Скачать:TXTPDF
Письма русского путешественника

его «Началах философии» (ч. III, 1647).

 

142

… с яиц Леды… – перевод латинской поговорки «ab ovo», то есть с самого начала.

 

143

…сей город назывался некогда Лютециею… – Весь отрывок заимствован, как установил В. В. Сиповский, из кн.: Sainfoix. Essai historique Paris, 4 éd. t. I–V. Paris, 1768 (см.: Сиповский В. В. Н. М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника», СПб., 1899, с. 287–288). Заимствуя у Сенфуа исторические сведения и цитаты, Карамзин, однако, обращался и к первоисточникам; слова Юлиана приведены им в более обширном объеме, чем у Сенфуа.

 

144

«Записки» Юлия Цезаря – «Комментарии на войну с галлами».

 

145

«Мизопогона» – сочинение императора Юлиана «Ненавистник бороды, или Антиохиец».

 

146

Окружить ли мне себя… – Карамзин перечисляет ряд трудов по истории Парижа. Некоторые фамилии авторов приводятся искаженно, а книги двух авторов вообще опознать не удалось.

 

147

…когда не Лаис, не Рено пленяли слух людей… – Когда «Письма» вышли в свет, Карамзину, конечно, было известно, что в годы революции Лаис сделался убежденным якобинцем и прославился исполнением «Марсельезы» со сцены, участием в патриотических спектаклях и выступлениями перед отбывающими на фронт войсками.

 

148

Братья Оссиановы – жрецы-друиды.

 

149

Обожатели дубового лесадруиды, исполнявшие обряды и жертвоприношения перед дубом, священным деревом галлов.

 

150

Тут молодой растрепанный франт встречается с пожилым, нежно напудренным петиметром… – Точное воспроизведение сцены с сатирической гравюры тех лет. Франт и петиметр выступают здесь как люди двух эпох: пожилой петиметр представляет XVIII в., молодой франт – эпоху предромантизма.

 

151

Худо не знать обычаев… – Порядок дня в Москве и Париже, в кругу, доступном наблюдениям Карамзина, различно распределялся по часам суток. Французская аристократия рассматривала позднее вставание как сословную привилегию. Так, в комедии Сорена на слова добродетельного буржуа, восхваляющего удовольствия солнечного дня, героиня-аристократка отвечает: «Фи, сударь, это неблагородное удовольствие: солнце – это для простонародья» (С о р е н. Нравы нашего времени, сц. XII). В России даже в конце XVIII в. день начинался и кончался раньше. Следующие строки у Карамзина посвящены характеристике салона. Литературные салоны были одной из наиболее ярких черт культурной жизни Парижа XVIII в. Значение их в период пребывания там Карамзина еще не было нарушено. Хозяйка литературного салона Ж. де Сталь так характеризовала положение в начале 1791 г.: «Я был поражен (текст написан от лица героя. – Ю. Л.) простотой и свободой, царившими в парижских салонах. Самые важные вопросы обсуждались без тени легкомыслия, но и без малейшего педантства: самые глубокие мысли высказывались в непринужденной беседе, и, казалось, величайшая в мире революция совершилась лишь затем, чтобы придать еще больше приятности парижскому обществу. Я знал высокообразованных и чрезвычайно одаренных людей, скорее одушевленных желанием нравиться, чем приносить пользу: они искали аплодисментов в салоне после того, как срывали их на трибуне» (Сталь де. Ж. Коринна, или Италия М, 1969, с 199) Судя по автореферату «Писем» в «Spectateur du Nord», Карамзин был посетителем нескольких салонов, но предпочел им политические разговоры в кафе, а также театры и Национальное собрание. Расшифровать, какой салон скрыл Карамзин под обозначением «Гло*», не удается: хозяйки салона, чья фамилия начиналась бы подобным образом, не обнаруживается. Из сопоставления следующих данных: 1) Карамзин был принят в этом салоне по рекомендации из Женевы; 2) в салоне находился брат Неккера; 3) хозяйка салона, «ученая дама лет в тридцать», которая «говорит по-английски, итальянски», сопоставляется с госпожой Неккер, – можно сделать вывод, что госпоже Гло* приданы некоторые черты самой Неккер – хозяйки известного литературно-политического салона, постоянными посетителями которого были Сийес, Кондорсе, Талейран, дочь ее – де Сталь и др. В этом случае салон, описанный в «Коринне», мог быть тем самым, который посетил Карамзин, спор его с хозяйкой – фиксировал разницу мнений автора «Писем» и г-жи Неккер.

 

152

Мармонтелева «Поэтика» – «Poétique francaise» («Французская поэтика») – дополнение и расширение статей Мармонтеля из «Энциклопедии». Об отношении Карамзина к Мармонтелю.

 

153

Я хвалил дю Пати… – Шарль Дюпати – президент парламента в Бордо, писатель, автор «Писем об Италии», сочинения его пользовались популярностью в России.

 

154

…наполнилась горница… кавалерами св. Лудовика. – Орден св. Людовика (1693) давался за личные военные заслуги.

 

155

один адвокат, который хотел быть министром… – Эпизод, видимо, является пересказом анекдотического выступления в печати некоего шевалье д’Арлаша. В газете «PetitsAffiches» 7 июля 1789 г. он писал: «Я намерен доказать самым ясным образом: 1) что за год, считая со дня, когда мой план будет принят и утвержден, существующий дефицит будет восполнен; 2) что расходы будут приведены в соответствие с доходами и что избыток в 200 миллионов ежегодных будет использован на оплату национального долга».

 

156

«Здесь, – сказал аббат Н*…» – Улица Сен-Онорэ – место расположения знаменитых литературных салонов XVIII в.: маркизы дю Деффан, г-жи Жоффрен и ее дочери маркизы Ферте-Эмбо.

 

157

У маркизы Д* – то есть в салоне дю Деффан Мари де ВишиШамрон (1697–1780), в котором собирались и философы-энциклопедисты, и светские люди.

 

158

У графини А* – то есть в салоне герцогини д’Эгийон, известной своим умом и безобразием, чей салон был и местом встреч философов-энциклопедистов, и прибежищем гонимых правительством писателей.

 

159

У баронессы Ф* – то есть в салоне маркизы ФертеЭмбо Марии-Терезы (1715–1791), в котором собиралось общество «Ордена Лантюрлелю», имевшее одновременно антипросветительский, ортодоксально-католический, с одной стороны, и щегольской, прециозный характер – с другой. Маркиза Ферте-Эмбо, чей салон открыто враждовал с салоном ее матери (в котором царили Д’Аламбер, Тома, Морелли, Монтескье, Мармонтель, Станислав Понятовский), носила в «Ордене» титул «ее экстравагантнейшего величества лантюрлелийского, основательницы Ордена и самодержицы всех Глупостей». Салон посещался такими деятелями, как кардинал Берни. Салон г-жи Жоффрен поддерживал, несмотря на некоторые размолвки, связи с Екатериной II. Павел во время своего пребывания в Париже (1781 г.) под именем графа Северного посещал салон Ферте-Эмбо и вместе с Марией Федоровной вступил в «Орден Лантюрлелю».

 

160

Читал М* – Видимо, имеется в виду известный проповедник, виднейший оратор Жан-Батист Массильон (1663–1742). Подчеркивая впечатление, которое производили речи католических проповедников в антипросветительских салонах, Карамзин знал об ироническом отношении к ним в противоположном лагере. Описывая свое посещение монастыря Сен-Дени и рассказав о чуде св. Дионисия, который «после казни стал на ноги, взял в руки отрубленную голову свою и шел с нею версты четыре», Карамзин цитирует известные слова маркизы дю Деффан: «…Стоит сделать лишь первый шаг» (см.: Bellessort André. Le salon de M-me du Deffand. – В кн.: «Les grands salons littéraires (XVII-eme et XVIII-eme siecle). Conférence du musée Carnavalet» (1927). Paris, 1928, p. 154). Стремясь к художественной обобщенности, а не к документальной точности создаваемой им картины, Карамзин заменяет исторические имена инициалами, что дает ему большую свободу сдвигать и комбинировать факты. Так, Массильон проповедовал не в салоне у г-жи Ферте-Эмбо, а в более ранних обществах, однако соединение их имен, скрытых под прозрачными инициалами, создавало картину мощного католического центра и придавало законченность созданной Карамзиным гамме: светский салон маркизы Д*, философский – графини А* и религиозный – баронессы Ф*. Ради законченности композиционного ряда «маркиза – графиня – баронесса», который был устойчивым элементом комедий и сатир той эпохи, превратившись в сжатый образ дореволюционной аристократии Парижа, Карамзин сдвинул реальную картину, сделав ее «более типической»: г-жа Эгийон была герцогиня, а не графиня, Ферте-Эмбо – маркиза, а не баронесса. Желая подчеркнуть, что мир салонов – черта аристократической культуры, Карамзин вообще не упомянул о «средах» у г-жи Жоффрен, матери Ферте-Эмбо, которая не была знатного происхождения, хотя ум, остроумие обеспечили ей роль хозяйки самого блестящего салона Парижа. Художественно обобщил Карамзин и картину конца «века салонов», связав его с революцией. Столь же свободно обращается Карамзин и с датами. Революция разрушила мир салонной культуры. Широкая картина исторического движения от эпохи Людовика XIV к концу XVIII в. представляет и гибель салонной культуры, и смену «забав и вкуса» «страшными играми» в карты, спекуляциями, завершившимися тем, что «грянул над ними гром революции».

 

161

…истинная французская веселость была уже с того времени редким явлением… – Карамзин строит следующую картину развития французской культуры: Золотой век – эпоха прециозных салонов, торжества вкуса, главенства женщин в культуре (характерно, что и признанные авторитеты классицизма, и придворно-государственное влияние на культуру обходятся молчанием); время распада – регентство, рост культурной и финансовой разрухи; итог всего – революционный кризис.

 

162

Потом вошли в моду попугаи и экономисты… – Попугаи вошли в моду в эпоху рококо и как деталь интерьера, и в качестве занятия светской дамы (в антитезе «простой» канарейке как детали третьесословного быта). Экономисты – название, распространявшееся на школу физиократов (Кене, Тюрго и др.), предшественников, а затем – оппонентов энциклопедистов.

 

163

Академические интриги и энциклопедисты… – Интриги вокруг выборов во Французскую академию, участие в выборах таких деятелей, как Д’Аламбер и Кондорсе, мода на философовпросветителей; разговоры о противоречиях и интригах в их лагере давали обильную пищу беседам в парижских салонах.

 

164

Магнетизмучение о притяжении и взаимном влиянии душ, получившее большую популярность в конце XVIII в. Ср.: «Разные дамские игрушки, изобретенные в конце минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом» (Пушкин. Полн. собр. соч., т. 8, кн. 1, с. 240).

 

165

На короле был фиолетовый кафтан… – Французские короли и принцы крови носили фиолетовый цвет в знак траура. Деталь эта намекает на многозначительные обстоятельства, современникам Карамзина понятные: королевская семья носит траур по маркизу Фаврасу, повешенному на Гревской площади в конце февраля 1790 г. по обвинению в заговоре, имевшем целью похищение короля. На самом деле имела место конспирация с участием королевы, графа Прованского, а возможно, и Мирабо. Фаврас взял всю вину на себя, и заговор остался нераскрытым. Однако в Париже циркулировали слухи, возможно, известные Карамзину, что Фаврас был обманут своими высокими покровителями и до последней минуты надеялся, что приговор не будет приведен в исполнение. Уже на эшафоте он хотел сделать важные признания, но ослепленный ненавистью народ (первый случай повешенья аристократа!) не дал ему говорить. В этих условиях, когда говорили, что казнь Фавраса вызвала вздох облегчения у его друзей в большей мере, чем у врагов, траур короля и королевы получал несколько двусмысленное значение.

 

166

…прекрасная нежная Ланбаль… – Принцесса Ламбаль, друг и наперсница Марии-Антуанетты, была убита во время сентябрьских событий 1792 г. Описание королевской семьи дано от лица Путешественника в 1790 г., еще ничего не знающего о будущих событиях. Фактически глава писалась (и дошла до читателя), когда судьба описанных здесь лиц уже определилась. Карамзин сознательно рассчитывает на двойной эффект переживания этого отрывка.

 

167

…с голубою лентою через плечо… – Лента ордена св. Духа, которым награждались все члены королевского семейства.

 

168

С 14 июля… (1789 г.)

Скачать:TXTPDF

Письма русского путешественника Карамзин читать, Письма русского путешественника Карамзин читать бесплатно, Письма русского путешественника Карамзин читать онлайн