причастен к этой вине».
Я: «Я? Причастен?»
О.: «Ты мужчина, и это совершил тоже мужчина».
Я: «Да, я мужчина – я проклинаю того, кто совершил это, за то, что он мужчина, я проклинаю себя за то, что я мужчина».
О.: «Так прими участие в этом, усмири себя и ешь. Мне нужно искупление».
Я: «Так пусть это будет ради тебя, раз ты душа этого ребенка».
Я преклоняю колени на камень, отрезаю кусок печени и кладу в рот. Тошнота подкатывает к горлу – слезы брызгают из глаз – холодный пот покрывает лоб – сладковатый вкус крови – я глотаю с отчаянным усилием – не получается – снова и снова – я почти теряю сознание – свершилось. Ужасное достигнуто.[95 — В 1940 г. Юнг обсуждал ритуальную антропофагию, жертвоприношение и саможертвоприношение в «Трансформирующем символизме мессы». CW 11.]
О.: «Благодарю тебя».
Она отбрасывает вуаль – прекрасная девушка с рыжеватыми волосами.
О.: «Так ты узнаешь меня?»
Я: «Ты странно знакома! Кто ты?»
О.: «Я твоя душа».[96 — В «Черной книге 3» Юнг писал: «Занавес падает. Что за ужасная игра это была? Я осознаю: Nil humanum a me alienum esse puto [ничто человеческое мне не чуждо]» (стр. 91). Эта фраза принадлежит римскому драматургу Теренцию, из «Heauton Timorumenos». 2 сентября 1960 г. Юнг писал Герберту Риду: «Как врач-психиатр, я не просто предполагаю, но глубоко убежден, что Nil humanum a me alienum esse – это даже мой долг» («Письма 2» , стр. 589).]
[2] Жертвоприношение свершилось: божественный ребенок, образ создания Бога, убит, и я ел от жертвенной плоти.[97 — Вместо этого предложение в «Черновике» стоит: «В этом опыте свершилось то, что мне было нужно. Произошло это самым омерзительным образом. Зло, которого я желал, совершило подлый поступок, по-видимому, без меня и в то же время со мной, ведь я понял, что причастен ужасу человеческой природы. Я уничтожил божественного ребенка, образ творения моего Бога, совершив ужаснейшее преступление, на которое только способен человек. Потребовалось столько жестокости, чтобы уничтожить образ Бога, высосавший все мои жизненные силы, что теперь я могу вернуть обратно свою жизнь» (стр. 355).] Ребенок, то есть образ творения Бога, не только нес в себе мои человеческие стремления, но также воплощал все изначальные и элементарные силы, которыми сыны солнца обладали как неотчуждаемым наследием. Богу для сотворения необходимо все это. Но когда он уже создан и торопится в бесконечное пространство, нам нужно золото солнца. Мы должны восстановить себя. Но как создание Бога является творческим актом высочайшей любви, восстановление нашей человеческой жизни означает Низшее. Это великое и темное таинство. Человек не может совершить это самостоятельно, ему помогает зло, которое делает все за него. Но человек должен осознавать свое соучастие в деле зла. Он должен засвидетельствовать это признание, вкусив кровавой жертвенной плоти. Так он свидетельствует, что он – человек, познавший как добро, так и зло, и что он уничтожает образ творения Бога, лишая его жизненной силы, так отделяя себя от Бога. Это свершается для спасения души, которая является настоящей матерью божественного ребенка.
Вынашивая и рожая Бога, моя душа владела всей полнотой человеческой природы; она обладала изначальными силами, которые дремали в ней с незапамятных времен. Они без моей помощи вылились в создание Бога. Но жертвенным убийством я вернул себе эти силы и соединил со своей душой. Став частью живого узора, они больше не были дремлющими, они пробудились, активизировались, осветили мою душу божественным сиянием. Так она приобщилась к божественности. И потому поедание жертвенной плоти помогло в ее исцелении. Древние тоже указывали нам на это, когда учили пить кровь и есть плоть спасителя. Древние верили, что это приносит исцеление душе.[98 — Т.е. ритуал мессы.]
Истин не много, их всего несколько. Смысл слишком глубок, чтобы уловить его иначе, чем в символе.[99 — Юнг развил свои идеи о значении символов в «Психологических типах» (1921). См. CW 6, §814ff.]
Бог, который сильнее человека – кто он? Вы все еще должны испробовать божественный ужас. Как вы можете быть достойны наслаждения вином и хлебом, если не прикоснулись к черному дну человеческой природы? Потому вы лишь вялые и бледные тени, гордые своим мелководьем и широкими проселочными дорогами. Но шлюзы откроются, есть неизбежные вещи, от которых может спасти только Бог.
Изначальная сила – это сияние солнца, которое сыны его несли в себе эонами и передавали своим детям. Но если душа погружается в это сияние, она становится такой же безжалостной, как и Бог, ведь жизнь божественного ребенка, которую вы вкусили, станет в вас пылающими углями. Она будет гореть внутри ужасным, неугасимым огнем. Но несмотря на все мучения, вы не сможете оставить все, как есть, ибо оно не оставит в покое вас. Так вы поймете, что ваш Бог жив, а душа ваша странствует по безжалостным путям. Вы чувствуете, что в вас прорвался огонь солнца. Нечто новое прибавилось к вам, священное обещание.
Иногда вы перестаете узнавать себя. Вы пытаетесь справиться с этим, но оно сильнее. Вы пытаетесь установить границы, но оно заставляет вас продолжать. Вы пытаетесь ускользнуть, но оно настигает вас. Вы пытаетесь этим овладеть, но инструмент – вы; вы пытаетесь об этом думать, но мысли вам не подчиняются. Наконец, вами овладевает страх неизбежности, подкрадывающийся медленно и незаметно.
Спасения нет. Так вы приходите к пониманию того, что такое настоящий Бог. Вы начинаете придумывать умные трюизмы, предупредительные меры, тайные обходные пути, предлоги, зелья забытья, но все это бесполезно. Огонь горит прямо в вас. Ведущий заставляет вас идти.
Но путь этот – моя самость, моя жизнь, основанная на самой себе. Богу нужна моя жизнь. Он хочет идти со мной, сидеть со мной за столом, работать со мной. Более того, он хочет быть вездесущим.[100 — В 1909 г. Юнг построил дом в Кюснахте, и над дверью выгравировал изречение у оракула в Дельфах: «Vocatus atque non vocatus deus aderit» («Званый или нет, Бог присутствует здесь»). Источником цитаты была «Collectanea adagiorum» Эразма. Юнг объяснял это изречение так: «Оно гласит, что, да, бог будет здесь, но в какой форме и с какой целью? Я сделал эту надпись, чтобы напоминать себе и моим пациентам: «Timor dei initium sapientiae» (Пс. 3:10). Это еще один, не менее важный путь, вовсе не к «Христианству», а к самому Богу, и это, похоже, важнейший вопрос» (Юнг – Евгения Рольф, 19 ноября 1960. «Письма-2», стр. 611).] Но я стыжусь Бога моего. Я хочу быть не божественным, а разумным. Божественное кажется мне иррациональным безумием. Оно раздражает меня как абсурдная помеха моей осмысленной человеческой деятельности. Оно кажется неподобающей болезнью, которая нарушила привычный уклад жизни. Да, я даже нахожу божественное ненужным.
Глава 14 Божественный глупец[101 — В «Рукописном черновике» стоит: «Восьмое приключение 1-ой ночи» (стр. 814).]
[102 — 14 января 1914 г.]
Я стою в высоком зале. Передо мной зеленый занавес между двух колонн. Занавес легко раздвигается. Я смотрю в маленькую углубленную комнату с голыми стенами. Сверху есть маленькое окно с голубоватым стеклом. Я ставлю ногу на лестницу, ведущую между колонн в эту комнату, и вхожу. В задней стене я вижу двери справа и слева. Словно я должен выбрать между правой и левой.
Я выбираю правую. Дверь открывается, я вхожу. Я в читальне большой библиотеки. В глубине ее сидит маленький худой человек хилого сложения, по-видимому, библиотекарь. Атмосфера напряженная – исследовательские амбиции – ученая заносчивость – ущемленное ученое тщеславие. Кроме библиотекаря я никого не вижу. Я иду к нему. Он отрывает взгляд от книги и говорит: «Что вы хотите?»
Я несколько смущен, потому что не знаю, чего на самом деле хочу. На ум приходит Фома Кемпийский.
Я: «Мне бы хотелось «Подражание Христу» Фомы Кемпийского».[103 — «Подражание Христу» — это набожное наставление, появившееся в начале пятнадцатого столетия и ставшее крайне известным. Авторство его все еще сомнительно, хотя часто оно приписывается Фоме Кемпийскому (ок. 1380-1471 гг.), бывшего членом Братства Обычной Жизни, религиозного объединения в Голландии, главного представителя devotia moderna, движения, делающего упор на заступничестве и внутренней жизни. Простым и ясным языком «Подражание Христу» увещевает людей заботиться о своей внутренней духовной жизни в противовес внешним вещам, дает советы, как следует жить и показывает радости и последующие награды за жизнь, прожитую во Христе. Название взято из первой строки первой главы, где также утверждается, что «Каждый, кто хочет понять и познать вкус слов Христа во всей полноте, должен уподобить жизнью свою по образцу жизни Христа» («Подражание Христу», пер. Б. Кнотта [Лондон, Fount, 1996], книга I, гл. I, стр. 33). Сама тема подражания Христу гораздо древнее. В средние века было много споров от том, как это следует понимать (об истории этой идеи см. Жиля Констабля, «Идеал подражания Христу» в «Трех исследованиях средневековой религиозности и социальной мысли» [Кембридж, Cambridge University Press, 1995], стр. 143-248). Как показывает Констабль, в зависимости от понимания подражания, можно выделить два широких подхода: первый, подражание божественности Христа, подчеркивающий учение об обожении, по которому «Христос показал путь, как стать Богом через него» (стр. 218). Второй, подражание человечности и телу Христа, подчеркивающий подражание его жизни на земле. Крайней формой этого подхода была традиция стигматиков, людей, носивших раны Христа на своем теле.]
Он смотрит на меня несколько изумленно, словно не ожидал от меня таких интересов; он дает мне карточку для заполнения. Мне тоже кажется удивительным просить Фому Кемпийского.
«Вы удивлены, что я прошу работу Фомы?»
«Ну, да, эту книгу редко спрашивают, и я не ожидал от вас подобного интереса.»
«Должен признаться, я и сам несколько удивлен этим вдохновением, но недавно я наткнулся на отрывок из Фомы, который произвел на меня особенное впечатление. Не знаю даже, почему. Если я правильно помню, он говорил о проблеме Подражания Христу».
«У вас особенные теологические или философские интересы, или…»
«Вы имеете в виду – не хочу ли я прочитать ее для молитвы?»
«Ну, едва ли»
«Если я читаю Фому Кемпийского, то ради молитвы, или чего-то похожего, а не из научного интереса»
«Вы столь религиозны? Я и представить не мог»
«Вы знаете, что я крайне высоко ценю науку. Но в жизни есть такие моменты, когда наука тоже оставляет нас пустыми и слабыми. В такие моменты книга вроде этой значит для меня гораздо больше, потому что написана она от души»
«Но она несколько старомодна. В наши дни мы не можем быть столь погружены в христианскую догматику»
«Мы не можем покончить с христианством, просто отставив его в сторону. Мне кажется, в нем
