Скачать:TXTPDF
Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

снова идти с полками в Торжок, изыскать виновников убийства и представить в Москву. Привели семьдесят человек. Народ собрался на площади и был свидетелем зрелища ужасного. Осужденные на смерть, сии преступники исходили кровию в муках: им медленно отсекали руки, ноги и твердили, что так гибнут враги Государя Московского!..

Василий еще не имел и двадцати лет от рождения: действуя в сем случае, равно как и в других, по совету Бояр, он хотел страхом возвысить достоинство Великокняжеское, которое упало вместе с Государством от разновластия».

Объяснение причины не улучшает содеянного. Василий Дмитриевич был на той площади и лично наблюдал за исполнением казни. Ему это нравилось.

Со вторым пунктом, то есть с Литвой, дело и вовсе обстояло печально: границы Литвы не только не отошли на запад, но и вовсе придвинулись на восток. Витовт благополучно «уедал» все новые и новые земли. И в конце концов Василий стал думать не о расширении своих владений за счет Литвы, а о сохранении своих владений в границах Московского княжества. «В сие время, — говорит Карамзин, — уже почти вся древняя земля Вятичей (нынешняя Орловская Губерния с частию Калужской и Тульской) принадлежала Литве: Карачев, Мценск, Белев с другими Удельными городами Князей Черниговских, потомков Святого Михаила, которые волею и неволею поддалися Витовту. Захватив Ржев и Великие Луки, властвуя от границ Псковских с одной стороны до Галиции и Молдавии, а с другой до берегов Оки, до Курска, Сулы и Днепра, сын Кестутиев был Монархом всей южной России, оставляя Василию бедный Север, так что Можайск, Боровск, Калуга, Алексин уже граничили с Литовским владением».

Василий так боялся Витовта, что даже осерчал на своего тестя, рязанского князя Олега, что тот посмел идти бить литовцев под Калугой, и объяснял ему, что нельзя беспокоить сильного. Олег вынужден был отвести войска, за что и поплатился: Витовт разметал всю рать князя.

Василий, впрочем, имел тут свой интерес: Рязанское княжество снова было ослаблено. Точно так же он желал ослабить и Новгород. Снова всплыл несчастный вопрос о закамском серебре. И Василий пошел войной на новгородцев. Ему удалось отнять всю Двинскую землю, что лишало Новгород хорошего источника дохода.

Новгородцы в ужасе бросились к Витовту, предложив тому новгородский стол. Василий тут же вернул отобранные у Новгорода земли, а глупые новгородцы, думая, что все само собой разрешилось, отказались от Витовта и признали власть Василия. Это было их крупнейшей ошибкой. Витовт рассердился и готовился к войне с Новгородом.

Московский князь тем временем поддерживал самые лояльные отношения с литовским князем. Но у Витовта кроме Новгорода забот хватало. Он ввязался в авантюру под названием «возвращение престола Тохтамышу» — последний был разбит Тимуром и согнан со своего стола. Он скитался в степях и надеялся отвоевать отобранное. Витовту за участие он обещал передать все права на владение Московской Русью. Литовского князя перспектива радовала. Василия тоже. Он знал, что Тохтамыш вряд ли сможет осуществить задуманное. Хотя с ханом у него отношения были прекрасные: дети Тохтамыша жили при московском дворе.

Против этой коалиции, усиленной немцами, выступал всесильный и талантливый полководец Едигей. Но надежды Витовта не оправдались: его русско-литовско-немецко-монгольское войско потерпело страшное поражение в бою при Ворксле. Тохтамыш бежал от гнавшегося за ним Едигея за Волгу, потом в Сибирь и в ордынской жизни больше участия не принимал.

В битве погибло множество русских князей (для Москвы — литовских): «Глеб Святославич Смоленский, Михаил и Димитрий Данииловичи Волынские, потомки славного Даниила, Короля Галицкого — сподвижник Димитрия Донского, Андрей Ольгердович, который, бежав от Ягайла, несколько времени жил во Пскове и возвратился служить Витовту — Димитрий Брянский, также сын Ольгердов и также верный союзник Донского — Князь Михайло Евнутиевич, внук Гедиминов — Иоанн Борисович Киевский — Ямонт, Наместник Смоленский, и другие».

Не слишком долго сохранялся мир и между «друзьями» Василием и Витовтом. Проблемы начались в 1406 году из-за псковских территорий. У Пскова границы княжества литовского и псковской республики находились впритык и бывали предметом спора между соседями. После размолвки с Новгородом Витовт решился идти на новгородцев войной.

Но идти он должен был через псковские земли, поэтому послал новгородцам разметную псковскую грамоту и стал захватывать псковские крепости. Псковичи рассердились и ответили Витовту войной. Поскольку у них были одновременно проблемы с рыцарями, за помощью они обратились к московскому князю.

«Василий, называясь их Государем, — пишет Карамзин, — решился доказать истину сего названия; отправил к ним брата, Константина Димитриевича, и, требуя удовлетворения от Витовта, начал собирать полки. Его система осторожности не переменилась: он хотел мира, но хотел доказать и готовность к войне в случае необходимости, чтобы удержать хищность Литвы и спасти остаток независимости России. Витовт ответствовал гордо. Призвав в союз к себе Иоанна Михайловича Тверского, Великий Князь послал Воевод на Литовские города: Серпейск, Козельск и Вязьму.

Воеводы возвратились без успеха: огорченный сим худым началом и думая, что Витовт со всеми силами устремится на Москву, Василий Димитриевич решился возобновить дружелюбную связь с Ордою, вопреки мнению старых Бояр; требовал вспоможения от Шади-бека и представлял, что Литва есть общий их враг. Не было слова о дани и зависимости: Василий искал только союза Татар, и юный Шадибек, управляемый доброхотами Государя Московского, действительно прислал ему несколько полков.

Выступив в поле, Великий Князь сошелся с Витовтом близ Крапивны (в Тульской Губернии). Вместо битвы начались переговоры: ибо ни с которой стороны не хотели отважиться на случай решительный, и Герой Литовский, помня претерпенное им бедствие на берегах Ворсклы, уже научился не верить счастию. Заключили перемирие и разошлися».

Но отношения были испорчены. Война перетекла на запад от самой Москвы. Тянулась она еще два года с вялым успехом и снова завершилась столь же бесполезным миром. Псковичам от этого легче не стало. Их били то немцы, то литовцы.

Еще один мир был заключен в 1417 году. Витовт был недоволен, но псковские земли трогать перестал, зато в Псков стали садиться на стол московские наместники. От них псковичи помощи видели немного. Биться с рыцарями им приходилось больше своими силами.

В отношениях с Ордой Василий думал поддерживать в ней разногласия и мешать приходу к власти сильного правителя. Это у него не получилось. Едигей тоже желал поддерживать вражду между Витовтом и Василием. Для этой цели он использовал тот же способ, что и московский князь, — решил ослабить одного из своих противников (поддерживая милые отношения с Василием, он тем не менее вовсе не желал роста его власти).

В 1407 году он вдруг послал грамоту, чтобы Василий готовился идти в поход против Литвы. Посланного к нему боярина он задержал, чтобы Василий не проведал об истинных целях могущественного полководца.

Между тем Едигей шел на Москву. И что же сделал Василий? Ровно то же, что и Дмитрий: «уехал с супругою и с детьми в Кострому, оставив защитниками столицы дядю, Владимира Андреевича Храброго, братьев Андрея и Петра со множеством Бояр и Духовных сановников».

Карамзин и здесь пытается оправдать поведение князя: «Великий Князь надеялся на крепость стен Московских, на действие своих пушек и на жестокую тогдашнюю зиму, неблагоприятную для осады долговременной. Не одна робость, как вероятно, заставила его удалиться. Он мог скорее Боярина или Наместника подвигнуть северные города Российские к единодушному восстанию против неприятеля для избавления столицы, и Татары не могли спокойно осаждать ее, зная, что Великий Князь собирает там войско».

Но используя текст летописи, он не может не добавить: «Но граждане Московские судили иначе и роптали, что Государь предает их врагу, спасая только себя и детей».

По испытанному методу Владимир Андреевич приказал сжечь посады, чтобы врагу было негде укрыться, жители посадов вошли в город, и город приготовился к осаде. Едигей вошел в село Коломенское и из этого лагеря стал посылать отряды четырьмя языками. Были сожжены и взяты Переславль Залесский, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец. Зная, что тверской князь ненавидит московского, Едигей думал использовать его ненависть для взятия Москвы и велел звать князя вместе со стенобитными орудиями. Тот сделал вид, что едет, но с дороги повернул назад, сославшись на нездоровье.

Наученный опытом Тохтамыша, Едигей послал один из отрядов и в Кострому, но великого князя настичь не удалось, монголы вернулись назад. Едигей решил осаждать Москву, но тут ему способствовало невезение: в Орде начались новые распри, и ему пришлось срочно поворотить коней. Москвичи верили, что это было чудесное спасение от неминуемой гибели. Но прежде он потребовал дать окуп: удовлетворился Едигей куда меньшей суммой, чем московский князь в аналогичной ситуации, — ему хватило всего 3000 рублей.

Из Орды Едигей послал Василию укорительное письмо, упрекая князя, что он забыл туда дорогу. Василий на письмо не ответил, но через пару лет, когда смена ханов слегка приостановилась и на престоле оказался ханыч из дружественных, Орду посетил. Хана он как следует обласкал, а тот обещал, что «бывшие Владетели Суздальские не найдут в нем (Хане) покровителя, а Витовт друга, особенно ко вреду России».

В другое посещение Василий и вовсе обязался платить дань, как делалось это раньше. С неудовольствием он отмечал, что, хотя Едигей и Витовт еще раз столкнулись в бою, они пришли к согласию и заключили мир. А при мире Литвы и Орды отнимать территории у Литвы было глупостью. Так что при разногласиях с Витовтом Василий тоже старался не вести напрасных войн. Он даже помогал Витовту в его войнах с Орденом.

Но наибольшую неприятность приносил ему Новгород. Когда он поссорился со своим братом Константином, не желавшим согласиться на передачу великокняжеской власти его пятилетнему сыну, Новгород принял этого брата к себе на княжение. Это упрямство заставило князя примириться с братом. Однако после смерти Василия Константин власти так и не получил. Наследником был объявлен Василий Васильевич, по прозванию Темный. По легенде, этот несчастливый и жестокий князь получил звание великого еще в утробе матери. Будто бы один священник, когда княгиня мучалась родами, услышал голос: иди и нареки именем великого князя Василия. В эту легенду верили все — и народ, и мать, и сам князь. Новорожденного нарекли Василием и стали ожидать от него удивительных поступков. Никакими подвигами этот князь не прославился.

Великий князь Василий Василиевич Темный

1425–1462

В год смерти отца ему было около 10 лет. Поэтому на место великого князя претендовал его дядя Юрий, который, исходя хотя бы из возраста, был к этому более пригоден. Сразу же, как только Василий умер, к этому его брату отправили гонца с велением прибыть во дворец и принести присягу сыну покойного. Юрий не только не поехал,

Скачать:TXTPDF

снова идти с полками в Торжок, изыскать виновников убийства и представить в Москву. Привели семьдесят человек. Народ собрался на площади и был свидетелем зрелища ужасного. Осужденные на смерть, сии преступники