она, потеряв второго, любезного ей супруга, возвратилась в Россию: но сие обстоятельство кажется сомнительным. Сын ее, Филипп, царствовал во Франции, имея столь великое уважение к матери, что на всех бумагах государственных Анна вместе с ним подписывала имя свое до самого 1075 года. Честолюбие, узы семейственные, привычка и Вера Католическая, ею принятая, удерживали сию Королеву во Франции.
Третья дочь Ярославова, Анастасия, вышла за Короля Венгерского, Андрея I. Вероятно, что сей брачный союз служил поводом для некоторых Россиян переселиться в Венгрию, где в разных Графствах, на левой стороне Дуная, живет доныне многочисленное их потомство, утратив чистую Веру отцев своих.
Ссылаясь на Летописцев Норвежских, Торфей называет Владимира, старшего Ярославова сына, супругом Гиды, дочери Английского Короля Гаральда, побежденного Вильгельмом Завоевателем. Саксон Грамматик, древнейший Историк Датский, также повествует, что дети несчастного Гаральда, убитого в Гастингском сражении, искали убежища при дворе Свенона II, Короля Датского, и что Свенон выдал потом дочь Гаральдову за Российского Князя, именем Владимира; но сей Князь не мог быть Ярославич. Гаральд убит в 1066 году, а Владимир, сын Ярославов, скончался в 1052 (построив в Новегороде церковь Св. Софии, которая еще не разрушена временем и где погребено его тело).
Кроме Владимира, Ярослав имел пятерых сыновей: Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава, Игоря. Первый женился на сестре Казимира Польского, несмотря на то, что его родная тетка была за сим Королем; а Всеволод, по сказанию Нестора, на Греческой Царевне. Новейшие Летописцы называют Константина Мономаха тестем Всеволода; но Константин не имел детей от Зои. Мы не знаем даже, по Византийским летописям, ни одной Греческой Царевны сего времени, кроме Евдокии и Феодоры, умерших в девстве. Разве положим, что Мономах, еще не быв Императором, прижил супругу Всеволодову с первою, неизвестною нам женою?
О супружестве других сыновей Ярославовых не можем сказать ничего верного. Историки Немецкие пишут, что дочь Леопольда, Графа Штадского, именем Ода, и Кунигунда, Орламиндская Графиня, вышли около половины XI века за Князей Российских, но, скоро овдовев, возвратились в Германию и сочетались браком с Немецкими Принцами. Вероятно, что Ода была супругою Вячеслава, а Кунигунда Игоревою: сии меньшие сыновья Ярославовы скончались в юношестве, и первая от Российского Князя имела одного сына, воспитанного ею в Саксонии: думаю, Бориса Вячеславича, о коем Нестор говорит только с 1077 года и который мог до того времени жить в Германии. Летописцы Немецкие прибавляют, что мать его, выезжая из нашего отечества, зарыла в землю сокровище, найденное им по возвращении в Россию».
Приписывают Ярославу и создание русской правовой системы, хотя законы, известные под названием Ярославовой правды, были доработаны уже при его сыновьях. Так что часть этого законодательного свода носит имя Правды Ярославичей. Очевидно, что долгое время на землях Руси действовала обычная кровная месть. С этим мы сталкиваемся, например, во времена Ольги. Но спустя два века потребовалось соотнести местное законодательство с европейским и византийским. Нужны были писаные законы, которые бы исполнялись по всей стране одинаково.
Таким кодексом и стала Ярославова правда. Новшеством здесь была замена смерти или увечья в ответ на смерть и увечье денежными выплатами. Разные категории населения по этому законодательству имели право возмещения ущерба согласно своему положению в обществе.
«Кто убьет человека, тому родственники убитого мстят за смерть смертию; а когда не будет мстителей, то с убийцы взыскать деньгами в Казну: за голову Боярина Княжеского, Тиуна Огнищан, или граждан именитых, и Тиуна Конюшего — 80 гривен или двойную Виру; за Княжеского Отрока или Гридня, повара, конюха, купца, Тиуна и Мечника Боярского, за всякого Людина, то есть свободного человека, Русского (Варяжского племени) или Славянина — 40 гривен или Виру, а за убиение жены полвиры. За раба нет Виры; но кто убил его безвинно, должен платить господину так называемый урок, или цену убитого: за Тиуна сельского или старосту Княжеского и Боярского, за ремесленника, дядьку или пестуна, и за кормилицу 12 гривен, за простого холопа Боярского и Людского 5 гривен, за рабу шесть гривен, и сверх того в Казну 12 гривен продажи, дани или пени».
Высшее место в обществе занимали бояре княжеские, тиуны, именитые горожане, на втором месте стояли военные люди, купцы, свободное население, еще ниже податное население и на самом низу иерархии — холопы, то есть рабы. В холопство обельное, то есть рабство, человек мог попасть разными путями: за долги заимодавцу, за женитьбу на рабыне, за продажу личной свободы (что практиковалось особенно в голодные годы), даже от незнания местного правила, гласившего, что согласившийся стать слугой автоматически становится рабом, если не заключит с хозяином договор.
Убийство во время ссоры или пьяном угаре, если виновник известен, налагало вину не только на него, но и на весь мир, то есть пеню платила, допустим, вся деревня, где случилось несчастье. Если виновник не был известен, хотя убийство произошло, мир ничего не платил. Зато за убийство без ссоры, то есть по умыслу, виновника отдавали на поток всей семьей.
В Ярославовой правде были оговорены случаи нанесения самых разнообразных увечий, за них тоже полагалась теперь узаконенная плата (раньше вопрос решался просто: выбил в драке глаз — готовься потерять собственный).
«За повреждение ноги, руки, глаза, носа виновный платит 20 гривен в Казну, а самому изувеченному 10 гривен; за выдернутый клок бороды 12 гривен в Казну; за выбитый зуб то же, а самому битому гривну; за отрубленный палец 3 гривны в Казну, и раненому гривну. Кто погрозит мечом, с того взять гривну пени; кто же вынул его для обороны, тот не подвергается никакому взысканию, ежели и ранит своего противника. Кто самовольно, без Княжеского повеления, накажет Огнищанина (именитого гражданина) или Смерда (земледельца и простого человека), «платит за первого 12 гривен Князю, за второго 3 гривны, а битому гривну в том и в другом случае. Если холоп ударит свободного человека и скроется, а господин не выдаст его, то взыскать с господина 12 гривен. Истец же имеет право везде умертвить раба, своего обидчика».
Закон вводил необходимость доказывать, что жертва подверглась насилию, для этого требовалось представить либо очевидцев события, либо вещественные доказательства. Оговаривалось также, что в доме хозяин имеет право убить ночного вора, а если не убьет, то его нужно связать и держать до света, после чего вести на княжеский суд. Если связанного вора убивали, за это полагалось платить, как за обычное убийство. Разного рода кражи и порча имущества тоже наказывались выплатой пени. За воровство своей челяди хозяева обязаны были возмещать ущерб пострадавшим.
Оговаривались и случаи, когда хозяин украденного добра вдруг случайно опознавал его у другого человека. Тут требовалось доказать, что эта вещь прежде принадлежала потерпевшему. Для подтверждения истинности показаний требовалось тоже предоставить свидетелей. Свидетелями могли быть только люди свободные, и только в редких случаях, когда дело было слишком серьезным, разрешали допрашивать слугу или холопа. Последние считались имуществом и бегство или кража несвободного человека рассматривалось как порча или потеря вещи.
При обнаружении беглых холопов хозяин мог потребовать с приютившего его определенную сумму денег. Эта статья закона, наверно, часто использовалась, потому что механизм возвращения раба прописан до мелочей:
«О беглом холопе господин объявляет на торгу, и ежели чрез три дни опознает его в чьем доме, то хозяин сего дому, возвратив укрытого беглеца, платит еще в Казну 3 гривны. — Кто беглецу даст хлеба или укажет путь, тот платит господину 5 гривен, а за рабу 6, или клянется, что он не слыхал об их бегстве. Кто представит ушедшего холопа, тому дает господин гривну; а кто упустит задержанного беглеца, платит господину 4 гривны, а за рабу 5 гривен: в первом случае пятая, а во втором шестая уступается ему за то, что он поймал беглых. — Кто сам найдет раба своего в городе, тот берет Посадникова Отрока и дает ему 10 кун за связание беглеца».
Точно так же был проработан механизм законов, связанных с возвращением денег.
«Ежели кто будет требовать своих денег с должника, а должник запрется, то истец представляет свидетелей. Когда они поклянутся в справедливости его требования, заимодавец берет свои деньги и еще 3 гривны в удовлетворение.
Ежели заем не свыше трех гривен, то заимодавец один присягает; но больший иск требует свидетелей или без них уничтожается.
Если купец поверил деньги купцу для торговли и должник начнет запираться, то свидетелей не спрашивать, но ответчик сам присягает».
Законодатель хотел, кажется, изъявить в сем случае особенную доверенность к людям торговым, которых дела бывают основаны на чести и Вере.
«Если кто многим должен, а купец иностранный, не зная ничего, поверит ему товар: в таком случае продать должника со всем его имением, и первыми вырученными деньгами удовольствовать иностранца или Казну; остальное же разделить между прочими заимодавцами: но кто из них взял уже много ростов, тот лишается своих денег.
Ежели чужие товары или деньги у купца потонут, или сгорят, или будут отняты неприятелем, то купец не ответствует ни головою, ни вольностию и может разложить платеж в сроки: ибо власть Божия и несчастие не суть вина человека. Но если купец в пьянстве утратит вверенный ему товар или промотает его, или испортит от небрежения: то заимодавцы поступят с ним, как им угодно: отсрочат ли платеж, или продадут должника в неволю.
Если холоп обманом, под именем вольного человека, испросит у кого деньги, то господин его должен или заплатить, или отказаться от раба; но кто поверит известному холопу, лишается денег.
Господин, позволив рабу торговать, обязан платить за него долги».
Часть законов была посвящена правам наследования. И это тоже очень разработанный пласт узаконений.
«Когда простолюдин умрет бездетен, то все его имение взять в Казну; буде остались дочери незамужние, то им дать некоторую часть оного. Но Князь не может наследовать после Бояр и мужей, составляющих воинскую дружину; если они не имеют сыновей, то наследуют дочери».
Но когда не было и последних? Родственники ли брали имение или князь?..
Здесь видим законное, важное преимущество чиновников воинских.
«Завещание умершего исполняется в точности. Буде он не изъявил воли своей, в таком случае отдать все детям, а часть в церковь для спасения его души. Двор отцевский всегда без раздела принадлежит меньшему сыну» — как юнейшему и менее других способному наживать доход.
«Вдова берет, что назначил ей муж: впрочем она не есть наследница.
Дети первой жены наследуют ее достояние или вено, назначенное отцом для их матери. Сестра ничего не имеет, кроме добровольного приданого от своих братьев.
Если жена, дав слово остаться вдовою, проживет имение и выйдет замуж, то обязана возвратить детям все прожитое. Но дети не