Поскольку определенное количество золота, как овеществленное рабочее время, обладает стоимостью определенной величины, постольку знак золота есть представитель стоимости. Но величина стоимости, представляемая этим знаком, зависит каждый раз от стоимости представляемого им количества золота. По отношению к товарам знак стоимости представляет реальность их цены, он есть signum pretii {знак цены} и знак их стоимости только потому, что эта их стоимость выражена в их цене. В процессе Т—Д—Т, поскольку он представляется лишь как протекающее в виде процесса единство или как непосредственное превращение друг в друга обоих метаморфозов, — а таким он и представляется в сфере обращения, в которой функционирует знак стоимости, — меновая стоимость товаров получает в цене только идеальное, а в деньгах только представляемое, символическое существование. Меновая стоимость, таким образом, только проявляется как воображаемая или представляемая в виде вещи, но она не обладает никакой реальностью, кроме как в самих товарах, поскольку в них овеществлено определенное количество рабочего времени. Поэтому кажется, будто знак стоимости представляет непосредственно стоимость товаров, выступая не как знак золота, а как знак меновой стоимости, которая в цене лишь выражена, но существует только в самом товаре. Эта видимость, однако, ложна. Знак стоимости непосредственно есть только знак цены, следовательно, знак золота, и лишь окольным путем — знак стоимости товара. Золото не продало, подобно Петеру Шлемилю, своей тени; оно, наоборот, покупает своей тенью. Поэтому знак стоимости действует лишь постольку, поскольку он в процессе обращения представляет цену одного товара по отношению к другому товару или поскольку он по отношению к каждому товаровладельцу представляет золото. Определенная, относительно лишенная стоимости вещь, например, кусочек кожи, бумажка и т. д., становится первоначально в силу обычая знаком денежного материала, но утверждается в этой роли только тогда, когда бытие ее как символа гарантируется всеобщей волей товаровладельцев, т. е. когда она приобретает обусловленное законом бытие и, поэтому, принудительный курс. Государственные бумажные деньги с принудительным курсом есть законченная форма знака стоимости и единственная форма бумажных денег, которая вырастает непосредственно из металлического обращения или из простого товарного обращения. Кредитные деньги принадлежат к более высокой сфере общественного процесса производства и управляются совершенно другими законами. Символические бумажные деньги в сущности совершенно не отличаются от вспомогательной металлической монеты, они только действуют в более обширной сфере обращения. Если чисто техническое развитие масштаба цен или монетной цены и, далее, внешнее преобразование золота в слитках в золотую монету уже вызвали вмешательство государства и тем самым привели к явному отделению внутреннего обращения от всеобщего товарного обращения, то это отделение завершается развитием монеты в знак стоимости. Деньги, как простое средство обращения, могут получить самостоятельное существование вообще только в сфере внутреннего обращения.
Наше изложение показало, что монетное бытие золота в виде знака стоимости, отделенного от самой золотой субстанции, возникает из самого процесса обращения, а не из какого-нибудь. соглашения или вмешательства государства. Россия представляет поразительный пример естественного возникновения знака стоимости. В те времена, когда деньгами там служили шкуры и меха, противоречие между этим неустойчивым и неудобным материалом и его функцией в качестве средства обращения породило обычай заменять его маленькими кусочками штемпелеванной кожи, которые таким образом превращались в ассигновки, подлежавшие оплате шкурами и мехами. Впоследствии эти кусочки кожи превратились под названием копеек в простые знаки долей серебряного рубля и в некоторых местах удержались в этой роли до 1700г, когда Петр Великий приказал обме. с примечаниями Ж. Б. Сэя». Париж, 1823, т. IV, стр. 79]. Шторх издал свое сочинение в Петербурге на французском языке. Ж. Б. Сэй немедленно перепечатал его в Париже, дополнив своими так называемыми «примечаниями», которые на самом деле не содержали в себе ничего, кроме общих мест. Шторх принял это дополнение «принца науки» к его сочиненные писатели, которые могли наблюдать только явления металлического обращения, уже рассматривали золотую монету как символ или знак стоимости. Таковы Платон {Plato. Dбаума, Лондон, 1850, стр. 304]. Платон развивает понятие денег только в двух определениях, а именно как меры стоимостей и как знака стоимости; но кроме знака стоимости, служащего для внутреннего обращения, он требует другого знака стоимости для сношений с Грецией и другими странами (ср. также 5-ю книгу его «Законов»)} и Аристотель {Арирывке он прекрасно объясняет, как из меновой торговли между различными общинами возникает необходимость придать характер денег какому-нибудь специфическому товару, т. е. субстанции, которая сама по себе имеет стоимость: «Когда стали более удаленными источники взаимной помощи, откуда можно было бы ввозить недостающие предметы и куда можно было бы вывозить свои излишки, неизбежно прибегли к употреблению денег… Пришли к соглашению давать и брать при взаимном обмене нечто такое, что, будучи ценным само по себе, было бы удобным в обиходе, — например, железо, серебро или что-нибудь в этом роде». Аристотель. «Политика», кн. I, гл. 9. Это место Мишель Шевалье, который либо не читал Аристотеля, либо не понял его, цитирует для доказательства того, что, согласно мнению Аристотеля, средство обращения должно состоять из субстанции, которая сама по себе имеет стоимость. Напротив, Аристотель ясно говорит, что деньги в качестве простого средства обращения существуют, по-видимому, только в смонеты только от своей функции, а не от какой-нибудь потребительной стоимости, присущей им самим. «Деньги кажутся чем-то ничего не значащим, сплошной условностью, не имеющей ничего от природы, ибо вне обращения они теряют всякую стоимость и являются непригодными ни для чего». (Цитированное произведение [стр. 15])}. В странах, где кредит совершенно не развит, например в Китае, бумажные деньги с принудительным курсом встречаются уже очень рано {Mandeville, Sir John. «Voyages and Travels». London, ed. 1705, p. 105 [Мандевиль, сэр Джон. «Путешествия и странствования». Лондон, изд. 1705, стр. 105]: «Этот император (китайский) может тратить столько, сколько хочет, без всякого расчета. Ибо он не тратит и не изготовляет никаких других денег, кроме как из штемпелеванной кожи или бумаги. И когда эти деньги обращаются так долго, что начинают портиться, люди несут их в императорское казначейство и там получают новые деньги взамен старых. И эти деньги ходят по всей стране и по всем ее провинциям… они не изготовляют денег ни из золота, ни из серебра», и, как полагает Мандевиль, «он может поэтому тратить непрестанно и безгранично»}. У более поздних защитников бумажных денег также ясно указывается на то, что превращение металлической монеты в знак стоимости происходит в самом процессе обращения. В таком смысле высказываются Бенджамин Франклин {Benjamin Franklin. «Remarks and facts relative to the American paper money». 1764, p. 348, 1. с. [Бенджамин Франклин. «Замечания и факты, касающиеся американских бумажных денег». 1764, стр. 348 цитированного издания]: «В настоящее время даже серебряные деньги в Англии обязаны частью своей стоимости своей роли законного платежного средства; это та часть стоимости, которая составляет разницу между их реальным весом и их наименованием. Большая часть шиллингов и шестипенсовых монет, обращающихся в настоящее время, от изнашивания потеряла в весе 5, 10 и 20%, а некоторые шестипенсовые монеты даже 50%. Этой разнице между реальным и номинальным содержанием не соответствует никакая внутренняя стоимость; ей не соответствует даже бумага, ей ничто не соответствует. Серебряная монета стоимостью в 3 пенса обращается как 6 пенсов только потому, что она — законное платежное средство, и все знают, что ее легко можно сбыть по той же стоимости»} и епископ Беркли {Беркли, цитированное произведение: «Если наименование монеты сохранится после того, как ее металл разделит судьбу всех тленных вещей, то разве несмотря на это не будет продолжаться торговля?»}.
Сколько стоп бумаги, разрезанной на билеты, может обращаться в качестве денег? В такой постановке вопрос был бы нелеп. Знаки, не имеющие стоимости, суть знаки стоимости лишь постольку, поскольку они представляют в процессе обращения золото, а представляют они золото лишь постольку, поскольку оно само входило бы в процесс обращения в виде монеты, — это количество определяется его собственной стоимостью, если даны меновые стоимости товаров и скорость их метаморфозов. Билеты с наименованием в 5 ф. ст. могли бы обращаться только в количестве в пять раз меньшем, чем билеты с наименованием в 1 ф. ст., а если бы все платежи совершались в билетах в 1 шиллинг, то в обращении должно было бы находиться в 20 раз больше шиллинговых билетов, чем билетов в 1 фунт стерлингов. Если бы золотая монета была представлена билетами разного наименования, например, билетами в 5 ф. ст., 1 ф. ст. и 10 шилл., то количества этих различных видов знаков стоимости определялись бы не только количеством золота, необходимым для обращения в целом, но и количеством золота, необходимым для сферы обращения каждого отдельного вида билетов. Если бы 14 миллионов фунтов стерлингов (эта цифра принята английским банковым законодательством, но не для монеты, а для кредитных денег) составляли уровень, ниже которого обращение в данной стране никогда не падает, то могли бы обращаться 14 миллионов бумажных билетов, каждый из которых являлся бы знаком стоимости в 1 фунт стерлингов. Если стоимость золота упадет или повысится вследствие того, что уменьшилось или увеличилось необходимое для его производства рабочее время, то при неизменившейся меновой стоимости той же товарной массы количество обращающихся однофунтовых билетов увеличится или уменьшится в обратном отношении к изменению стоимости золота. Если бы золото в качестве меры стоимостей было заменено серебром, то — при отношении стоимости серебра к стоимости золота как 1:15 и при том условии, что впредь каждый билет будет представлять такое же количество серебра, как раньше золота, — в обращении должны были бы находиться вместо 14 миллионов уже 210 миллионов однофунтовых билетов. Количество бумажных билетов определяется, стало быть, количеством золотых денег, которые они замещают в обращении, а так как бумажные билеты — знаки стоимости лишь постольку, поскольку они замещают золотые деньги, то стоимость их определяется просто их количеством. Таким образом, в то время как количество обращающегося золота зависит от товарных цен, стоимость обращающихся бумажных билетов зависит, наоборот, исключительно от их собственного количества.
Кажется, будто вмешательство государства, выпускающего бумажные деньги с принудительным курсом, — а мы здесь говорим только о таких бумажных деньгах, — уничтожает экономический закон. Кажется, будто государство, которое в монетной цене только давало определенному весовому количеству золота определенное имя, а при чеканке монеты только накладывало на золото свой штемпель, превращает теперь магической силой своего штемпеля бумажки в золото. Так как бумажные билеты имеют принудительный курс, то никто не может помешать государству втиснуть в обращение произвольно большое количество
