Гитлер – шаман, род божественного сосуда, полубожество, более того, миф, тогда как Муссолини – человек, и все в фашистской Италии принимает более гуманную форму, чем в нацистской Германии, где ход событий определяется через откровение. Гитлер как человек едва существует. По меньшей мере скрывается за своей ролью. Муссолини, напротив, никогда не заслоняется своей ролью. Его роль пропадает за фигурой самого Муссолини.

Я видел дуче и фюрера вместе во время официального визита Муссолини в Берлин. Мне посчастливилось находиться в нескольких ярдах от Муссолини, когда войска прошли гусиным шагом. Если бы я не видел его реакции, то впал бы в распространенное заблуждение, что Муссолини ввел немецкий гусиный шаг в итальянской армии потому, что подражал Гитлеру. Это разочаровало бы меня, потому что я разглядел в поведении Муссолини несомненный стиль, несомненное выражение самобытного человека с надлежащим пониманием в определенных вопросах.

Например, я думаю, что это проявилось в том, что он сохранил короля. И выбор титула, «дуче» – не дож, как в старой Венеции, не дюк, но дуче, простое итальянское определение вождя, было самобытным и обнаружило надлежащий вкус.

Итак, поскольку я наблюдал за Муссолини, то не мог не заметить, что он следит за лучшим гусиным шагом, какой когда-либо видел, с удовольствием и интересом маленькогомальчика в цирке. Он еще больше развеселился, когда появилась кавалерия и верховой барабанщик пустил лошадь галопом, чтобы занять свое место на одной стороне улицы, в то время как отряд остановился на другой. Для этого барабанщик прогалопировал вокруг отряда, развернулся к нему лицом, не касаясь при этом поводьев, и направлял лошадь коленями, в то время как его руки были заняты барабанными палочками.

Это было так великолепно проделано и настолько понравилось Муссолини, что он засмеялся и захлопал в ладоши. Так что введение им впоследствии гусиного шага в Италии, как я убежден, было сделано исключительно для своего собственного эстетического удовольствия. Это действительно наиболее впечатляющий шаг.

По сравнению с Муссолини Гитлер произвел на меня впечатление в некотором роде деревянного каркаса, одетого в платье, механизма, напоминающего робота или с маской робота. В продолжение всей церемонии он ни разу не улыбнулся, как будто он сердился, был в дурном настроении.

Он не обнаружил ни одного человеческого признака. Его лицо выражало непреклонную одержимость целью, без тени юмора. Казалось, что он дублер реального человека и что Гитлер-человек прячется внутри, и прячется намеренно, для того чтобы не нарушить механизм.

Какое поразительное различие между Гитлером и Муссолини! Я не мог не почувствовать расположения к Муссолини. Его жизненная энергия и пластичность были теплыми, человеческими, заразительными. У вас уютное ощущение от Муссолини как человека. Гитлер вас пугает. Вы понимаете, что никогда не будете способны разговаривать с этим человеком, потому что это никто, это не человек, а коллектив. Он не личность, он целая нация. Я полагаю, что безусловно закономерно, что у него нет личного друга. Как можно интимно разговаривать с нацией? Вы можете объяснить Гитлера при личном сближении не более, чем объяснить великое произведение искусства, изучая личность художника. Великое произведение искусства является продуктом времени, мира в целом, в котором живет художник, результатом взаимодействия миллионов людей, которые его окружают, неисчислимых потоков мыслей и энергий, струящихся вокруг него.

Таким образом, Муссолини, который только человек, будет легче найти преемника, чем Гитлеру. К счастью, в отличие от Муссолини я не вижу такой возможности для Гитлера.

Никербокер:Что если Гитлер женится?

Юнг:Он не женится. Не может быть женатого Гитлера, даже если он женится. Он перестанет быть Гитлером. Но невероятно, что он когда-либо решится на это. Меня не удивит, еслистанет известно, что он всецело пожертвовал своей сексуальной жизнью ради Дела.

Это нередкое явление, особенно для людей типа шамана, хотя гораздо менее характерное для типа вождя. Муссолини и Сталин, по-видимому, ведут вполне нормальную сексуальную жизнь. Подлинной страстью Гитлера является, конечно, Германия. Можно сказать, что он будет находиться либо под властью женщины, либо под властью Идеи. Идея всегда женственна. Ум женственен, потому-то голова, мозг являются созидательными, следовательно, подобны чреву, женщине. Бессознательное в мужчине представлено всегда в образе женщины; бессознательное в женщине всегда представлено в образе мужчины.

Никербокер:Насколько важную роль играет личное честолюбие в складе характера трех диктаторов?

Юнг:Я сказал бы, что оно играет весьма незначительную роль для Гитлера. Я не думаю, что он честолюбив более, чем обычный человек. Честолюбие Муссолини превышает честолюбие обычного человека, но этого недостаточно, чтобы объяснить его силу. Он сознает также, что соответствует национальной потребности. Гитлер не управляет Германией. Он только истолковывает общее направление событий. Это делает его таинственным и психологически привлекательным. Муссолини в известной мере управляет Италией, но в остальном он является орудием итальянцев.

Другое дело Сталин. В его характере непреодолимое личное честолюбие. Он не отождествляет себя с Россией. Он правит Россией подобно царю. Не забывайте, что он, как быто ни было, грузин.

Никербокер:Но каким образом объяснить выбранный Сталиным курс? Как мне кажется, Сталин далеко не безынтересен и столь же загадочен. Большую часть своей жизни он был революционером-большевиком. Отец-сапожник и набожная мать отдали его в богословскую школу. В юности он становится революционером и затем на протяжении последующих двадцати пяти лет он ничем не занимался, кроме борьбы с царем и царской полицией. Он сидел в дюжине тюрем и из всех убежал. Как же вы объясните, что человек, который всю свою жизнь боролся против царской тирании, неожиданно уподобляет себя царю?

Юнг:В этом нет ничего удивительного. Потому что вы становитесь тем, с чем вы постоянно боретесь. Что подточило военную силу Рима? Христианство. Завоевав Ближний Восток,римляне оказались завоеванными его религией.

Вы вынужденно смыкаетесь с тем, против чего боретесь, и способны этим заразиться. Необходимо досконально знать царизм, чтобы поразить его. И когда вы убираете царя,то становитесь царем сами, подобно тому как охотник на диких зверей может уподобиться зверю.

Я знаю одного человека, который после многих лет охоты на крупную дичь в надлежащей спортивной манере был задержан, потому что применил против животных пулемет. Человек сделался кровожадным, как пантеры и львы, которых он убивал.

То же самое относится к борьбе Сталина против царского кровавого угнетения, и теперь он действует как тот же самый царь. По моему мнению, Сталин теперь ничем не отличается от Ивана Грозного.

Никербокер:Ну а то, что уровень жизни в Советском Союзе значительно повысился и продолжает повышаться, начиная с низшей точки голода 1933 г., о чем сообщалось многими и что отмечал я сам?

Юнг:Это так. Но Сталин вместе с тем, что он царь, может быть хорошим администратором. Было бы чудом, если бы кто-нибудь сумел привести такую богатую от природы страну, как Россия, к обнищанию. Сталин не оригинален, он обнаруживает порочную склонность, так грубо и так цинично уподобляя себя перед всеми царю вопреки своим политическимубеждениям! Это действительно пролетарий.

Никербокер:Но вы до сих пор не объяснили мне, каким образом Сталин, лояльный член Коммунистической партии, боровшийся в качестве революционера-подпольщика за общественные идеалы, превратился в узурпатора?

Юнг:По моему мнению, превращение Сталина произошло в ходе революции 1918 г. До этого он, возможно, бескорыстно служил на благо Делу и, вероятно, никогда не задумывался о личной власти для себя самого по той счастливой случайности, что ему, кажется, до поры до времени не представилось даже намека на возможность устремиться к чему-либо подобному личной власти. Для него не существовало проблемы. Но в ходе революции Сталин увидел с самого начала, как захватывают власть. Я уверен, что он сказал себе самому с изумлением: «Но это так легко!» Он должен был следить, как Ленин и другие достигают высшей степени полной власти и сказать себе: «Так вот как это делается! Что ж, я смогу превзойти их. Необходимо лишь убрать того, кто впереди меня».

Он несомненно уничтожил бы Ленина, останься тот жив. Ничто не могло остановить его, как ничто не останавливает теперь. Естественно, что он заинтересован, чтобы его страна процветала. Чем богаче и могущественнее страна, тем могущественнее он сам. Тем не менее он не сможет направить свои усилия всецело на повышение благосостояния страны, пока его личная жажда власти не будет удовлетворена.

Никербокер:Но он сейчас несомненно обладает всей полнотой власти?

Юнг:Да, но он должен удержать ее. Он окружен стаей волков. Он вынужден все время держаться настороже. Я должен сказать, что мы, как я думаю, должны быть ему признательны!

Никербокер:За что?

Юнг:За наглядную демонстрацию всему миру очевидной истины, что коммунизм всегда ведет к диктатуре.

Но теперь оставим это в стороне, и позвольте мне объяснить, в чем заключается мое лечение. Как врач, я обязан не только анализировать, ставить диагноз, но и предлагать лечение.

Почти все время наш разговор шел о Гитлере и немцах как несравненно более важных явлениях диктатуры. Исходя из сказанного, я должен назначить лечение. Чрезвычайно трудно бороться с такого рода явлением. Это крайне опасно. Я имею в виду род состояния, когда человек действует под принуждением.

Далее, когда мой пациент действует под властью высшей силы, силы в нем самом, подобно голосу Гитлера, я не рискую приказывать ему не подчиняться своему голосу. Он непослушает меня, если я рискну приказать. Он будет действовать даже решительнее, чем если бы я ему не приказывал.

Единственное, что я могу предпринять, это попытаться, интерпретируя голос, побудить больного вести себя с меньшей для него самого и общества опасностью, чем если бы он подчинялся голосу непосредственно без интерпретации.

Поэтому я полагаю, что в этой ситуации единственный путь спасти демократию на Западе под Западом я подразумеваю также и Америку не пытаться остановить Гитлера. Можно попробовать отвлечь его, но остановить его невозможно без громадной катастрофы для всех. Его голос говорит ему объединить всех немцев и вести их к лучшему будущему, лучшему месту под солнцем, к процветанию и богатству. Невозможно удержать его от осуществления этих намерений. Остается лишь надеяться повлиять на направлениеего экспансии.

Я предлагаю направить его на Восток. Переключить его внимание с Запада и, более