отравили, несмотря на то, что он старательно исполнял свои функции. Карамзин в отравление не верил. О монголах он был странного мнения: яд — оружие слабых, говорил он, если бы хотели убить, убили бы мечом. Мы знаем, что отравление было излюбленным способом в Орде лишить человека жизни. И слабость или сила тут ни при чем. А вызвать опасение у новых хозяев можно было легко — и открытым протестом, и неурядицами в своей земле, и оговором, и просто тем, что конкретный князь слишком усилился.
Позиция в Орде относительно местных князей была проста: держать в страхе и неуверенности в будущем. Монголы были хорошо осведомлены о поступках местных князей. Стоило Михаилу поехать к королю Беле на предмет договора об избавлении от ига, как его тут же по возвращении затребовали в Орду, где затоптали насмерть перед толпой перепуганных русских бояр. Такие рассказы, привозимые очевидцами из Орды, вряд ли внушали мир и покой тем, кто вынужден был туда ехать.
В одно примерно время с Ярославом в Орду призвали и Данилу Галицкого. Он считался киевским князем и должен был держать ответ за всю южную Русь. Данила съездил, и довольно успешно. Батый показывал, как рад его приезду, поил кумысом и вином, всячески демонстрируя, какую оказывает честь. Бедняга Даниил, вернувшись из Орды, только и мог сказать: «Злее злого честь татарская». Он решил бороться с монголами до конца. Отстроенные им городки внушали надежду. Венгерский Бела даже стал заискивать перед князем, искать с ним союза против монголов, на что, наверно, Даниилу приходилось только горько усмехаться — раньше бы на десяток лет…
Папа неожиданно тоже оценил упорство Данилы, венчал его на киевское княжение латинской короной и нарек королем Руси. Правда, для этого Данилу пришлось принять католичество. Он надеялся, что, как король и католик, может рассчитывать на военную помощь. Рыцари, добывающие гроб Господен, вполне могли с тем же успехом добывать славу, уничтожая монголов!
Но Данила не понимал папской политики. Войско он не получил. Тогда, сняв корону и вернувшись в православие, он снова стал простым великим князем. Но такое признание испугало ханов в Орде. На южную Русь было отправлено новое войско. Причина имелась: уплата дани была проблематичной. Посланное войско не то что дани не получило, но и вовсе было разбито.
Это переполнило чашу терпения. В Галицию послали очень сильный, хотя и ограниченный контингент. Первые же стычки показали, что каратели будут беспощадны. Города не подвели Данилу, они выдерживали натиск. Но его предупредили, что любое сопротивление приведет к тактике выжженной земли. Данилу поставили перед выбором: либо он сносит своими руками все укрепления, либо Галиции больше не будет.
Данила не хотел рисковать своей землей и жизнями людей. Он срыл укрепления. Дань стала идти исправно. Но вскоре после этого он слег и больше не вставал. Такого позора, в отличие от Ярослава, он пережить не смог.
Великий князь Александр Невский
1247–1263
А на северо-востоке после смерти Ярослава встал вопрос, кто из князей получит ярлык на великое владимирское княжение. Сначала этой чести удостоился Святослав, последний из Всеволодичей. Но Батый желал видеть в Орде Александра Ярославича. Тот, как мог, оттягивал эту поездку. Он хорошо понимал, чем она может обернуться, и только неоднократные напоминания из Орды заставили его решиться. Поехал он вместе с Андреем. В их отсутствие младший Ярославич, Михаил по прозванию Храбрый, сидевший в крошечном московском уделе, выгнал Святослава со стола и сам попробовал там утвердиться, но вскоре погиб в одной из стычек с литовцами.
Между тем Александр удостоился в Орде всяческих похвал и вернулся на родину с ярлыком. Дядя Святослав, только-только вознадеявшийся, что все уладилось, был ошеломлен. Он пробовал ездить к Сартаку (сменившему Батыя) и требовать возвращения ярлыка, но справедливость для него не восторжествовала. Великим князем считался Александр.
Князь исправно выполнял требования Орды. Он провел, как и его отец, перепись населения, чтобы было легче обложить его налогами, всячески защищал сборщиков дани баксаков, которых народ люто ненавидел, и если в государстве кто-то выказывал неповиновение — уничтожал очаг инакомыслия.
Его брат Андрей, женатый на дочке Данилы Галицкого, был совсем другим человеком. Пылкий и отважный, он не желал помогать монголам и мечтал их истребить. Так что, когда в его княжество пришли баскаки, дани он не дал. А поняв, что как князь ничего сделать не сможет, никого не защитит, он бежал сначала в Новгород (горожане его не приняли), затем в Псков (город его с радостью взял). Посланная следом неврюева рать зверствовала на оставленных князем землях. Его искали, пытались схватить, но не достали.
Карамзин об этом не упоминает, но в 1252 году ярлык на великое княжение получил не Александр, а Андрей. Пример непослушания Данилы Галицкого был для него, вероятно, образцом поведения честного человека. Из Пскова (ордынцы пообещали, что город сотрут с лица земли) он вместе с семьей отправился в Швецию, переждать бурю. Александр же получил ярлык и торжественно въехал во Владимир. В Новгороде вместо себя он посадил сына Василия.
В 1257 году Александру снова пришлось ехать на утверждение в должности: место Сартака в Орде занял Берке, который в отличие от своего предшественника был мусульманином. Но и при Берке Александр получил ярлык. Практически одновременно с возвращением из Орды началась перепись в Суздали, Рязани, Муроме. Хозяева требовали, чтобы данью был обложен и Новгород. Александр не сопротивлялся, напротив, он, в другой раз вернувшись из Орды, убеждал новгородцев смириться, дать себя переписать и платить. Новгородцы возражали. Когда о повиновении заговорил Посадник, народ растерзал его на части. Но самих ордынцев не тронули. Наградив дарами, их поскорее выпроводили из города. Против выступил и сын Александра Василий. Он отказался от новгородского стола и перебрался в Псков.
«Великий Князь, негодуя на ослушного сына, — пишет Карамзин, — велел схватить его во Пскове и под стражею отвезти в Суздальскую землю; а Бояр, наставников Василиевых, казнил без милосердия. Некоторые были ослеплены, другим обрезали нос: казнь жестокая; но современники признавали ее справедливою, и самый народ считал их виновными, ибо они возмутили сына против отца: столь власть родительская казалась священною!»
Князь с трепетом ожидал известий из Орды. И дождался: на город шла рать, посланная покарать за неповиновение. Услышав о войске, новгородцы согласились переписаться и платить эту чертову дань. Александр был доволен. Он тут же сообщил монголам, что граждане изъявили добрую волю.
«Чиновники их, Беркай и Касачик, с женами и со многими товарищами явились на берегах Волхова для переписи людей, — рассказывает историк, — и начали было уже собирать дань в окрестностях столицы, но столь наглым и для бедных утеснительным образом, что граждане, сведав о том, вдруг переменили мысли.
Сделалось волнение: чиновники Могольские требовали стражи для своей безопасности. Александр приставил к ним Посадникова сына и Боярских детей, чтобы они днем и ночью стерегли их домы. Мятеж не утихал. Бояре советовали народу исполнить волю Княжескую, а народ не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, желая умереть за честь и свободу, ибо разнесся слух, что Татары и сообщники их намерены с двух сторон ударить на город.
Наконец Александр прибегнул к последнему средству: выехал из дворца с Могольскими чиновниками, объявив, что он предает мятежных граждан гневу Хана и несчастной судьбе их, навсегда расстается с ними и едет в Владимир.
Народ поколебался: Бояре воспользовались сим расположением, чтобы склонить его упорную выю под ненавистное ему иго, действуя, как говорит летописец, согласно с своими личными выгодами. Дань поголовная, требуемая Моголами, угнетала скудных, а не богатых людей, будучи для всех равная; бедствие же войны отчаянной страшило последних гораздо более, нежели первых. И так народ покорился, с условием, кажется, не иметь дела с Баскаками и доставлять определенное количество серебра прямо в Орду или чрез Великих Князей.
Моголы ездили из улицы в улицу, переписывая домы; безмолвие и скорбь царствовали в городе. Бояре еще могли утешаться своею знатностию и роскошным избытком: добрые, простые граждане, утратив народную честь, лишились своего лучшего достояния. — Вельможи Татарские, распорядив налоги, удалились».
Распорядившись судьбой Новгорода, Александр отбыл во Владимир, а в Новгороде посадил другого сына, послушного Дмитрия. Что же касается переписи и мер для устройства власти, то одновременно с переписью начались особые ухаживания ордынских владык за православной церковью. Церковь, как и князей, тоже нужно было поставить в правильное русло. Эти два института — княжеский и церковный — должны были блюсти порядок и укрощать дерзкие мысли народа. С чем, признаем, эти институты благополучно и справлялись на протяжении всего периода ига.
Великий князь Василий Ярославич
1272–1276
Сам Александр после назначения новгородской дани прожил совсем недолго. В 1263 году он заболел по дороге из Орды и умер. По поводу его смерти имеются разные мнения. Некоторые считают, что он был отравлен, как и его отец. Карамзин думал, что князь и так уже был немолод, слаб здоровьем и смерть его происходила от естественных причин.
После Александра великим князем был назначен младший брат Ярослава Василий Костромской. Кроме Владимира, великий князь алкал еще и Новгорода. Такой аппетитный кусок было грешно упускать. Но на Новгород имел свои виды сын Невского Дмитрий. Сами новгородцы сговорили себе Дмитрия.
Да не тут-то было. Василий не думал сдаваться. На подмогу ему пришел Святослав Ярославич и начал опустошать новгородские волости по Волге. Новгородцам, конечно, хотелось иметь в князьях героя Ракверовской битвы, но Василий применил уже отлично известные нам приемы: перекрыл Торжок. Боясь голода и прочих бед, новгородцы согласились на Василия. В 1275 году он отправился в Орду во второй раз. Теперь он вернулся оттуда с предписанием провести новую перепись: «Народ, уже начиная привыкать к рабству, сносил терпеливо свое уничижение», — добавляет историк.
Впрочем, не все желали сносить уничижение. Сын Данилы Галицкого Лев разработал остроумный план, как бить врага его же руками. У Льва были тяжелые отношения с литовцами, и он не нашел ничего лучшего, чем позвать ханов в поход против последних. Тройден был прежде союзником Льва, но вдруг изменил ему и захватил его города, жестоко расправившись с жителями. Монголы не отказались. И вот соединенное войско князей смоленских и брянских и кочевников пошло на Литву.
Ничего хорошего из похода не вышло: князья перессорились, до Литвы не добрались, а рассерженные монголы на обратной дороге разорили их собственные владения. Тройден тем временем заключил со Львом мир.
Но неудачный поход монголам покоя не давал. Теперь уже монголы потребовали, чтобы Лев шел бить с ними Тройдена. Лев пошел, куда ему было деваться? Но для себя понял: руками врагов
