виды товаров внутри страны и за границей, и внезапное увеличение или уменьшение звонкой монеты, если мы предположим, что оно само по себе могло бы вызвать повышение или падение цен, было бы ограничено в своем действии иностранной конкуренцией» (цитированное произведение, т. I, стр. 400—401). «В каждой стране денежное обращение должно быть пропорционально производственной деятельности жителей, которые производят товары, поступающие на рынок… Поэтому, если количество монет в стране уменьшается и перестает соответствовать ценам на произведенные и предлагаемые к продаже изделия, то прибегают к изобретениям, например, символических денег, обеспечивающих эквивалент для этих изделий. Если же звонкая монета будет превышать размеры производства, то они не вызовут повышения цен и не вступят в обращение: они будут накопляться как сокровище… Каково бы ни было у данной нации количество денег сравнительно с другими странами, но в обращении сможет всегда оставаться только количество, приблизительно пропорциональное потреблению богатых жителей и труду и производственной деятельности бедных жителей», а эта пропорция не определяется «количеством фактически находящихся в стране денег» (цитированное произведение, стр. 403—408 и сл.). «Все нации будут стараться перебросить свои наличные деньги, не требующиеся для их собственного обращения, в такую страну, где процент на деньги высок по сравнению с их собственной страной» (цитированное произведение, т. II, стр. 5). «Самая богатая нация в Европе может быть самой бедной по количеству обращающейся звонкой монеты» (цитированное произведение, т. II, стр. 6). (См. полемику Артура Юнга против Стюарта). [Последняя фраза в круглых
скобках — пометка Маркса на его личном экземпляре книги]}. Символические деньги или кредитные деньги — Стюарт еще не различает эти две формы денег — могут замещать благородные металлы как покупательное и как платежное средство во внутреннем обращении, но не на мировом рынке. Поэтому бумажные деньги суть деньги данного общества (money of the society), в то время как золото и серебро суть деньги всего мира (money of the world) {Стюарт, цитированное произведение, т. II, стр. 370. Луи Блан превращает эти «money of the society», означающие не что иное, как внутренние, национальные деньги, в социалистические деньги, не означающие ровно ничего, и, следуя своей логике, превращает Джона Ло в социалиста (см. первый том его «Истории французской революции»)}.
Характерная особенность народов с «историческим» развитием в смысле исторической школы права заключается в том, что они постоянно забывают свою собственную историю. Поэтому, хотя спорный вопрос об отношении между товарными ценами и количеством средств обращения беспрестанно волновал парламент в течение первой половины текущего столетия и вызвал в Англии появление тысяч памфлетов, больших и малых, — Стюарт оставался «мертвой собакой» еще в большей степени, чем Спиноза казался Моисею Мендельсону во времена Лессинга. Даже новейший историк «currency» {денежного обращения} Макларен превращает Адама Смита в автора стюартовой теории, а Рикардо — в автора юмовской теории {Макларен, цитированное произведение, стр. 43 и сл. Патриотизм побудил одного преждевременно умершего немецкого писателя (Густава Юлиуса) противопоставить старого Бюша, в качестве авторитета, школе Рикардо. Достопочтенный Бюш перевел гениальный английский язык Стюарта на гамбургский диалект и своими ошибочными поправками настолько исказил оригинал, насколько было возможно}. Но в то время как Рикардо улучшил теорию Юма, Адам Смит только регистрирует результаты исследований Стюарта как мертвые факты. Свое мудрое шотландское изречение: «если вы приобрели немногое, то зачастую легко будет приобрести многое, но трудность состоит в том, чтобы приобрести немногое», Адам Смит применил и к духовному богатству и потому с мелочной заботливостью скрыл источники, которым он обязан тем немногим, из чего он сделал поистине многое. Неоднократно предпочитает он притуплять острие вопроса там, где резкая формулировка заставила бы его свести счеты со своими предшественниками. Так он поступает с теорией денег. Он молчаливо принимает теорию Стюарта, рассказывая, что находящиеся в стране золото и серебро частью употребляются как монета, частью накопляются как резервный фонд для купцов в странах, не имеющих банков, или как банковский резерв в странах с кредитным обращением, частью служат сокровищем для выравнивания международных платежей, частью перерабатываются в предметы роскоши. Вопрос о количестве находящихся в обращении монет он молчаливо устраняет, рассматривая деньги совершенно ложно как простой товар {Пометка Маркса на его личном экземпляре книги: «Это не точно. В некоторых местах Адам Смит, напротив, правильно формулирует закон»}. Его вульгаризатор, пошлый Ж. Б. Сэй, которого французы произвели в prince de la science {принца науки}, — подобно тому, как Иоганн Кристоф Готшед произвел своего Шенайха в Гомеры, а Пиетро Аретино самого себя в «terror principum» и «lux mundi» {«ужас князей» и «свет мира»}, — с великой важностью возвел эту не совсем наивную ошибку Адама Смита в догму {Поэтому различие между «currency» и «money», т. е. между средством обращения и деньгами, не отмечается в «Богатстве народов». Обманутый кажущимся беспристрастием Адама Смита, который отлично знал своего Юма и Стюарта, честный Макларен замечает: «Теория зависимости цен от размеров денежного обращения до настоящего времени не привлекала к себе такого внимания; и доктор Смит, как и Локк» (Локк колеблется в своих взглядах) «рассматривает металлические деньги только как товары» (Макларен, цитированное произведение, стр. 44)}. Впрочем острая полемика против иллюзий меркантилистской системы мешала Адаму Смиту объективно понять явления металлического обращения, между тем как его взгляды на кредитные деньги оригинальны и глубоки. Подобно тому, как в теориях палеонтологии XVIII столетия постоянно пробивается скрытое течение, берущее начало из критического или апологетического отношения к библейскому преданию о всемирном потопе, так за всеми теориями денег XVIII столетия скрывается тайная борьба с монетарной системой, этим призраком, который стоял на страже у колыбели буржуазной экономии и все еще продолжал отбрасывать свою тень на законодательство.
Исследования о деньгах в XIX столетии были непосредственно вызваны не явлениями металлического обращения, а, скорее, явлениями банкнотного обращения. К первому обращались только для того, чтобы открыть законы последнего. Приостановка размена банкнот на золото Английским банком с 1797г, последовавшее затем повышение цен многих товаров, падение монетной цены золота ниже его рыночной цены, обесценение банкнот, особенно с 1809г, — все это послужило непосредственным практическим поводом для борьбы партий в парламенте и для теоретического состязания вне парламента, причем и то, и другое велось одинаково страстно. Историческим фоном для этих дебатов служили: история бумажных денег в XVIII столетии, крах банка Ло, происходящее одновременно с возрастанием количества знаков стоимости обесценение провинциальных банкнот в английских колониях Северной Америки с начала и до середины XVIII столетия; затем, позднее, — бумажные деньги, навязанные посредством закона (Continental bills) американским центральным правительством во время войны за независимость, и, наконец, проведенный в еще большем масштабе эксперимент с французскими ассигнатами. Большинство английских писателей того времени смешивает банкнотное обращение, которое определяется совершенно другими законами, с обращением знаков стоимости, или государственных бумажных денег с принудительным курсом; утверждая, что явления этого принудительного обращения бумажных денег они объясняют из законов металлического обращения, они на самом деле, наоборот, выводят законы последнего из явлений первого. Мы оставляем в стороне всех этих многочисленных писателей периода 1800—1809гг и обращаемся прямо к Рикардо как потому, что он подытоживает своих предшественников и яснее формулирует их взгляды, так и потому, что теория денег в том виде, который он ей придал, господствует в английском банковском законодательстве до настоящего времени. Рикардо, как и его предшественники, смешивает обращение банкнот, или кредитных денег, с обращением простых знаков стоимости. Для него важнейшим фактом является обесценение бумажных денег и одновременное возрастание товарных цен. Чем американские рудники были для Юма, тем станки для печатания бумажных денег на Треднидл-стрит36 были для Рикардо; и в одном месте он сам открыто отождествляет оба эти фактора. Его первые произведения, посвященные исключительно денежному вопросу, относятся к периоду ожесточеннейшей полемики между Английским банком, на стороне которого стояли министры и военная партия, и его противниками, вокруг которых группировались парламентская оппозиция, виги и партия мира. Эти произведения явились прямыми предшественниками знаменитого доклада комитета о слитках от 1810г, в котором были приняты взгляды Риккардо {David Ricardo. «The high price of bullion a proof of the depreciation of banknotes», 4 edition. London, 1811 [Давид Рикардо. «Высокая цена слитков — доказательство обесценения банкнот», 4 издание. Лондон 1811] (первое издание появилось в 1809 г.). Далее — «Reply to Mr. Bosanquet’s practical observations on the report of the bullion committee». London, 1811 [«Ответ на практические замечания г-на Бозанкета по докладу комитета о слитках». Лондон, 1811]}. То странное обстоятельство, что Рикардо и его сторонники, объявляющие деньги простым знаком стоимости, называются «бульонистами» (сторонниками золотых слитков), объясняется не только названием этого комитета, но и самим содержанием учения Рикардо. В своем труде по политической экономии Рикардо повторил и далее развил те же взгляды, но нигде не исследовал денег самих по себе, как он исследовал меновую стоимость, прибыль, ренту и т. д.
Рикардо сначала определяет стоимость золота и серебра, как и стоимость всех других товаров, количеством овеществленного в них рабочего времени {Давид Рикардо. «Начала политической экономии и т. д.», стр. 77: «Стоимость благородных металлов, как и стоимость всех других товаров, зависит в конечном счете от общего количества труда, необходимого для их получения и доставки на рынок»}. В золоте и серебре, как в товарах данной стоимости, и измеряются стоимости всех других товаров {Цитированное произведение, стр. 77, 180, 181}. Следовательно, количество средств обращения в какой-нибудь стране определяется стоимостью денежной единицы измерения, с одной стороны, и суммой меновых стоимостей товаров — с другой. Это количество изменяется благодаря экономии платежных средств {Рикардо, цитированное произведение, стр. 421: «Количество денег, которое может употребляться в стране, зависит от их стоимости; если бы в обращении находилось одно только золото, его требовалось бы в пятнадцать раз меньше, чем серебра, если бы употреблялось только последнее». См. также Ricardo: «Proposals for an economical and secure currency». London, 1816, p. 8 [Рикардо. «Предложения в пользу экономного и устойчивого денежного обращения и т. д.». Лондон, 1816, стр. 8], где он говорит: «Количество обращающихся банкнот зависит от суммы, которая необходима стране для обращения, а эта сумма регулируется стоимостью денежной единицы измерения, суммой платежей и экономией в их реализации»}. Так как, следовательно, количество, в котором могут обращаться деньги данной стоимости, составляет определенную величину и их стоимость проявляется в процессе обращения только в их количестве, то простые знаки стоимости денег, если они выпущены в пропорции, определяемой стоимостью денег, могут в обращении замещать последние; и действительно,
«денежное обращение находится в самом совершенном состоянии, когда оно
