общем труде и долю его индивидуальных притязаний на предназначенную для потребления часть общего продукта. Но Оуэн и не думал предполагать товарное производство и в то же время стремиться устранить его необходимые условия посредством денежных фокусов

66

Дикарь и полудикарь употребляют при этом свой язык несколько иначе. Капитан Парри рассказывает о жителях западного берега Баффинова залива: “В этом случае” (при обмене продуктами) “… они лижут ее” (вещь, предложенную им для обмена) “два раза, после чего, по-видимому, считают сделку благополучно заключенной”. У восточных эскимосов выменивающий также всегда облизывал вещь при получении ее. Если на севере язык является, таким образом, органом присвоения, то нет ничего удивительного, что на юге живот считается органом накопления собственности; так, например, кафр оценивает богатого человека по толщине его брюха. Как видим, кафры весьма смышленый народ: в то время как отчет английского правительства за 1864 г. о здоровье населения указывает на недостаток у значительной части рабочего класса жирообразующих веществ, – в том же самом году некий доктор Гарвей (не тот, который открыл кровообращение) сделал свою карьеру шарлатанскими рецептами, сулившими буржуазии и аристократии избавление от избытка жира.

67

См. Карл Маркс. “К критике политической экономии”. “Теории денежной единицы измерения”, стр. 53 и сл. [настоящее издание, том 13, стр. 60 и сл. ]

68

Примечание к 2 изданию. “Там, где золото и серебро согласно закону одновременно функционируют как деньги, т. е. как мера стоимостей, постоянно делались тщетные попытки рассматривать их как одну и ту же материю. Предполагать, что одинаковое рабочее время неизменно овеществляется в одинаковых пропорциях серебра и золота, значит предполагать в сущности, что серебро и золото суть одна и та же материя и что определенное количество менее ценного металла, серебра, составляет неизменную дробную часть определенного количества золота. Начиная с правления Эдуарда III до времен Георга II, история английского денежного обращения представляла собой непрерывный ряд его нарушений, вызванных коллизией между установленным по закону соотношением стоимости золота и серебра и действительными колебаниями их стоимости. То золото оценивалось слишком высоко, то серебро. Металл, оцененный слишком низко, изымался из обращения, переплавлялся в слитки и вывозился за границу. Тогда соотношение стоимостей обоих металлов вновь изменялось законодательным путем, но вскоре новая номинальная стоимость приходила в такой же конфликт с действительным соотношением стоимостей, как и старая. – В наше время даже очень слабое и преходящее падение стоимости золота по сравнению с серебром, вследствие спроса на серебро со стороны Индии и Китая, вызвало во Франции в самых крупных масштабах то же явление, а именно вывоз серебра и вытеснение его из обращения золотом. В течение 1855, 1856 и 1857 гг. ввоз золота во Францию превышал его вывоз на 41 580 000 ф. ст., между тем как превышение вывоза серебра над его ввозом составляло 34 704 000 фунтов стерлингов. Фактически в таких странах, где по закону оба металла являются мерой стоимостей и потому оба должны приниматься при платежах, – причем каждый по желанию может платить золотом или серебром, – тот металл, стоимость которого повышается, приобретает лаж и, подобно всякому другому товару, измеряет свою цену в металле, оцененном слишком высоко, в то время как мерой стоимостей служит только этот последний. Весь исторический опыт в этой области сводится просто к тому, что там, где по закону функцией меры стоимостей были наделены два товара, фактически эта функция, всегда закреплялась лишь за одним из них” (Карл Маркс. “К критике политической экономии”, стр. 52, 53 [см. настоящее издание, том 13, стр. 59, 60])

69

Примечание к 2 изданию. Тот странный факт, что в Англии унция золота, как денежная единица измерения, не делится на целое число равных частей, объясняется следующим: “Наша монетная система первоначально была приспособлена к употреблению одного только серебра, – поэтому одна унция серебра может быть всегда разделена на определенное число равных монет; но так как золото было введено позднее в монетную систему, приспособленную исключительно к серебру, то одна унция золота не может быть разделена на целое число равноценных монет” (Maclaren. “History of the Currency”. London, 1858, p. 16)

70

Примечание к 2 изданию. В сочинениях английских авторов имеет место невообразимое смешение понятий “мера стоимостей” (measure of value) и “масштаб цен” (standard of value). Постоянно смешиваются сами эти функции, а следовательно, и их названия

71

Впрочем, и эта хронология встречается не у всех народов

72

Примечание к 2 изданию. Так, английский фунт представляет менее 1/8 своего первоначального веса, шотландский фунт накануне объединения 44 – всего лишь 1/36, французский ливр – 1/74, испанское мараведи – менее 1/1000, португальский рейс – еще меньшую долю

73

Примечание к 2 изданию. “Монеты, названия которых теперь лишь идеальны, суть самые старые монеты каждой нации; некогда все они были реальны, и так как они были реальны, то на них и велся счет” (Galiani. “Delia Moneta”, p. 153).

74

Примечание к 2 изданию. Г-н Давид Уркарт в своем “Familiar Words” называет чудовищным (!) тот факт, что в настоящее время фунт (фунт стерлингов), единица английского масштаба денег, равняется приблизительно 1/4 унции золота: “Это – фальсификация меры”, – говорит он, – “а не установление ее масштаба”. В этом “ложном наименовании” веса золота он, как и везде, усматривает фальсифицирующую руку цивилизации

75

Примечание к 3 изданию. “Когда спросили Анахарсиса, для чего эллины употребляют деньги, он ответил: для счета” (Аlhепaeus. “Deipnosophistarum [libri quindecim” 1. IV, 49, v, II, ed. Schweighäuser, 1802 [p. 120])

76

Примечание к 3 изданию. “Так как золото в качестве масштаба цен выступает под теми же самыми счетными названиями, как и товарные цены, —например, унция золота, точно так же как и стоимость тонны железа, выражается в 3 ф. ст. 17 шилл. 10 1/2 пенсах, – то эти счетные наименования золота назвали его монетной ценой. Отсюда возникло странное представление, будто золото (или серебро) оценивается в своем собственном материале и, в отличие от всех других товаров, получает от государства твердую цену. Установление счетных названий для определенных весовых количеств золота ошибочно принималось за установление стоимости этих весовых количеств” (Карл Маркс. “К критике политической экономии”, стр. 52 [см. настоящее издание, том 13, стр. 59])

77

Ср. “Теории денежной единицы измерения” в “К критике политической экономии”, стр. 53 и сл. [см. настоящее издание, том 13, стр. 60 и сл. ]. Фантазии относительно повышения или понижения “цены монеты” все сводятся к тому, чтобы актом государственной власти перенести установленные законом денежные наименования с установленных законом весовых количеств золота или серебра на более крупные или более мелкие весовые части, так чтобы, например, чеканить на будущее время из 1/4 унции золота 40 шиллингов вместо 20. Все такие фантазии, поскольку они не являются просто грубыми финансовыми махинациями, направленными против частных и государственных кредиторов, а задаются целью отыскать экономическое “всеисцеляющее лекарство”, прекрасно охарактеризованы уже Петти в “Quantulumcunque concerning Money. To the Lord Marquis of Halifax, 1682”. Анализ Петти настолько исчерпывает вопрос, что даже его непосредственные преемники, сэр Дадли Норе и Джон Локк, не говоря уже о более поздних, могли только вульгаризировать его мысли. “Если бы богатство страны”, – говорит он между прочим, – “могло быть удесятерено с помощью декрета, то было бы удивительно, почему такие декреты давным-давно уже не изданы нашими правителями” (в только что упомянутой работе, стр. 36)

78

“Или придется признать, что миллион в деньгах стоит больше, чем равная стоимость в товарах” (Le Trosne, цит. соч., стр. 919), следовательно, “одна стоимость стоит больше, чем равная ей другая”

79

Если в юности Иерониму большого труда стоило смирять свою материальную плоть, как показывает его борьба в пустыне с прекрасными женскими образами, то в зрелом возрасте столь же трудно было ему сладить со своей духовной плотью. “Я предстал мысленно”, – рассказывает он, например, – “пред судией мира”. “Кто ты?” – спросил голос. “Я христианин”, “Лжешь”, – загремел судия мира, – “ты только цицеронианец”.

80

“На огонь, – говорит Гераклит, – обменивается все, и огонь – на все, как на золото обмениваются товары и на товары обменивается золото” (F. Lassalle. “Die Philosophie Herakleitos des Dunkeln”. Berlin, 1858, Bd. I, S. 222). В примечании к этому месту, стр. 224, примечание 3, Лассаль неправильно рассматривает деньги как простой знак стоимости

81

* В письме к Н. Ф. Даниельсону (Николаю —ону) от 28 ноября 1878 г. Марко предложил исправить эту фразу следующим образом: “И в самом деле, стоимость каждого индивидуального аршина есть лишь материализация некоторой части того общественного труда, который затрачен на все количество аршин”. Аналогичная поправка сделана и в личном экземпляре Маркса второго немецкого издания первого тома “Капитала”, – правда, не рукой Маркса. Ред

82

“Всякая продажа есть в то же время купля” (Dr. Quesnay. “Dialogues sur le Commerce et les Travaux des Artisans”. “Physiocrates”, ed. Daire, partie I, Paris, 1846, p. 170), или, как говорит тот же Кенэ, “продавать – значит покупать”

83

“За цену одного товара можно заплатить только ценой другого товара* (Меrcier de la Riviere. “L’Ordre Naturel et Essentiel des Societes Politiques”, “Physiocrates”, ed. Daire, partie II, p. 554)

84

“Чтобы иметь деньги, сначала надо продать” (там же, стр. 543)

85

Исключение составляет, как уже было упомянуто выше, производитель золота или серебра, который обменивает свой продукт без предварительной продажи его.

86

“Деньги в наших руках представляют вещи, которые мы можем пожелать купить, и в то жe время вещи, которые мы продали за эти деньги” (Mercier de la Riviere, цит. соч., стр. 586)

87

“Итак, здесь имеется… четыре крайних точки и три контрагента, из которых одни выступает два раза” (La Тrоsnе, цит. соч., стр. 909)

88

Примечание к 2 изданию. Как ни бросается в глаза это явление, его в большинстве случаев не в состоянии заметить экономисты, особенно фритредер vulgaris.

89

Ср. мои замечания о Джемсе Милле: “К критике политической экономии”, стр. 74—76 [см. настоящее издание, том 13, стр. 79—81]. Два пункта характерны здесь для метода экономической апологетики. Во-первых, отождествление обращения товаров и непосредственного обмена продуктов путем простого отвлечения от их различий. Во-вторых, попытка отрицать противоречия, присущие капиталистическому процессу производства; последнее достигается тем, что отношения между капиталистическими агентами производства сводятся к простым отношениям, вытекающим из товарного обращения. Между тем производство товаров и обращение товаров представляют собой явления, свойственные самым разнообразным способам производства, хотя объем и значение их далеко не одинаковы. Мы, следовательно, ровно ничего не знаем о differentia specifica [характерных особенностях] данных способов производства, не можем ничего сказать о них, если нам известны только общие им всем абстрактные категории товарного обращения. Ни в одной науке, кроме политической экономии, не провозглашаются с такой претенциозностью элементарнейшие общие места. Например, Жан Батист Сэй берется судить о