Скачать:TXTPDF
Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

того Анастаса, который помог ему овладеть городом; вместо дани взял церковные сосуды, мощи Св. Климента и Фива, ученика его, также два истукана и четырех коней медных, в знак любви своей к художествам (сии, может быть, изящные произведения древнего искусства стояли в Несторово время на площади старого Киева, близ нынешней Андреевской и Десятинной церкви). Наставленный Херсонским Митрополитом в тайнах и нравственном учении Христианства, Владимир спешил в столицу свою озарить народ светом крещения».

Свет, который пролился вместе с крещением всего народа, был больше подобен молнии Перуна: Владимир приказал изрубить прежних идолов (вместе с Перуном, которого сам втащит в русский пантеон) на куски, а людей согнать в Днепр силой, если не пойдут по доброй воле.

«Изумленный народ, — добавляет историк, — не смел защитить своих мнимых богов, но проливал слезы, бывшие для них последнею данию суеверия: ибо Владимир на другой день велел объявить в городе, чтобы все люди Русские, Вельможи и рабы, бедные и богатые шли креститься — и народ, уже лишенный предметов древнего обожания, устремился толпами на берег Днепра, рассуждая, что новая Вера должна быть мудрою и святою, когда Великий Князь и Бояре предпочли ее старой Вере отцев своих.

Там явился Владимир, провождаемый собором Греческих Священников, и по данному знаку бесчисленное множество людей вступило в реку: большие стояли в воде по грудь и шею; отцы и матери держали младенцев на руках; Иереи читали молитвы крещения и пели славу Вседержителю.

Когда же обряд торжественный совершился; когда Священный Собор нарек всех граждан Киевских Христианами, тогда Владимир, в радости и восторге сердца устремив взор на небо, громко произнес молитву: «Творец земли и неба! Благослови сих новых чад Твоих; дай им познать Тебя, Бога истинного, утверди в них Веру правую. Будь мне помощию в искушениях зла, да восхвалю достойно святое имя Твое!»».

Но такую идиллическую картину рисует только монах-летописец. Реальная картина была и жестче, и кровавее. Во всяком случае, Новгородская летопись сохранила как раз более правдивое описание поголовного крещения. Людей загоняли в воды Волхова силой, несогласных просто швыряли в реку, кто-то тонул, отказывающихся наотрез убивали, а дабы не перепутать, кто уже крещен, а кто еще не прошел через обряд, на шею надевали заготовленные кресты единого образца.

Воевода Путята велел рубить головы непокорным язычникам, а Добрыня приказал зажечь их дома. Новгород горел. Трупы несчастных швыряли в Волхов, и они плыли по течению вместе с кусками изрубленных идолов.

После крещения воды Волхова были красны от крови. Вряд ли в Киеве крещение прошло более спокойно.

Карамзин приводит новгородский рассказ, но не рискует его комментировать. К тому же рассказ происходит из Иоакимовской летописи, которую историк считал поддельной. Но это вряд ли. Родословие первых князей и мифическая история славян могли быть подделкой. Но память народная сохранила пословицу о новгородском крещении: Путята крестил Новгород мечом, а Добрыня огнем. Вот этого-то уже никоим образом подделать невозможно…

Введение новой веры сразу повысило престиж Руси в глазах крещеных соседей. Это можно записать Владимиру в плюс. Кроме того, в его правление было построено множество новых городков: так усиливался контроль над отдаленными областями. Новые города встали и на порубежье, где необходимо было держать защиту от набегов кочевников. С западными соседями к концу правления он установил мирные отношения, но с печенегами приходилось сражаться, практически раз в пару лет, а то и через год они доходили чуть не до самого Киева.

Но самая сложная проблема ожидала его не в стане врагов, а в собственной семье. Владимир, имея множество жен, имел и множество наследников. Двенадцать его сыновей получили свои уделы, но мира не было не только между ними, но и между сыновьями и отцом. Сосланный в отдаленный, хотя и богатый Новгород сын Ярослав так же алкал власти, что и Владимир, когда-то пошедший войной из Новгорода на своих братьев.

Точно по отцовскому рецепту Ярослав призвал из-за моря варяжскую дружину и готовил поход на Киев. Дело было вот в чем: Владимир требовал с Новгорода высокой дани, Ярослав, унаследовавший ту же отцовскую скупость, платить не желал. Киевский князь увидел в этом нежелании стремление и вовсе выйти из подчинения Киеву. Он готовил против Ярослава свое войско, ждали только установления погоды.

Но пока ждали, Владимир от ярости занемог и умер. Сразу после его смерти разгорелась жестокая борьба за киевский стол.

Потомство Владимира Святого

Великий князь Святополк

1015–1019

Детей у Владимира было множество. «Первою его супругою, — сообщает Карамзин, — была Рогнеда, мать Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; умертвив брата, он взял в наложницы свою беременную невестку, родившую Святополка; от другой законной супруги, Чехини или Богемки, имел сына Вышеслава; от третьей Святослава и Мстислава; от четвертой, родом из Болгарии, Бориса и Глеба… Станислав, Позвизд, Судислав родились, кажется, после.

Думая, что дети могут быть надежнейшими слугами отца, или, лучше сказать, следуя несчастному обыкновению сих времен, Владимир разделил Государство на области и дал в Удел Вышеславу Новгород, Изяславу Полоцк, Ярославу Ростов: по смерти же Вышеслава Новгород, а Ростов Борису; Глебу Муром, Святославу Древлянскую землю, Всеволоду Владимир Волынский, Мстиславу Тмуторокань, или Греческую Таматарху, завоеванную, как вероятно, мужественным дедом его; а Святополку, усыновленному племяннику, Туров, который доныне существует в Минской Губернии и назван так от имени Варяга Тура, повелевавшего некогда сею областию.

Владимир отправил малолетних Князей в назначенный для каждого Удел, поручив их до совершенного возраста благоразумным пестунам. Он, без сомнения, не думал раздробить Государства и дал сыновьям одни права своих Наместников; но ему надлежало бы предвидеть следствия, необходимые по его смерти».

Государство Владимира оказалось разделено на уделы, по количеству сыновей (двое старших умерли еще при жизни Владимира). Любимого сына Бориса он держал при себе в Киеве, но так случилось, что Бориса в Киеве не было — он находился в войске, посланном отцом против печенегов. По тогдашнему праву занять киевский стол должен был старший наследник, Святополк, который не приходился Владимиру сыном, но был им усыновлен.

Владимир умер, не успев назвать законного наследника. Народное мнение склонялось к Борису. Именно по этой причине кончину князя пытались скрыть: тело выносили тайно. Но сберечь секрет не удалось. Пришлось устроить торжественные похороны, и князя погребли рядом с любимой женой Анной в церкви Богоматери. И то, чего так не желали, свершилось: на стол сел Святополк.

Карамзин, безраздельно доверявший Нестору, видел в Святополке изверга и злодея. Современные исследователи более осторожны. Вполне вероятно, что Святополк вовсе не совершал тех убийств, которые позже ему приписали. Во всяком случае, не совершал всех инкриминированных ему убийств.

Но Карамзин опирался лишь на те тексты, которые ему были известны. И для него Святополк не мог быть правомочным наследником хотя бы потому, что летописец не считал его сыном Владимира. А племянники, как известно из русской истории более позднего времени, часто оказывались замешанными в неблаговидных поступках. Им, согласно феодальному русскому праву, было трудно бороться с всесильными дядьями.

Переносить эту кальку на время ранней Руси довольно небезопасно. Право наследования в том виде, в каком оно проявилось позже, еще не существовало. Во всяком случае той «лествицы», что характерна для удельного периода Руси, еще не было. К тому же Святополк может оказаться и не племянником Владимира, а его сыном. Зная особенную любвеобильность князя, полагаться на приговор летописи, что он был зачат до брака Владимира с его матерью, опасно. Тем более нам известно, как поступил Владимир с его матерью, и что она была не женой, а только невестой его брата. В отношении прелюбодеяния у Владимира не было комплексов, он в этом находил особенную сладость.

Но даже если Святополк и оказывался племянником, он автоматически зачислялся в сыновья благодаря этому браку. Во всяком случае, польские источники называют Святополка сыном Владимира и в этом не сомневаются. Официально он был признан таковым и самим князем. По праву старшинства Святополк был безоговорочно лучшей кандидатурой, поскольку не ущемлял ничьих прав. Что же касается Бориса, то как младший брат преимущественного права он не имел. И будем считать, что Святополк ничьего престола не похитил, а занял главное место по праву. Пусть многим это и было не по душе.

Не по душе это было бы, наверное, и самому Владимиру. Причина была проста. Он женил Святополка на дочке польского короля Болеслава и выделил удел. Но Святополк, по указаниям наших летописей, желал отделить свою землю от Киева. (Ну, не так ли собирался поступить сам Владимир? Не так ли поступил Ярослав?) Вся беда Святополка в том, что он проиграл и стал кругом виноватым.

Другая причина гнева Владимира кроется глубже: он желал, чтобы молодая жена Святополка приняла веру по греческому образцу, но та привезла с собой ксендза и уговаривала мужа перейти в латинскую веру. Святополк любил жену, но к вере был равнодушен. Как дед Святослав, он больше был занят военными походами. Для Владимира такое свободомыслие в вопросах веры было неприемлемым. Так что Святополк, несчастная королевна и ксендз отправились в тюрьму. Официальная версия обвинения гласила: за измену.

Но почти перед смертью старик, по летописи, смилостивился и выпустил Святополка из заточения. Правда, забывают упомянуть, что жена и ее ксендз продолжали сидеть в тюрьме, а сам несчастный выбрался из «поруба» только после того, как Владимир испустил дух. Посмертное, что ли, было прощение?

Естественно, Святополк поспешил воспользоваться плодами такой удачи — он тут же занял место великого князя. Но это вокняжение требовало времени. Ему еще предстояло утвердиться в Киеве и склонить жителей на свою сторону. Вот почему выпущенный народом из тюрьмы (стало быть, был и народ, который освободил Святополка, считая того законным наследником?), первое, что князь сделал (и в чем его обвиняют все, Карамзин в том числе), — «созвал граждан, объявил себя Государем Киевским и роздал им множество сокровищ из казны Владимировой».

Проще говоря, наследник расплатился с теми, кто отпер для него темницу. Поступок, скорее показывающий широту натуры, нежели какое-то зло.

А вот затем, согласно летописи, Святополк приступил к планомерному уничтожению братьев. И вот тут возникает неувязка. С севера на Киев уже движется вовремя осведомленный о смерти отца Ярослав. Он желает взять власть во что бы то ни стало. С границы возвращается к Киеву Борис, тоже поставленный в известность о смерти Владимира. Остальные дети (включая Глеба) об этом событии получают известие много позже. Причем Глеба ставит в известность Ярослав.

Но летописец смешивает временной ход событий. Для него все свершается как бы в один день: и Святополк давно на свободе, и Борис получает от него весточку

Скачать:TXTPDF

того Анастаса, который помог ему овладеть городом; вместо дани взял церковные сосуды, мощи Св. Климента и Фива, ученика его, также два истукана и четырех коней медных, в знак любви своей