78. Я был недавно в М. Мне надо было кое-что обговорить с К. В общем-то, никакой особой срочности не было, все прекрасно можно было уладить письменно, хотя это и затянуло бы дело (однако поскольку оно было не срочное, никакого ущерба это не нанесло бы), но как раз выдалось свободное время, и у меня возникло желание быстро и без лишних церемоний объясниться с К., к тому же я еще не бывал в М., посмотреть который мне когда-то советовали, короче, я решил туда съездить, не успев, к сожалению — на это уже не оставалось времени — заранее удостовериться в том, что застану сейчас К. в М.
И действительно, К. не оказалось дома. Как мне рассказали в М., он почти никогда не покидал городка, он вообще был необычайно оседлым человеком, но как раз из-за этого накапливались разные дела, которые все-таки требовали обсуждения на месте; хоть это было и недалеко, в окрестностях М., однако нужно было эти давно уже назревшие поездки, наконец, совершить, от чего К., как мне полусмеясь-полувздыхая рассказала его сестра, буквально накануне моего приезда был в ужасном настроении, но все-таки вынужден был в конце концов послать запрягать для большой поездки. А чтобы избавить себя от новых поездок в обозримой перспективе, К. решил на этот раз охватить одним большим объездом — пусть даже он продлится несколько дней — всё без исключения, что требовалось привести в порядок и даже, по возможности, сделать теперь те поездки, которые только грозили в будущем, вплоть до того, что в план был включен заезд на свадьбу одной племянницы. Когда К. вернется, с уверенностью сказать было нельзя; правда, речь шла лишь о поездке по дальним окрестностям М., однако деловая программа была очень обширна, а кроме того, К., когда уже он, наконец, отправлялся в какую-то поездку, бывал непредсказуем. Возможно, после первой или второй ночи, проведенной в деревне, эти разъезды настолько ему опротивеют, что он прервет поездку, неотложные дела останутся неотложными, а он сегодня или завтра вернется. Но точно так же было возможно, что, оказавшись, наконец, в дороге, он обрадуется перемене, а живущие вокруг многочисленные друзья и родственники даже заставят его продлить поездку сверх безусловно необходимых пределов, потому что он, в сущности, — веселый, общительный человек, который любит, когда его окружает большое общество, которого радует заслуженное честной работой уважение к нему — особенно в некоторых деревнях его встречают просто с помпой, — к тому же благодаря личному влиянию и знанию людей он способен несколькими словами в мгновение ока достигать того, чего заочно никакими силами добиться невозможно. А когда он видит такой успех, у него, естественно, возникает желание продолжать, и это тоже может затянуть поездку.
79. [Второй вариант.] И действительно, К. не оказалось дома. Я узнал это в его конторе и, чтобы прояснить ситуацию, сразу же отправился к нему на квартиру. По провинциальным меркам квартира была удивительно большая, во всяком случае та первая комната, в которую меня провела служанка. Это был почти зал, притом уютный, но отнюдь не перегруженный всякими мелочами; расстояния между отдельными предметами аккуратно расставленной мебели были выбраны удачно, предметы хорошо смотрелись, объединяясь в то же время в единое целое, в котором, кроме того, ощущалось некое дыхание почтенной семейной традиции. И следующая комната, насколько можно было видеть сквозь поблескивавшую стеклянную дверь, казалась такой же. Там вскоре и появилась сестра К.; спеша, чуть не задыхаясь, она успела еще повязать белый плиссированный фартук горничной и затем вышла ко мне. Это была хрупкая, маленькая, очень вежливая и любезная девица, она необычайно сожалела о том, что мой приезд так неудачно совпал с отъездом брата — он как раз вчера уехал, — прикидывала разные варианты, но ничего не могла придумать; она, естественно, сразу же связалась бы с братом, однако такой возможности не было, так как он уехал в короткую, рассчитанную всего на несколько дней деловую поездку по отдаленным окрестным деревням, маршрут которой будет зависеть от потребностей момента, поэтому никакого определенного адреса указать нельзя. К тому же, добавила она усмехнувшись, это в характере ее брата: он любит время от времени ускакать куда-нибудь, где до него не добраться, и поколесить немного по свету.
80. На ручке трости Бальзака: «Я ломаю все преграды».
На моей: «Все преграды ломают меня».
Общее — это слово «все».
81. Признание, безусловное признание, распахивающиеся ворота, и в недрах дома тебе является тот мир, отблеск которого до сих пор смутно виднелся снаружи.
82. Что в мире есть страх, печаль и тоска, он понимает, но лишь постольку, поскольку это общие, смутные, скользящие по поверхности чувства. Все остальные чувства он отрицает; то, что мы называем этим словом, для него лишь видимость, сказки, отражения опыта и воспоминаний.
Как может быть иначе, думает он, если наши чувства никогда не поспевают за действительными событиями — не говоря уж о том, чтобы опережать их. Мы переживаем только до и после действительного события, протекающего с принципиально непостижимой скоростью; наши переживания — это грезоподобные, ограниченные только нашим восприятием поэтические творения. Мы живем в полночной тишине и переживаем восход или заход солнца, поворачиваясь на восток или на запад.
83. Недостаток жизненной силы, неправильное воспитание, холостяцкое существование порождают скептика, но не обязательно; чтобы спасти свой скепсис, иной скептик женится — по крайней мере идеально — и становится верующим.
84. Осенний вечер, улица, темнота под деревьями. Я спрашиваю тебя, ты не отвечаешь мне. Ах, если бы ты мне ответила, если бы приоткрылись твои губы, ожил этот мертвый глаз и прозвучало слово, предназначенное мне!
85. Отворилась дверь, и в комнате появился довольно упитанный, с пышно округлившимися боками, безного продвигавшийся вперед движениями всей нижней половины туловища зеленый змий. Официальные приветствия. Я прошу его войти целиком. Он сожалеет, что не может этого сделать, поскольку слишком длинен. Дверь, таким образом, должна оставаться открытой, что весьма неприятно. Он отчасти смущенно, отчасти злобно усмехается и начинает:
— Вызванный твоей жаждой, я приполз сюда издалека, стерев себе до крови уже весь низ. Но я с готовностью пошел на это. Я охотно прибыл и охотно предоставляю себя в твое распоряжение.
86. Свет обрушился вниз могучим ударом, прорвал разлетевшуюся во все стороны материю и безжалостно запылал в просветах оставшейся крупноячеистой сети. А внизу, словно захваченный врасплох зверь, вздрогнула и неподвижно застыла земля. Очарованные, они смотрели друг на друга. И, смущенный этой встречей, третий отошел в сторону.
87. Когда-то я сломал себе ногу; это было счастливейшим событием моей жизни.
88. Полумесяц, кленовый лист, две ракеты.
89. От своего отца я унаследовал только маленькую серебряную перечницу.
90. Когда началась схватка и пятеро тяжеловооруженных людей спрыгнули с откоса на дорогу, я проскользнул под повозкой и в полной темноте кинулся бежать к лесу.
91. Мы закончили ужин, но еще сидели за столом; отец покойно откинулся на спинку своего кресла — одного из самых больших предметов мебели, которые я когда-либо видел — и курил в полудреме трубку, мать пришивала заплату к каким-то из моих штанов, она склонилась над работой и ни на что больше не обращала внимания, дядя, с пенсне на носу, клонясь прямой спиной к лампе, читал газету. Я, весь вечер пробегав на улице и только после ужина вспомнив про домашнее задание, приготовил тетрадь и учебник, но был слишком усталым, у меня хватало сил только на то, чтобы отделывать обложку тетради змеистыми орнаментами; забытый взрослыми, я склонялся над тетрадью все ниже и уже почти лежал на ней. И тут появился Эдгар, соседский мальчишка, которого, вообще-то, давно уже должны были отправить в постель; он совершенно беззвучно вошел в дверь, сквозь которую я, к моему изумлению, увидел не нашу темную прихожую, а яркую луну над широким зимним ландшафтом.
— Идем, Ганс, — сказал Эдгар, — учитель ждет на улице в санях. Как ты собираешься сделать это задание без помощи учителя?
— А он станет мне помогать? — спросил я.
— Да, — сказал Эдгар, — сейчас самый подходящий момент, он как раз едет в Куммерау и от того, что прокатится в санях, в самом лучшем настроении, поэтому ни в какой просьбе не откажет.
— А родители разрешат?
— Ты же не станешь их спрашивать…
92. Задание было очень трудным, и я боялся, что не смогу с ним справиться. К тому же было уже поздно, слишком поздно я за него взялся, пробегав весь долгий вечер на улице; отцу, который, возможно, помог бы мне, я ничего про несделанные уроки не сказал, и вот теперь, когда все уже спали, сидел один над своей тетрадкой.
— Кто мне теперь поможет? — прошептал я.
— Я, — сказал какой-то незнакомый человек и медленно опустился на стул, стоявший возле узкого края стола справа от меня (так клиенты моего отца, адвоката, садились, горбясь, сбоку от его письменного стола), оперся локтем о стол и вытянул ноги далеко в комнату.
Я чуть не подскочил, но это же был мой учитель; разумеется, задание, которое он сам задал, он сумеет сделать лучше всех. И он, подтверждая это мнение, дружелюбно кивнул мне — или высокомерно, или иронически, — я не мог определить. Но действительно ли это был мой учитель? Внешне, в общих чертах, это был вылитый он, но при ближайшем рассмотрении некоторые детали вызывали сомнение. К примеру, у него была борода моего учителя — в точности его жесткая, редкая, торчащая, черная с проседью, закрывающая верхнюю губу и весь подбородок длинная борода. Но стоило наклониться к нему, как возникало впечатление, что она искусственная, и нельзя было отделаться от ощущения, что этот якобы учитель наклоняется мне навстречу и, поддерживая бороду рукой снизу, предлагает ее для исследования.
93. Великий Исахар, повелитель снов, сидел у зеркала; его
