Скачать:TXTPDF
Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

его жена, снохи и внучата. Монголы разграбили Владимир, убили жителей, а потом его сожгли.

После взятия столицы северо-восточной Руси войско Батыя разделилось: «одни пошли к Волжскому Городцу и костромскому Галичу, другие к Ростову и Ярославлю, уже нигде не встречая важного сопротивления. В Феврале месяце они взяли, кроме слобод и погостов, четырнадцать городов Великого Княжения — Переславль, Юрьев, Дмитров — то есть опустошили их, убивая или пленяя жителей».

Юрий в то время так и стоял на Сити, там он и узнал, что вся его семья мертва. Только тогда он решил дать бой монголам. Битва была недолгой, кровопролитной и несчастной для русских. Сам Юрий в ней погиб. Так чего же выжидал он на Сити? Карамзин ответа нам не дает. Но вполне логично предположить, что князь надеялся на своего брата Ярослава. Тот, будучи великим киевским князем, мог прислать ему помощь. Но Ярослав подмогу не прислал. Думается, он замечательно трезво рассчитал, что теперь сможет (предоставив Юрия его судьбе) стать великим князем севера и юга. Это, как показали дальнейшие события, в планы Батыя не входило.

Монголы быстро заняли всю северо-восточную Русь. Только несколько городов им пришлось брать приступом. В основном же большого сопротивления другие города северо-востока и центра не оказали. Монголы небольшими усилиями взяли Тверь, Волоколамск, но две недели осаждали Торжок. Город ожидал помощи с севера, но ее не получил.

Дальше путь монголов должен был идти прямо на Новгород. Но в Новгород они не дошли. «Уже Батый находился в 100 верстах от Новагорода, — пишет Карамзин, — где плоды цветущей, долговременной торговли могли обещать ему богатую добычу; но вдруг — испуганный, как вероятно, лесами и болотами сего края — к радостному изумлению тамошних жителей, обратился назад к Козельску (в Губернии Калужской)».

С тех пор версия непроходимых лесов и болот (а позже распутицы) стала основной для объяснения такого странного поведения вражеского войска. Из книги в книгу кочевали эти леса, болота да весенняя грязь. Верится в это с трудом: конечно, степняков могли пугать леса и болота, а вокруг того же Суздаля болот было немало, но монголов это не остановило. И леса их не испугали. Монголы прекрасно блуждали по этим лесам, пока не обнаружили войско Юрия на Сити.

Нет, причина, скорее всего, заключалась в другом. Новгородским князем был в это время Александр Ярославич, который мог быстро соотнестись с отцом (тот находился в Переяславле), и, видимо, два хитрых и опасливых князя сговорились с монголами о выплате дани. Иначе каким бы еще разумным способом объяснить, почему незавоеванный Новгород и Псков, куда не ступила нога монголов в 1237 году, вдруг по доброй воле платили эту дань и позволяли монгольским баскакам переписывать своих сограждан? Только сговор между Ярославом и Батыем может объяснить эту странность. Князь упредил недовольство, отдав север в рабство на те же пару веков, что и завоеванные территории!

Известно, что города, сдающиеся добровольно и признающие добровольное подчинение, монголы не трогали. Что же касается тех, кто не сдавался, — печальная судьба их известна. Торжок был вырезан и сожжен, такая же судьба досталась и Козельску, прозванному не без основания самими монголами «злым городом». По размерам этот Козельск был меньше Рязани или Владимира, но у него было большое преимущество: князь в городе был малолетним, то есть решение о защите принимали сами жители. Сдаваться они наотрез отказались. И все погибли. Пожалуй, только Торжок и Козельск и были теми городками, о которые споткнулись монголы. Вся остальная северо-восточная Русь пала даже не за год — за считанные месяцы.

Покончив с северо-востоком, монголы двинулись на юг. Но после успешной кампании они вернулись в половецкие степи: отдохнуть да нагулять жирок лошадям. И тут же, стоило монголам отойти, Ярослав Всеволодич явился в обезображенный Владимир, всплакнул на развалинах и присовокупил к титулу великого киевского князя титул великого владимирского.

Великий князь Ярослав II Всеволодович

1238–1247

Ярослав считал, что в беде виноват сам Юрий: вместо того, чтобы укреплять границы и иметь под рукой мощное войско, тот больше занимался украшением храмов, привечал нищих и одаривал монахов. Ярослав, конечно, всплакнул над гробом своего брата, но у него имелись дела поважней.

Как пишет Карамзин, «Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами. В таких обстоятельствах Государь чувствительный мог бы возненавидеть власть; но сей Князь хотел славиться деятельностию ума и твердостию души, а не мягкосердечием. Он смотрел на повсеместное опустошение не для того, чтобы проливать слезы, но чтобы лучшими и скорейшими средствами загладить следы оного. Надлежало собрать людей рассеянных, воздвигнуть города и села из пепла — одним словом, совершенно обновить Государство».

Обновление он начал с погребения тел, чтобы предотвратить заразу. Эпидемии тогда возникали быстро и могли опустошить целые области. Потом он занялся восстановлением порушенного и наведением порядка. Правда, историк замечает, что за всей этой бурной деятельностью Ярослава народ почему-то не замечал, «что Россия уже лишилась главного сокровища государственного: независимости». Не знала она, добавим, кто этому поспособствовал и кому это было выгодно.

Ярослав предпочел покориться, но не сражаться, отсюда и потеря независимости. А могли ли русские князья победить монголов? Может, и не могли, но могли попробовать: хуже все равно бы уже не было. Но чем занимался Ярослав вместо того, чтобы бить монголов? Он «пленил Князя Литовского, освободил Смоленск и посадил на тамошнем престоле Всеволода Мстиславича, Романова внука, княжившего прежде в Новегороде».

Не кажется ли вам, что время и место найдены весьма удачно? Благодарите Карамзина и за замечательно найденную характеристику этого деяния Ярослава: «присоединил славу счастливого воинского подвига». Да уж, бить Миндовга, конечно, было проще, чем бить монголов…

Правда, мечты Ярослава о совмещении двух великокняжеских должностей рассыпались в прах: Киев занял Михаил Черниговский. Но ему недолго пришлось насладиться этим правлением: его собственные земли скоро стали добычей монголов. Чернигов был взят и сожжен.

В 1240 году монголы пошли на Киев. «Внук Чингисхана, именем Мангу, — пишет Карамзин, опираясь на Лаврентьевскую летопись, — был послан осмотреть Киев: увидел его с левой стороны Днепра и, по словам Летописца, не мог надивиться красоте оного. Живописное положение города на крутом берегу величественной реки, блестящие главы многих храмов, в густой зелени садов, — высокая белая стена с ее гордыми вратами и башнями, воздвигнутыми, украшенными художеством Византийским в счастливые дни Великого Ярослава, действительно могли удивить степных варваров. Мангу не отважился идти за Днепр: стал на Трубеже, у городка Песочного (ныне селения Песков), и хотел лестию склонить жителей столицы к подданству.

Битва на Калке, на Сити, пепел Рязани, Владимира, Чернигова и столь многих иных городов, свидетельствовали грозную силу Моголов: дальнейшее упорство казалось бесполезным; но честь народная и великодушие не следуют внушениям боязливого рассудка. Киевляне все еще с гордостию именовали себя старшими и благороднейшими сынами России: им ли было смиренно преклонить выю и требовать цепей, когда другие Россияне, гнушаясь уничижением, охотно гибли в битвах?

Киевляне умертвили Послов Мангухана и кровию их запечатлели свой обет не принимать мира постыдного. Народ был смелее Князя: Михаил Всеволодович, предвидя месть Татар, бежал в Венгрию, вслед за сыном своим. Внук Давида Смоленского, Ростислав Мстиславич, хотел овладеть престолом Киевским; но знаменитый Даниил Галицкий, сведав о том, въехал в Киев и задержал Ростислава как пленника.

Даниил уже знал Моголов: видел, что храбрость малочисленных войск не одолеет столь великой силы, и решился, подобно Михаилу, ехать к Королю Венгерскому, тогда славному богатством и могуществом, в надежде склонить его к ревностному содействию против сих жестоких варваров. Надлежало оставить в столице Вождя искусного и мужественного: Князь не ошибся в выборе, поручив оную Боярину Димитрию.

Скоро вся ужасная сила Батыева, как густая туча, с разных сторон облегла Киев. Скрып бесчисленных телег, рев вельблюдов и волов, ржание коней и свирепый крик неприятелей, по сказанию Летописца, едва дозволяли жителям слышать друг друга в разговорах.

Димитрий бодрствовал и распоряжал хладнокровно. Ему представили одного взятого в плен Татарина, который объявил, что сам Батый стоит под стенами Киева со всеми Воеводами Могольскими; что знатнейшие из них суть Гаюк (сын Великого Хана), Мангу, Байдар (внуки Чингисхановы), Орду, Кадан, Судай-Багадур, победитель Ниучей Китайских, и Бастырь, завоеватель Казанской Болгарии и Княжения Суздальского. Сей пленник сказывал о Батыевой рати единственно то, что ей нет сметы. Но Димитрий не знал страха.

Осада началася приступом к вратам Лятским, к коим примыкали дебри: там стенобитные орудия действовали день и ночь. Наконец рушилась ограда, и Киевляне стали грудью против врагов своих. Начался бой ужасный: «стрелы омрачили воздух; копья трещали и ломались»; мертвых, издыхающих попирали ногами. Долго остервенение не уступало силе; но Татары ввечеру овладели стеною. Еще воины Российские не теряли бодрости; отступили к церкви Десятинной и, ночью укрепив оную тыном, снова ждали неприятеля; а безоружные граждане с драгоценнейшим своим имением заключились в самой церкви.

Такая защита слабая уже не могла спасти города; однако ж не было слова о переговорах: никто не думал молить лютого Батыя о пощаде и милосердии; великодушная смерть казалась и воинам, и гражданам необходимостию, предписанною для них отечеством и Верою. Димитрий, исходя кровию от раны, еще твердою рукою держал свое копие и вымышлял способы затруднить врагам победу.

Утомленные сражением Моголы отдыхали на развалинах стены: утром возобновили оное и сломили бренную ограду Россиян, которые бились с напряжением всех сил, помня, что за ними гроб Св. Владимира и что сия ограда есть уже последняя для их свободы. Варвары достигли храма Богоматери, но устлали путь своими трупами; схватили мужественного Димитрия и привели к Батыю. Сей грозный завоеватель, не имея понятия о добродетелях человеколюбия, умел ценить храбрость необыкновенную и с видом гордого удовольствия сказал Воеводе Российскому: «Дарую тебе жизнь!» Димитрий принял дар, ибо еще мог быть полезен для отечества.

Моголы несколько дней торжествовали победу ужасами разрушения, истреблением людей и всех плодов долговременного гражданского образования. Древний Киев исчез, и навеки: ибо сия, некогда знаменитая столица, мать градов Российских, в XIV и в XV веке представляла еще развалины; в самое наше время существует единственно тень ее прежнего величия. Напрасно любопытный путешественник ищет там памятников, священных для Россиян: где гроб Ольгин? где кости Св. Владимира? Батый не пощадил и самых могил: варвары давили ногами черепы наших древних Князей».

Монголы двинулись на свободные земли Галиции. Великий киевский князь Данила тогда в отчаянии искал войска, чтобы отразить удары завоевателей. Он умолял о помощи венгерского короля, поляков, дошел до самого Папы. А в это время монголы уничтожали его землю, где изо всех сил сопротивлялись немногочисленные воины.

Монголы уже

Скачать:TXTPDF

его жена, снохи и внучата. Монголы разграбили Владимир, убили жителей, а потом его сожгли. После взятия столицы северо-восточной Руси войско Батыя разделилось: «одни пошли к Волжскому Городцу и костромскому Галичу,