второе божество индийской троицы; добрый страж и освободитель. В разных воплощениях (ава-тарах) Вишну спускается на землю, чтобы спасти людей от опасности. Вишну ездит по небу на птице, в своих четырех руках он держит раковину каури, диск, булаву и лотос.
Шива (санскр., буквально — благосклонный, милосердный) — один из главных богов в индуизме, главный бог в шиваизме. В основе культа Шивы лежат древнейшие индийские племенные культы плодородия. В ряду других великих богов индуизма Шива олицетворяет также разрушительные силы природы. При этом он не только каратель за грехи, но и податель благ и защитник, не только разрушитель, но и творец. Символом творческого начала Шивы являются изображения мужского полового органа — линги (фаллоса). В иконографии Шива изображается обычно или аскетом, погруженным в созерцание, или в устрашающем виде, часто в священной пляске.
Через полгода после рождения Карла Густава семья переехала в приход замка Лауфен, расположенного на Боденском озере в верховьях Рейна. Мир мальчика ограничивается домом, церковью и кладбищем. Его тревожат ночные страхи, кажется, будто кто-то ходит по дому, слышен несмолкаемый шум рейнских водопадов, приближаться к которым опасно — тела утопленников выносит на скалистые берега. Когда кто-то умирает, мальчику объясняют, что его похоронили и Иисус взял его к себе.
Мать научила его молитве, которую нужно было читать каждый вечер перед сном. Она успокаивала мальчика. В этой молитве Her Jesus («господин Иисус») представал перед ним как влиятельный, почтенный господин, защищающий маленьких мальчиков по ночам. С другой стороны, Иисус был таинственным образом связан с происходящим на кладбище, с одетыми в черное мрачными людьми, с тем, что в земле рыли яму и закапывали в нее человека. Любовь и доброта Иисуса казались ему сомнительными, поскольку образ Иисуса ассоциировался со священниками в черной одежде, напоминающей о похоронах. Многие годы священники вызывали у него страх, и, несмотря на все усилия, побороть недоверие к Иисусу мальчику так и не удалось.
В 1878 году мать Юнга проводит несколько месяцев в больнице в Базеле. По мнению Юнга, ее болезнь была вызвана неблагополучным браком. Мальчик реагирует на расставание с матерью экземой, он очень обеспокоен ее отсутствием.
В 1879 году семья переезжает в Клейнхюнинген, тогда деревеньку неподалеку от Базеля, а теперь его промышленный пригород. Больше всего на свете мальчика занимает мир природы: растения, звери, камни — мир таинственного. Дом, в котором жили Юнги, был построен для священника в XVIII веке. В этом доме была одна комната, на стенах которой висели старинные картины. Мальчик часами разглядывал картины, приводившие его в восхищение. «Это было единственное проявление прекрасного, известное мне».
…Карлу всего 5 лет, но отец уже начинает учить его латыни (позже великолепное знание латыни пригодилось ему при расшифровке средневековых алхимических трактатов). Поэтому, когда он в 6 лет идет в школу, учеба не вызывает никаких затруднений — мальчик уже умеет читать и быстро схватывает материал. У него появляются друзья — обычные деревенские ребята, вместе с которыми он учится. До школы Карл все время играл один, очень любил строить башни и затем разрушать их. Наконец-то у него появились товарищи для игр. Они уводили его от самого себя, от чувства неуверенности в себе и от мрачной атмосферы в доме. С самого детства Юнг ощущает свою раздвоенность; в нем как будто живут два человека одновременно: внешний и внутренний. Внешний человек живет обычной жизнью — ходит в школу, учится, иногда ленится, словом, он обычный школьник, сын своих родителей. Внутренний человек, личность номер два, умудренный опытом старик, скептический и недоверчивый. Ему ведомы тайны природы, ночные сны и тайны. В школе, с друзьями, он был личностью номер один, а наедине с собой был личностью номер два и даже искал уединения, чтобы предоставить этой личности возможность проявиться. «Эта игра, это противостояние двух ипостасей моей личности продолжалось всю жизнь, но оно не имеет ничего общего с тем, что медики называют патологическим распадом личности. Наоборот, это происходит со всеми людьми, и прежде всего в том, что касается религии, которая в моей „другой жизни» — внутренней жизни — играла первостепенную роль. „Другой» („номер 2″) — типичная фигура, но осознается она очень немногими».
В 1884 году, Юнгу уже 9 лет, рождается его сестра Гертруда. Это событие усиливает его недоверие к родителям, поскольку ее рождение стало для него неожиданностью. Когда мальчик спросил родителей, откуда взялась сестренка, они отделались невразумительной побасенкой про аиста, которой раньше так любили потчевать детей, и он, конечно, понял, что его обманывают, что эта история принадлежит к разряду того, «о чем детям знать не положено».
В 11 лет Юнг поступает в гимназию в Базеле. Теперь он общается не с простыми деревенскими ребятами, а с детьми из так называемого большого мира, то есть с детьми местных патрициев.
Они хорошо одеваются, не считают карманные деньги, небрежно рассуждают о каникулах, проведенных в Альпах или на море. Для Юнга это другой, совершенно недостижимый мир. Так он впервые осознает, что семья его бедна, и это изменяет его отношение к родителям. Он начинает лучше понимать их горести и заботы. Примерно в это же время он начинает интересоваться религиозными вопросами. Бог постепенно входит в его мир таинственного. К посещению церкви это не имеет никакого отношения: в церковь Юнг ходит редко и неохотно, не находя там для себя ничего интересного. Все происходящее в церкви кажется ему лишь скучными ритуалами, смысл которых непонятен самим участникам.
Нельзя сказать, чтобы Юнгу очень нравилось в школе. Она отнимала слишком много времени, которое он с удовольствием потратил бы на что-нибудь другое, например на рисование или придуманные им самим игры. Математика ему совершенно не дается, перед ней он испытывает страх, невыносимо скучен Закон Божий, на рисовании приходится изображать совсем не то, что хочется… И вот на тринадцатом году жизни происходит некое событие, которое наложит отпечаток на всю его жизнь. Он ждал на улице одноклассника, мимо бежал другой мальчик и так неудачно толкнул его, что он ударился головой о тумбу и на миг потерял сознание. Теряя сознание, он подумал: «Ура, теперь не надо будет ходить в школу». С тех пор, как только родители посылали его в школу или усаживали за уроки, у него начиналось сильнейшее головокружение, нередко заканчивавшееся обмороком. Из-за загадочной болезни Юнг более полугода не посещает школу. Вместо этого он посвящает свое время миру таинственного, природе и библиотеке отца.
Испуганные родители обращаются ко всем врачам, каким только можно. Один из врачей даже решил, что у ребенка эпилепсия. Втайне Юнг посмеивается над этими предположениями — он прекрасно знает, что представляют собой приступы эпилепсии. Наконец он понимает, что его обмороки — просто бегство от реальной действительности и от самого себя. Он берет себя в руки, возвращается в школу и становится прилежным учеником. Так в 12 лет он узнал, что такое невроз. «Я… осознал, что причиной всей этой неприятной истории был я сам. Поэтому я никогда не испытывал злобы к толкнувшему меня школьнику, понимая, что он „предназначен» был сделать это и что все было „срежиссировано» мной самим — от начала и до конца. Знал я и то, что это больше не повторится. Я ненавидел себя, и еще — стыдился. Я сам себя наказал и выглядел дураком в собственных глазах. Никто, кроме меня, не был виноват.
Я был проклят! С того времени меня начала безумно раздражать родительская заботливость и их жалостливый тон, когда речь заходила обо мне».
Тогда же Юнг осознает, что в нем уживаются две личности. Одна личность, так кажется мальчику, ответственна за внешнюю действительность, в то время как вторая, будучи мудрой и зрелой, играет центральную роль. Этой личности Юнг постепенно отдает предпочтение. Она не имеет ничего общего с церковью и с набожностью, а, наоборот, противостоит ей.
Именно с ней связано очень важное для Юнга переживание. Ни одна книга о Юнге не обходится без его описания.
В погожий летний день двенадцатилетний Юнг стоял перед собором в Базеле и размышлял о том, как чудесен мир, — и солнышко, и голубое небо, и золотой купол собора… Внезапно он понял, что не должен, даже не имеет права продолжить эту мысль, ибо произойдет нечто ужасное. Возможно, он совершит страшный грех и будет на веки веков обречен на геенну огненную. Все усилия он направляет на то, чтобы не думать о «дорогом Боженьке» и о прекрасном соборе. Так он промучился два дня. На третий день невыносимых мучений он позволил себе додумать мысль до конца, несмотря на страх быть проклятым. «Я собрал все свое мужество, как если бы вдруг решился немедленно прыгнуть в адское пекло, и дал мысли возможность появиться. Перед моим взором возник кафедральный собор и голубое небо. Высоко над миром, на своем золотом троне, сидит Бог, — и из-под трона на сверкающую новую крышу собора падает кусок кала и пробивает ее. Все рушится, стены собора разламываются на куски. Мудрость и доброта Бога открылись мне сейчас, когда я подчинился Его неумолимой воле». Так Юнг приходит к мысли, противоречащей церковным канонам: Бог хочет, чтобы человек грешил.
Посещение церкви постепенно стало для него невыносимым. К конфирмации отец готовил Юнга сам. Юнгу было очень скучно, но он хотел дождаться момента, когда отец заговорит о Троице — единственном вопросе, который заинтересовал его в катехизисе. Но когда они наконец-то дошли до этого места, отец пропустил его, сказав, что сам ничего здесь не понимает. Позднее повзрослевший Юнг часто пытался дискутировать со своим слабым, сомневающимся в собственной вере отцом, но эти дискуссии заканчивались ничем: отец и сын не понимали друг друга. Юнг все дальше отходит от церковной теологии. Ему кажется бесстыдной церковная манера восхвалять Бога, провозглашать во всеуслышание его волю, не принимая в расчет того, что тайна божественного откровения принадлежит к сугубо индивидуальной сфере. Юнг приходит к выводу, что священник ничего не знает о божественной тайне, так как в противном случае он не отважился бы говорить об этом во всеуслышание и «профанировать глубокие чувства банальными сантиментами».
Живя интенсивной внутренней жизнью, Юнг отдаляется от внешнего мира. Чувство огромного одиночества переполняет его. Знание душевных таинственных процессов, очевидно недоступное его товарищам, ответственно за то, что уже в этом возрасте Юнг ощущает себя аутсайдером. Он настолько погружен в себя, что у него начинается длительная депрессия, которая отступает только после того, как он осознанно, приложив к тому немалые усилия, возвращается к реальности. «Всю мою юность можно понять лишь в свете этой тайны. Из-за нее я
