он выдал замуж за Любарта, а свояченицу, дочку Тверского князя, — за Ольгерда.
С Москвой у Литвы установились мирные отношения, интересы литовцев лежали на западе, где они воевали с поляками за Волынь. Эта несчастная земля в середине XIV века стала предметом дележа между четырьмя государствами: Венгрией, Польшей, Литвой и Ордой. В конце концов Галиция досталась Польше, а западные русские княжества — Литве. И такое положение сохранялось вплоть до XVI века, когда образовалось объединенное польско-литовское государство Речь Посполитая.
На время Семена пришлось начало страшной эпидемии, которую летописцы именуют моровой язвой. Очевидно, речь шла о чуме. В Москве умерли и митрополит, и Семен, и два его сына, и брат. Эти смерти случились внезапно и вызвали брожение умов. В Орду за ярлыком отправились соискатели. Новгородцы везли хорошие дары, чтобы склонить мнение Джанибека на сторону Константина Суздальского, но с московскими князьями у хана было больше понимания, он и назначил молодого еще Ивана Ивановича Московского.
Великий князь Иоанн II Иоаннович
1353–1359
Иван был молод, слаб и осторожен. Его возвышение вызвало гнев у новгородцев и рязанцев. Рязань давно не дружила с Москвой, но при Семене молодой князь Олег сдерживал эту ненависть, а при неутвердившемся князе решил действовать. Он отобрал Лопасню, которую прежде незаконно забрала Москва. Наместника Лопасни при этом, как пишет летопись, мучил телесно, затем отпустил и взял выкуп.
На первых порах Иван не решился противодействовать Олегу. Он боялся. Боялся он и неприятия Новгорода. Горожане не могли забыть ханского предпочтения, и, пока был жив Константин Суздальский, они не признавали Ивана и не пускали его наместников.
Показательно и то, что при Иване Ивановиче Ольгерд старался всячески наладить родственные отношения: он выдал свою дочь за Бориса Суздальского, женил своего племянника на дочери великого князя. Вероятно, он надеялся привязать к Литве Тверь, Суздаль, Москву, чтобы создать на этой основе единое государство. Но даже при слабом Иване Ивановиче у Москвы были точно такие же планы.
Поскольку Тверь представляла для Москвы опасность, то Иван старался покровительствовать тем князьям, которые разрушают покой княжества: когда возник спор между Василием Тверским и Всеволодом Холмским, он занял сторону Василия. Возникли у него и проблемы с собственными боярами: те бежали в страхе великом к врагу Москвы, в Рязань.
В 1357 году в Орде сменился хан: Джанибек был убит собственным сыном Бердибеком. Ходили слухи о его крутом нраве и жестокости. Слухи скоро подтвердились: в Москву прибыл Мамат-Ходжа и потребовал «утвердить законный рубеж между Княжением Олеговым и Московским» — видимо, всплыло дело о Лопасне. Для Ивана это было неприемлемо, так что он сослался на то, что границы Москвы давно согласованы с ханами и изменению не подлежат. Монгольских обмерщиков он на свою землю не пустил. Это могло вызвать в Орде недовольство, но Иван был уведомлен, что Мамат-Ходжа проявляет частную инициативу. Частных инициатив Иван не боялся.
Впрочем, спор о земле был последним земным делом Ивана Ивановича. Оставив двоих сыновей, Ивана и Дмитрия, он умер, не дожив и до 33 лет.
В Орде тем временем сменились еще два хана. Ярлык на великое княжение получил не московский князь, а Дмитрий Суздальский. Центр земли вдруг разом переместился во Владимир. Дмитрий звал туда и митрополита, но Алексий отказался, сославшись на обет жить у гроба Святителя Петра. Это, конечно, была уловка: для него в Москве были построены хоромы, и питание он получал из дворца. Менять Москву, которая кормит, на Владимир, который уже превращался в провинцию, митрополит не хотел. К тому же он был немолод. Хорошее питание и забота в этом возрасте иногда важнее возвращения славы стольного города.
Зато с новгородцами у нового князя сразу возникли дружественные отношения: он признал все права горожан и дал ему наместников. В Орду князья с 1361 года ездить побаивались. Некоторым удавалось восстановить там свои права, узурпированные Москвой, но ханы менялись, как перчатки.
Московский князь Дмитрий как раз оказался в Орде во время смуты, или замятни, как ее называют летописцы. Княжич пытался доказать свое право на великое княжение, соперничая с Дмитрием Суздальским. Из всех возможных претендентов на ханское место он выбрал наиболее безнадежного, Муруту. Уже властью одевался всесильный темник Мамай, а Дмитрий обращается к Муруте, шансов у которого практически нет. Почему? Мурута безропотно признал Дмитрия великим князем. Юному княжичу именно это и было нужно: официальное признание, а от кого — не столь важно.
В вопросах ордынского престолонаследия на Руси разбирались плохо. Но есть документ, есть и право. Хотя это право всегда требовалось подкрепить военной силой. Мурута не мог дать никакой силы. Он и сам не имел этой силы для того, чтобы утвердить себя! Так что Суздальский князь только посмеялся. Пустого ярлыка он не страшился.
Но он не оценил княжича по достоинству: все московское боярство привело ратников, оба Ивановича и племянник Ивана Владимир Андреевич двинулись на Владимир. Они выбили суздальского князя из стольного города, и пришлось тому отправляться назад, в Суздаль. А Дмитрий с неделю пожил во Владимире, вернулся в Москву, распустил войско и начал княжить. Новому великому князю едва исполнилось 12 лет.
Великий князь Димитрий Иоаннович, прозванием Донской
1363–1389
Только утвердился Дмитрий на столе и успокоился, как в Москву прибыло посольство от другого хана, из враждебной Муруту Орды — от царевича Абдуллы, ставленника Мамая. Посол привез грамоту на княжение, и Дмитрию нужно было снова пройти обряд возведения на великое княжение все в том же Владимире, из которого он только что вернулся.
Дмитрий съездил. Вроде бы поведение безропотное. Но ордынские ханы желали, чтобы князь принял чью-то одну сторону. В результате обиделись и Абдулла, и Мурут. Последний отозвал свой ярлык и с послами передал право на великое княжение прежнему владыке, Дмитрию Суздальскому. Тот сразу же поспешил во Владимир.
Дмитрий Иванович в ответ снова выбил его войском. И не просто выбил, а, предписал, где тому сидеть в подручниках. Князь хотел распоряжаться всей землей самостоятельно, видя в князьях только подчиненных управителей земель вроде наместников. Он решил полностью избавиться от удельной системы. Это была, по сути, борьба с князьями.
Ему удалось в короткие сроки так запугать своих противников, что, когда в очередной раз сменился хан в Орде и Дмитрию Суздальскому привезли ярлык на великое княжение, тот отказался от этой чести в пользу московского князя. Дмитрий, чувствуя слабость ордынских ханов, перестал подавать регулярную дань (хищников там образовалось много, а кто законный — Бог весть), поэтому периодически монголы посылали войска грабить окрестные или сопредельные с русскими земли.
В орбите таких постоянных грабежей была Рязань. Московскому князю была выгодна ее слабость, но рязанские князья перестали терпеливо сносить набеги. Они несколько раз отражали удары, насколько успешно — вопрос другой. Но даже потерпев поражение, они действовали к Орде нелояльно. Так что, если прежде Москва ненавидела Рязань из-за спора о территориях, то теперь — из-за нежелания подчиняться монголам, то есть получать разорения и пожоги, не смея за это отплатить.
Карамзин, складывая многие вины на Олега, был неправ: у Олега была одна только вина, что он родился рязанским князем и не желал отдавать ее Москве или давать разорять врагам. Рязанские князья посещали Орду только по крайней необходимости. У них не было опыта оговора других князей. Олег в этом плане прежде всего был воин, азами дипломатии он не владел.
Дмитрий был другим: он жаждал власти, он считал себя великими князем по праву, но он понимал, когда можно употреблять ханов, а когда лучше переждать. В 70-е годы XIV века он решил ханов игнорировать, пока там не окажется сильный властитель, а не очередной «калиф на час». Так что дань шла в Орду в зависимости от силы ее хозяев. Тем более что на 70—80-е годы приходится очередной виток эпидемии. Страна настолько обезлюдела, что, по словам летописца, в Смоленске осталось в живых всего пятеро жителей: они заперли ворота города и ушли, оставив непогребенными тысячи трупов. При таком положении дел о хорошей дани говорить и вообще было затруднительно.
Эпидемия не щадила и Москву. Кроме эпидемии при Дмитрии город еще и несколько раз горел. Один раз за пару часов из-за сильной бури сгорели Кремль, Посад, Загородье и Заречье, лишь счастливчикам удалось спасти часть своего имущества. Кроме пожаров, Москва боялась пожога от Ольгердова войска, тот успешно бил московского князя, защищая права тверских родственников, у которых Дмитрий пытался отнять их княжество.
Именно эти пожары и пожоги Ольгерда и подвигли Дмитрия в 1367 году заложить каменный Кремль — до этого стольный град Москва был совершенно деревянным. И затея с каменными стенами была воплощена вовремя.
Неуплата дани вызывала в Орде сильное неудовольствие. Но, кроме Орды, у Москвы имелись недоброжелатели куда как ближе: тверской князь Михаил точно так же претендовал на великое княжение, как и Дмитрий. И прав на это у него было не меньше, чем у Дмитрия.
Съездив в Орду, Михаил получил нужный ему ярлык. Но забавнее, что аналогичный документ привез из Орды и Дмитрий. Получилось, что два ярлыка выданы на одно великое княжение! Установить Михаила на власть не смог даже ханский посол Сарыхожа. Дмитрий власть отдавать не желал, а Михаил не желал воспользоваться монгольским войском. Этого в Орде понять так и не смогли, только разводили руками: «Мы хотели силою оружия возвести тебя на престол Владимирский; но ты отвергнул наше предложение, в надежде на собственное могущество: ищи же покровителей, где хочешь!»
Будучи в Орде, Дмитрий нашел и сильный аргумент для убеждения Михаила: ханы держали в заложниках сына Михаила, требуя уплату 10 000 рублей, Дмитрий заплатил долг и увез несчастного юношу в Москву. Так Иван стал заложником у великого князя. Только после полной выплаты долга самому Дмитрию Михаилу вернули сына.
Все это время на граничные территории Тверского княжества делали набеги московские воеводы. Нужно ли удивляться, что Михаил Дмитрия ненавидел? Точно так же, как и рязанский князь Олег. Борьба за рязанские земли, пленение родственников Олега и бояр — все это не могло внушить рязанцу особой почтительности к своему жадному соседу. Олег был человеком открытым и действовал силой только тогда, когда его к этому вынуждали, а Дмитрий всегда находил причину, чтобы пограбить на чужой земле.
«Не опасаясь уже ни Литвы, ни Татар, — пишет Карамзин, — Великий Князь скоро нашел причину объявить войну Олегу, неуступчивому соседу, всегда готовому спорить о неясных границах между их владениями. Воевода, Димитрий Михайлович Волынский, с сильною ратию Московскою вступил в Олегову землю и встретился с полками сего Князя, не менее многочисленными и столь