Юнг Карл Густав Вотан.
В Германии родятся разные секты,
Которые очень приблизятся к счастливому язычеству:
Плененное сердце и малый результат,
Они вернутся к уплате истинной десятины.
Предсказание Мастера Мишеля Нострадамуса, 1555 г.г
Когда мы оглядываемся на время до 1914 г., кажется, что мы живем в другую эпоху.
То, что с нами сегодня происходит, вряд ли даже приснилось бы до войны. Вначале мы
отнеслись к войне между цивилизованными нациями как к чуши, ибо такая
абсурдность, несомненно, становилась все менее и менее возможной в нашем
рациональном, интернационально организованном мире. С войной пришло то, что
можно назвать лишь бесовским шабашем. Фантастические революции и решительное
перекраивание карт; в политической сфере возникают феномены, прототипы которых
находятся в средневековье и античности; государства проглатывают соседей и своими
тоталитарными претензиями переплевывают любое предыдущее теократическое
намерение; и христиане, и евреи подвергаются преследованиям; политические убийства
сплошь и рядом, оптом, и, наконец, мы только что стали свидетелями
головокружительного пиратского рейда на мирных, полуцивилизованных людей .
Когда такие события происходят в сфере политической, то вряд ли стоит удивляться,
что и другие сферы продуцируют те же характерные явления. В царстве философии
надо быть терпеливым, ибо у философа должно быть время на раздумье перед тем, как
он сможет понять, в каком времени мы живем. Но царство религии уже произвело на
свет некоторые, очень значительные события.
Движение безбожия в России вообще-то не удивляет, потому что греческая
православная церковь уподобилась своим лампадам и иконам, нагромоздив обилие
ритуалов и религиозного убранства. На Ближнем Востоке облегченно вздохнули, когда,
освободившись от самих себя, покинули курящуюся фимиамом атмосферу
православной церкви и пришли к честной мечети, где возвышенное и невидимое
всеприсутствие Аллаха не было вытеснено обилием подмен. Каким бы плачевно
низким ни был духовный уровень у;научного;противодействия, все же было
неизбежно, что XIX столетие и его;научное;просвещение рано или поздно дойдет до России.
Но любопытен тот, мягко говоря, пикантный факт, что старый бог бури и натиска,
давно бездействующий Вотан, смог проснуться, как потухший вулкан, к новой
деятельности в цивилизованной стране, о которой давно уже думали, что она переросла
средневековье. Мы увидели Вотана, возрожденного в молодежном движении, и кровь
нескольких овец пролилась в жертвоприношениях, возвестивших самое начало его
возвращения. С рюкзаком и лютней белокурые юноши, а иногда и девушки появились
как не ведающие отдыха странники на дорогах от Нордкапа до Сицилии, верные слуги
скитающегося бога. Позже, ближе к концу Веймарской республики, роль
странствующих переняли тысячи и тысячи безработных, которых можно было
встретить везде на дорогах их бесцельных путешествий. А к 1933 г. гуляющих уже не
осталось, люди сотнями тысяч маршировали. Движение Гитлера повергло всю
Германию к его ногам, от пятилетних до ветеранов, и поставило спектакль великой
миграции людей, спектакль, знаменующий время. Вотан-путешественник проснулся.
Он появился на свет в немного застенчивом виде, на сборищах сект простых людей
Северной Германии, обсуждавших то, как Христос восседает на белой лошади. Я не
знаю, возможно ли, чтобы эти люди сознавали древнюю связь Вотана с фигурами
Христа или Диониса, но, думаю, вряд ли.
Вотан — это лишенный покоя путешественник, который творит беспокойство и
вызывает раздоры то там, то здесь или же действует магически. С приходом
христианства он превратился в дьявола и жил только в быстро затухавших местных
традициях призрачным охотником, которого видят в штормовую ночь со своей свитой.
А роль неутомимого путешественника в средневековье перешла к Агасферу, Вечному
Жиду ,который является не иудейской, а христианской легендой. Другими словами,
мотив странника, который не принял Христа, был спроецирован на евреев, точно так
же, как мы всегда переоткрываем наши собственные психологические содержания,
ставшие бессознательными, у других людей. Так или иначе, но здесь присутствует та
психологическая тонкость, которую можно упомянуть, — антисемитское движение
совпало с пробуждением Вотана.
Немецкая молодежь, праздновавшая солнцестояние, была не первой, услышавшей шум
в первобытном лесу бессознательного. Ее предвосхитил Ницше, Шулер, Стефан Георге
и Клагес .Литературная традиция Рейна и деревенского юга Майна имеет
классическую форму, которую не так-то легко отбросить. Поэтому любая
интерпретация, приходящая отсюда, стремится вернуться к классической модели, к
античному опьянению и роскоши, т. е. к Дионису, и к космогоническому Эросу .
Обращение к ним, конечно, ближе точке зрения культурного, образованного человека,
но Вотан — все же более точное толкование. Он является богом бури и неистовства и
высвобождает сильные чувства и страсть к войне. Кроме того, Вотан верховный маг и
колдун, близкий всякой оккультной тайне.
В случае с Ницше надо учесть целый ряд индивидуальных факторов. Он блаженно не
сознавал свою немецкую почву; он открыл обывателей в академическом мире. К тому
же он пришел к выводу, что бог умер, и это привело к встрече Заратустры с
неизвестным богом неожиданного вида, то в виде врага, то в облике самого Заратустры.
Потому-то Заратустра сам себе предсказатель, колдун и буря:
Подобно ветру я однажды пронесусь среди них, и вместе с доим духом возьмите
дыхание из их духа: так велит мое будущее.
Воистину сильный ветер — это Заратустра, и он предостерегает как врагов, так и тех, кто
плюет и низвергает:
Смотри, не плюнь против ветра! Эта тема снова всплывает во сне Заратустры. Ему снится, что он стал хранителем могил
в;Одинокой горной крепости смерти;.О том, что произошло после огромных и
бесплодных усилий открыть ворота, он поведал:
Тогда бушующий ветер распахнул створы их: свистя, крича,
разрезая воздух, бросил он мне черный гроб.
И среди шума, свиста и пронзительного воя раскололся гроб,
и из него раздался смех на тысячу ладов…
Не ты ли сам этот ветер, с пронзитеьным свистом
распахивающий ворота в замке Смерти?
Не ты ли сам этот гроб, наполненный многоцветной злобою
и ангельскими гримасами?
Ницшевская тайна сбрасывает всю маскировку и возникает явственно, даже яростно в
этом образе. Много лет назад, в 1863 или 1864 г., Ницше написал в поэме
;Незнакомому богу;:Я должен знать тебя, незнакомый Некто,Тебя, кто обнаруживает глубины в моей душе,И несется, как буря, сквозь мою жизнь.Ты — непостижимый, и все же мой король!Я должен знать тебя, и даже беречь тебя.И через двенадцать лет в чудесной;Мистральной песне;он говорит:Мистральный ветер, ты охотник за облаками,Ты губишь страдания, ты — очиститель небес,Ты — бушующий шторм, как я люблю тебя!И родились ли мы оба первенцамиИз одного и того же чрева, навсегда предназначенныеОдной судьбе?
В дифирамбе, известном как;Плач Ариадны;,Ницше целиком, весь — жертва бога-
охотника и не может ни на минуту освободиться даже последующим насильственным
самоизбавлением от Заратустры:
Распростертый, растянутый, дрожащий,
Как и он, наполовину мертвый и холодный, только
ноги еще теплы — и сотрясаемый, о, неизвестными лихорадками,
Содрогаемый отточенными, холодными, ледяными тонкими стрелами, отточенными
тобой — преследующее мое воображение!
Невыразимый! Темный! Больно-пугающий!
Ты охотник позади облачных гор!
А сейчас молния, пущенная тобой.
Ты — насмешливый глаз, что мной в темноте наблюдаем, —
он делает так, что я лежу,
подчинив себя, скрутив себя, содрогаемый
постоянной, вечной пыткой,
И обуянный
Тобой, жесточайший охотник,
Ты, незнакомый — БОГ…
Эта живейшая картина изумительной фигуры бога-охотника, конечно, основана на
переживании и не может быть объяснена просто дифирамбичностью языка. Можно
найти следы происхождения этой фигуры в книге о юности Ницше, написанной его
сестрой Элизабет Фёрстер-Ницше, в которой описывается переживание, связанное с
этим богом, когда Ницше был школьником в Пфорте и ему было 15 лет.Ницше
бродил ночью по унылому лесу и, напутанный впечатлением от;пронзительного крика
из соседнего психиатрического приюта;,повстречался с охотником, чьи;Черты были
дики и жутки;.В долине,;окруженной со всех сторон густым подлеском;,охотник
поднес свисток к губам и выдул такую;душераздирающую ноту;,что Ницше лишился
рассудка и пришел в себя лишь в Пфорте. Это был кошмар. Показательно, что
столкновение с охотником поставило вопрос о путешествии в Тойченталь
(Teutschental),ради чего автор кошмара действительно собрался идти в Эйслебен,
город Лютера. Едва ли можно ошибочно истолковать пронзительный свист бога бури в
лесу лунатиков.
Действительно ли только классический филолог, сидящий в Ницше, привел к богу,
названному Дионисом, вместо Вотана, или, может быть, это результат фатального
столкновения с Вагнером?
В;Царстве без пространства; () ,впервые опубликованном в 1919 г., Бруно Гютц
увидел тайну прихода немецких событий в виде очень характерного видения. Я не
забуду эту маленькую книжку, так она меня поразила тогда предсказанием немецкой
бури. Она предвидела конфликт царства идей и царства жизни; она изобразила
двойную природу бога бури и тайного созерцания. Вотан исчез, когда пали его дубы, и
снова возник, когда христианский бог оказался слишком слабым, чтобы спасти своих
христиан от братоубийственной резни. Когда его Святейшество Папа Римский мог
только горько жаловаться Богу и был бессилен помочь своей Grex segregatus [хоть
как-нибудь иначе, одноглазый старый охотник на
