сознательно забыл. Фактически этот человек оказался перед тем, что психологи назвали бы его
«комплексами» [13 — Комплекс — важное понятие аналитической психологии, основанное на
опровержении идеи о «многоликости» личности. По определению самого Юнга «комплексы суть
психические фрагменты, выделившиеся в отдельные констелляции образов и идей в результате
психических травм или каких-либо конфликтов, одновременно несовместимых друг с другом
тенденций». Комплексы влияют на поведение человека, как правило, сопровождаются известным
аффектом вне зависимости от того, сознает ли их присутствие в себе человек или нет. Наличие
комплексов у человека — явление вполне естественное и сами по себе комплексы являются
необходимыми составляющими психической жизни.
], т.е. подавленным эмоциональным
содержанием, которое могло вызывать постоянное психологическое раздражение или в некоторых
случаях даже симптом невроза.
Этот эпизод навел меня на ту мысль, что нет необходимости рассматривать сны как исходную
точку процесса «свободных ассоциаций» в том случае, если хочешь определить комплексы
пациента. Описанный случай продемонстрировал мне, что можно достичь центра непосредственно с
любой точки окружности. Можно начать с букв кириллицы, с медитации перед хрустальным шаром,
с молитвенного колеса или современной живописной картины, или даже со случайного разговора
по поводу пустякового события. В этом отношении сон столь же эффективен, как и любое другое
отправное событие. И тем не менее сны имеют особое значение даже тогда, когда они возникают
в результате эмоционального расстройства, в которое вовлечены присущие тому или иному лицу
комплексы.
Здесь, однако, до меня дошло (если до того я был прав), что сами сны имеют свою
собственную, отдельную, имеющую смысл функцию. Очень часто сны имеют определенную, с
очевидностью целеполагающую структуру, указывающую на подспудную идею или намерение, хотя,
как правило, последние столь быстро не воспринимаются как таковые. Поэтому я стал размышлять,
нужно ли уделять больше внимания актуальной форме и содержанию сна, или же позволить
«свободной ассоциации» вести по цепи мыслей к комплексам, которые могут быть легко обнаружены
и другими способами. Эта новая мысль и была поворотным моментом в развитии моей психологии.
Постепенно я оставил ассоциативный путь, который уводил от содержания самого сна. Я
предпочел сконцентрироваться на ассоциациях непосредственно самого сна, полагая, что
последний выражает нечто специфическое, что пытается выразить бессознательное.
Изменение моего отношения к снам повлекло изменение и самого метода; новый метод
принимал во внимание все широкое разнообразие области сновидений. История, рассказанная
сознательным разумом, имеет свое начало, развитие и конец, но во сне все обстоит иначе.
Координаты времени и пространства здесь совершенно другие, и, чтобы это понять, необходимо
исследовать сон со всех сторон, точно так же, как можно взять в руки неизвестный предмет
и поворачивать его до тех пор, пока не выявятся все особенности его формы.
Возможно, я уже достаточно полно показал, как постепенно пришел к разногласию со
«свободной ассоциацией» Фрейда; я стремился держаться как можно ближе к самому сну и
исключать все малозначительные идеи и ассоциации, которые он вызывал. И хотя они на самом
деле могли привести к комплексам у пациента, у меня имелась другая, более далеко идущая
цель, чем выявление комплексов, вызывающих невротические расстройства. Существует много
иных способов, посредством которых их можно обнаружить, например, психолог может получить
все нужные указания с помощью тестов словесных ассоциаций (спросив пациента, с чем он
связывает данный набор слов, и изучив его ответы). Но чтобы узнать и понять психическую
жизнь целостной отдельной личности, важно осознать, что сны человека и их символические
образы играют более значительную роль.
Почти каждый, например, знает, что существует бесчисленное множество образов, которые
могут символизировать половой акт (или, можно сказать, представленных в форме аллегории).
Любой из этих образов путем ассоциации может привести к идее полового акта и к специфическим
комплексам, которые проявляются у индивида в отношении собственных сексуальных установок. Но
точно так же можно выявить эти комплексы путем фантазирования над незнакомыми русскими
буквами. Отсюда я пришел к предположению о том, что сон может нести в себе и иное послание,
чем сексуальная аллегория, и что это происходит по определенным причинам. Попробую это
проиллюстрировать.
Человеку может присниться, что он вставляет ключ в замок, машет тяжелой палкой или
пробивает дверь таранящим предметом. Все эти действия можно рассматривать как сексуальную
аллегорию. Но фактически само бессознательное выбирает один из этих специфических образов:
