самому зарождению опасных скопищ. Теперь путешественник не страшится ничего в обширных пределах России; теперь, под щитом невидимой власти, беспечно и спокойно углубляется он в самые дикие места, и отечество наше есть для него самая безопаснейшая страна в Европе!
Сограждане! Я означил только главные действия сего «Учреждения» Екатерины, действия уже явные; но еще многие хранятся в урне будущего, или в начале своем менее приметны для наблюдателя. Оно, необходимо просвещая народ, окажется тем благодетельнее в следствиях, чем народ будет просвещеннее.
Но при конце сего начертания взор мой невольно устремляется на всю неизмеримую Империю, где столько морей и народов волнуется, где столько климатов цветет или свирепствует, где столько необозримых степей расстилается и столько величественных гор бросает тень на землю! Я воображаю сии едва вообразимые пространства со всеми их жителями, и думаю: «Екатерина, подобно Божеству, согласила все словом Своим; отдаленные берега Ледовитого моря представляют тот же государственный порядок, которому на берегах величественной Волги или Невы удивляемся; народы столь различные правятся единым уставом; части, столь несходные, всеобщим «Учреждением» Монархини приведены в целое, и бесчисленные страны Российские составили разные семейства единого отечества!» Сия мысль восхищает дух мой!
Как искусный художник, сотворив хитрое орудие и приводя его в движение, еще не опускает творческой руки своей, но внимательно наблюдая, прибавляет, чего не достает к совершенству оного – так Великая Екатерина, исполнив мудрое Свое «Учреждение», еще не успокоилась от трудов законодательных, но спешила увенчать их новыми.
«Устав Благочиния»[24] содержит в себе не только все способы внешнего порядка и безопасности, но и самые святейшие правила Гражданского нравоучения, столь любезного добродетельному сердцу Монархини. Так называемое «Зерцало Благочиния» есть зерцало всех взаимных гражданских обязанностей, предложенных с тою ясною краткостию, которая должна быть характером законов и которая сколь неплодовита словами, столь мыслями и отношениями богата. Оно дает Полиции священные права Римской Ценсуры; оно предписывает ей не только устрашать злодейство, но и способствовать благонравию народа, питать в сердцах любовь к добру общему, чувство жалости к несчастному – сие первое движение существ нравственных, слабых в уединении и сильных только взаимным между собою вспоможением; оно предписывает ей утверждать мир в семействах, основанный на добродетели супругов, на любви родительской и неограниченном повиновении детей[25] – ибо мир в семействах есть мир во граде, по словам древнего Философа. Одним словом – Монархиня превратила в закон мысли «Наказа» Ее о сем предмете, и никакое другое государство не имеет столь мудрого и совершенного Полицейского Устава.
Начало Дворянства нашего теряется во мраке веков. Благородные Россияне были, конечно, прежде сердцем и душою, нежели именем благородные. Мало-помалу, в течение времен, делами знаменитые роды составили в нашем отечестве первую ограду Трона и особенное состояние под названием Дворянского. Награжденные от Государей поместьями, они имели право умножать их куплею и сверх того занимать первые места как в гражданском, так и в воинском порядке. Петр III даровал им вольность; Екатерина распространила их политические действия; но еще недоставало полного изображения прав Дворянских, утвержденного Монаршею властию и торжественно преданного векам в образе священного монумента.
Екатерина обнародовала «Грамоту Дворянства»[26] где, представляя в блестящей картине все заслуги его, представляет Она и все награды, которыми отечество изъявило ему свою признательность. Монархиня именем Неба скрепляет святость, вечность и непоколебимость сих преимуществ…
Здесь обращаюсь к вам, мои собратия, благородные сыны России, потомки мужей именитых! И мысленно развертывая перед вами сию государственную хартию, на которой сияют все великие права Дворянства, вопрошаю: чего не достает к совершенству нашего гражданского благоденствия? Каких выгод можем еще желать? Кому завидовать? Мы свободны! Судимы только равными себе! Боимся одних законов! Имеем голос в Империи, и Монарх внимает ему! Наша собственность неотъемлема; достоинство родов и право наследства сохранены, но мы по воле располагаем приобретениями. Земля, которою владеем, для нас отверзает недра свои и тайные сокровища; для нас текут воды в ее пространстве! И если некоторые особенные склонности влекут нас в климаты чуждые; если полезное любопытство наше требует себе новой пищи; если кроткое небо южной Европы обещает нам лучшее здравие – мы свободны! Дворянин Российский есть гражданин вселенной; нет преграды для путей его. Но и там, в странах отдаленных, отечество не престает нам благодетельствовать; и там мы наслаждаемся плодами нашей собственности, в недрах его оставленной; оттуда располагаем ею, и вне России живем Россиею. Но если полная мера политического благоденствия есть наша доля, то будем же признательны и не забудем, что великие отличия приносят с собою и великие должности; что Благородный есть ли и человек добродетельный или поношение своего рода; что быть полезным есть первая наша обязанность; и что истинный Российский Дворянин не только посвящает жизнь отечеству, но готов и смертию доказать беспредельную любовь свою к его благу!
Екатерина, возобновив или умножив права наши, в то же время обнародовала и «Городовое Положение», которое навеки утвердило Среднее состояние в России, определив сферу действий его и назначив в ней разные степени, увенчанные, наконец, титлом Именитого Гражданина, который имеет уже часть Дворянских преимуществ и дает внуку своему право требовать сего достоинства. Каждая новая степень приносит с собою новые выгоды для общежития, открывает вблизи еще важнейшие, возбуждает ревность к трудам, ревность к дальнейшим успехам и, питая честолюбие, способствует государственному благу. Монархиня знала человеческое сердце и тайну гражданских обществ; знала, что самые легкие отличия производят дела важные; знала, что все государственные степени, возвышаясь одна перед другою, должны иметь некоторую связь; и таким образом, Дворянин уже подает руку Именитому Гражданину, который, переходя, наконец, в сан Благородных, оставляет за собою лестницу для других, ему подобных. Если иностранные Писатели доныне говорят, что в России нет Среднего состояния, то пожалеем об их дерзком невежестве, но скажем, что Екатерина даровала сему важному состоянию истинную политическую жизнь и цену: что все прежние его установления были недостаточны, нетверды и не образовали полной системы; что Она первая обратила его в государственное достоинство, которое основано на трудолюбии и добрых нравах и которое может быть утрачено пороками[27]; что Она первая поставила на его главную степень цвет ума и талантов – мужей, просвещенных науками, украшенных изящными дарованиями[28]; и чрез то утвердила законом, что государство, уважая общественную пользу трудолюбием снисканных богатств, равномерно уважает и личные таланты, и признает их нужными для своего благоденствия.
Таким образом Монархиня производила в действо великие мысли Своего «Наказа»; таким образом Ее собственная мудрая рука постепенно образовала полную государственную систему Монархической России, согласную с истинным счастием человека; следственно, несогласную с печальным именем раба, которым прежде гражданин назывался в отечестве нашем и которое навсегда уничтожилось Екатериною[29]. Глубокомысленный Политик и Философ видит пред собою величественное, огромное здание, которое всякою честию удивляет разум, свидетельствует мудрость зодчего и должно повелевать веками. Если Великая не совершила его… пожалеем о кратком веке смертного! Когда бы Монархи были только Законодателями, то Екатерина, без сомнения, успела бы образовать Россию совершенно; но труды их столь бесчисленны, столь разнообразны, что ум обыкновенный теряется в сей необозримости. Внешняя Политика, внутреннее правление, трудное и на многие предметы обращенное правосудие, занимая всю душу, истощают ее деятельность, которая, укрываясь в частях своих от глаз Историка, не менее нужна и спасительна для государств и которая, подобно тонким, едва заметным нитям ручейка, мало-помалу образующим светлую реку, обращает на себя внимание наблюдателя только чрез большое пространство времени, представляя картину народного счастия, удовольствия и порядка[30].
Часть третья
Монархиня давала законы: Мать подданных благотворила полезными учреждениями.
Сограждане! Сей огромный Дом, который украшает древнюю столицу Российскую, величественно осеняя руку ее, – сей Дом, предмет удивления Европы, всех любопытных чужеземцев, всех друзей человечества – есть храм, посвященный Екатериною Милосердию! Там несчастные младенцы, жертвы бедности или стыда – не радость, но ужас родителей в первую минуту бытия своего; отвергаемые миром при самом их вступлении в мир; невинные, но жестоко наказываемые Судьбою, – приемлются во святилище добродетели, спасаются от бури, которая сокрушила бы их на первом дыхании жизни; спасаются и – что еще более – спасают, может быть, родителей от адского злодеяния, к несчастию, не беспримерного! Находят человеколюбивое призрение: не только кров и пищу, но и все лучшие, мудрою благостию вымышленные способы укреплять их здравие, образовать душу, предупреждать физическое и нравственное зло. Там всегдашние, трогательные попечения небесной благодетельности не уступают самым нежнейшим родительским попечениям и, осыпая цветами колыбель младенцев, скрывают от сирот несчастие сиротства; там кроткая улыбка добродушной надзирательницы заменяет для юных сердец счастливую улыбку матери; там благоразумный надзиратель заступает место отца и, приучая их к трудолюбию, к порядку, готовит в них отечеству полезных граждан. Искусные в художествах и ремеслах, которые делают человека независимым властелином жизни своей, сии питомцы Монаршей щедрости выходят в свет, и последний дар, ими из рук ее приемлемый, – есть гражданская свобода. Они выходят, обогащенные средствами устроить себе приятную долю в обществе, которое ждет их с нетерпениием и, так сказать, рассыпает пред ними свои жребии; они избирают – и сей, некогда отверженный младенец, спасенный Монаршим провидением от верной гибели, есть теперь надежный помощник Именитого Гражданина в делах торговых, или пример искусного ремесленника, или исправный письмоводитель в доме Вельможи. Трудолюбивый мещанин среди воспитанниц Сиротского Дома находит себе подругу, наученную всем женским работам и правилам хозяйства.
Да, скажут те, которые путешествовали в странах чуждых и везде искали знаков человеколюбивого Правления, – да, скажут они, где представлялось взору их нечто подобное Сиротскому Дому Екатерины? Какое другое благодетельное заведение может равняться с ним обширностию плана, богатым основанием, порядком, а всего более успехом и пользою? Какое другое заведение приобрело столько общей доверенности, чтобы частные люди поверяли ему драгоценную собственность охотнее, нежели первым богачам в Империи и, таким образом, на цветущем его состоянии утверждали свой достаток?
Сим великим учреждением Монархиня открыла истинному человеколюбию и патриотизму самый лучший способ действия. Если вы, любимые сыны счастия, хотите доказать Провидению свою признательность за дары Его; если чувствительное сердце ваше имеет нужду излиться в благотворениях, то не на стогнах ищите предмета для оных – там нередко вредная праздность одевается рубищем бедности, чтобы обмануть жалость и сострадание; но спешите в сей храм добродетели, принести ей чистые жертвы уделением вашего избытка, ибо Екатерина позволила вам благотворить вместе с Нею; там каждый дар ваш процветет и украсится сторичным плодом для святой пользы человечества.
Монархиня, уверенная, что благонравие нежного пола в высшем состоянии имеет сильное влияние на государственное благонравие, основала, под собственным Ее надзиранием, Дом
