соч., стр. 39)

131

Эти различные функции могут вступить между собой в опасный конфликт, как только к ним присоединяется функция служить фондом, обеспечивающим размен банкнот.

132

“Количество денег, превышающее то, что абсолютно необходимо для внутренней торговли, есть мертвый капитал… и не приносит никакой прибыли той стране, которая этими деньгами обладает; они просто вывозятся и опять ввозятся посредством внешней торговли” (John Bellers. “Essays about the Poor”. London, 1699, p. 13). “А что делать, если у нас слитком много монет? Мы можем переплавить наиболее тяжелые из этих монет и превратить их в драгоценную посуду, в золотые или серебряные сосуды и утварь, или послать их как товар туда, где в них нуждаются или желают их получить, или ссудить под проценты там, где процент высок” (W. Реtty. “Quantulumcunque concerning Money, 1682”, p. 39). “Деньги – это не более как жир политического тела, избыток их делает его неповоротливым, а недостаток причиняет ему болезнь… подобно тому, как жир служит как бы смазочным маслом при движении мускулов, питает при недостатке пищи, заполняет пустоты и украшает тело, точно так же действуют и деньги в государстве, – они ускоряют его деятельность, питают иностранным продуктом в случае неурожая у себя дома, погашают долги… и все украшают; впрочем”, – иронически заключает автор, – “последнее относятся главным образом к тем лицам, которые имеют деньги в изобилии” (W. Petty. “Political Anatomy of Ireland”, p. 14, 15) 61

133

Противоположность между властью земельной собственности, покоящейся на отношениях личного подчинения и господства, и безличной властью денег хорошо схвачена в двух французских поговорках: “Nulle terre sans seigneur”. – “L’argent n’a pas de maitre” [“Нет земли без господина”. – “Деньги не имеют хозяина”]

134

“На деньги покупают товар и на товар покупают деньги” (Mеrcier de la Riviere. “L’ ordre naturel et essentiel des societes poliliques”, p. 543).

135

“Когда покупают какую-либо вещь с целью перепродажи, то употребленная при этом сумма называется авансированными деньгами; если же вещь покупается не для перепродажи, то можно сказать, что деньги были истрачены” {James Sleuarl. “Works” etc., edited by General Sir James Sleuarl, his son, London, 1805, v. I, p. 274)

136

“Деньги не меняют на деньги”, – восклицает Мерсье де ля Ривьер по адресу меркантилистов {Mercier de la Riviere, цит. соч., стр. 486). В одном сочинении, которое специально трактует о “торговле” и “спекуляции”, мы читаем: “Всякая торговля заключается в обмене разнородных вещей; и выгода” (для купца?) “возникает именно вследствие этой разнородности. Обмен одного фунта хлеба на один фунт хлеба не принес бы ни малейшей выгоды… отсюда выгодный контраст между торговлей и игрой, которая представляет собой лишь обмен денег на деньги” (Th. Corbet. “An Inquiry into the Causes and Modes of the Wealth of Individuals; or the Principles of Trade and Speculation explained”. London, 1841, p. 5). Хотя Корбет не замечает, что Д – Д, обмен денег на деньги, есть форма обращения, характерная не только для торгового капитала, но и для всякого капитала вообще, он, по крайней мере, признает, что эта форма одного из видов торговли, а именно спекуляции, совпадает с игрой; но вот является Мак-Куллох и находит, что всякая купля для продажи есть спекуляция, и, таким образом, разница между спекуляцией и торговлей совершенно исчезает. “Всякая сделка, при которой один индивидуум покупает продукт с той целью, чтобы снова продать его, фактически есть спекуляция” (MacCulloch. “A Dictionary Practical etc. of Commerce”. London, 1847 p. 1009). Гораздо наивнее Пинто – Пиндар амстердамской биржи: “Торговля есть игра” (это положение он заимствует у Локка) “и, конечно, играя с тем, у кого ничего нет, нельзя выиграть. Поэтому, если бы кто-нибудь в течение долгого времени всегда и у всех выигрывал, ему пришлось бы добровольно возвратить большую часть своего барыша, чтобы начать игру снова” (Pinto. “Traite de la Circulation et du Credit”. Amsterdam, 1771, p. 231).

137

“Капитал… делится на первоначальный капитал и на прибыль, прирост капитала… хотя практика тотчас же снова присоединяет эту прибыль к капиталу и вместе с ним пускает в оборот” (Ф. Энгельс. “Наброски к критике политической экономии” в журнале “Deutsch-Franzoesischt Jahrbuecher”, издаваемом Арнольдом Руге и Карлом Марксом. Париж, 1844, стр. 99 [см. настоящее издание, т. 1, с. 557]).

138

Аристотель противопоставляет хрематистике экономику. Он исходит из экономики. Поскольку последняя представляет собой искусство приобретения, она ограиичивается приобретением благ, необходимых для жизни или полезных для дома и государства. “Истинное богатство (ό άληθινός πλόϋτός) ρостоит из таких потребительных стоимостей; ибо количество собственности этого рода, необходимое для хорошей жизни, не безгранично. Существует, однако, искусство приобретения иного рода, которое обыкновенно и совершенно правильно называется хрематистикой; для последней не существует, по-видимому, границ богатства и собственности. Товарная торговля” (“ή καπηλική” ηначит буквально розничная торговля, и Аристотель берет эту форму потому, что в ней решающую роль играет потребительная стоимость) “по природе своей не принадлежит к хрематистике, так как здесь обмен распространяется лишь на предметы, необходимые для них самих” (покупателей в продавцов). Поэтому, – говорит он дальше, – первоначальной формой товарной торговли была меновая торговля, но с ее расширением необходимо возникают деньги. С изобретением денег меновая торговля неизбежно должна была развиться в καπηλική, в товарную торговлю, а эта последняя, в противоречии с ее первоначальной тенденцией, превратилась в хрематистику, в искусство делать деньги. Хрематистика, далее, отличается от экономики тем, что “для нее обращение есть источник богатства (ποιιητική χρημάτων…διά χημάων μεταβολής). Βся она построена на деньгах, ибо деньги суть начало и конец этого рода обмена (τό γάρ νόμισμα στοιχετον και πέρας τής άλλαγής έστίν). Οоэтому-то и богатство, к которому стремится хрематистика, безгранично. Подобно тому, как безгранично в своем стремления то искусство, для которого его цель означает не средство, а последнюю конечную цель, так как такое искусство стремится все ближе и ближе подойти к этой цели, – тогда как те искусства, которые преследуют лишь отыскание средства для известной цели, не безграничны, ибо сама цель полагает им границы, – подобно этому и хрематистика не знает границ для своей цели, ее цель есть абсолютное обогащение. Экономила, а не хрематистика, имеет границу… первая ставит своей целью нечто отличное от самих денег, вторая стремится лишь к их увеличению… Смешение этих двух форм, переходящих одна в другую, дало некоторым повод рассматривать сохранение денег и увеличение их количества до бесконечности как конечную цель экономики” (Aristoteles. “De Republica”, edit. Bekker, кн. I, гл. 8 и 9, в разных местах).

139

“Не товар” (тут в смысле потребительной стоимости) “имеет определяющее значение для промышленного капиталиста… деньги его конечная цель” (Th. Chalmers. “On Political Economy etc.”, 2nd edit. Glasgow, 1832, p. 1C5, 166).

140

“Купец почти ни во что не ценит уже полученную прибыль, по всегда стремится к новой” (A. Genovesi. “Lezioni di Economia Civile” (1765), издание Кустоди сочинений итальянских экономистов, Parte Moderna, t. VIII, р. 139).

141

“Неутолимая страсть к прибыли, auri sacra fames [священная жажда золота] всегда определяет деятельность капиталистов” (MacCulloch. “The Principles of Political Economy”. London, 1830, p. 179). Само собой разумеется, эта точка зрения ничуть не мешает Мак-Куллоху и K0 при теоретических затруднениях теоретических затруднениях, например, при рассмотрении перепроизводства, превратить того же самого капиталиста в доброго бюргера, которому нужны только потребительные стоимости, которого мучит поистине волчий аппетит к сапогам, шляпам, яйцам, ситцу и другим потребительным стоимостям, имеющим весьма непосредственное отношение к семейному очагу.

142

“Σώζειν” [“ρпасать”] – характерное выражение греков для обозначения накопления сокровищ. Равным образом, по-английски “to save” значит и “спасать” и “сберегать”.

143

“Та бесконечность, которой вещи не достигают, двигаясь в одном направлении, жостигается ими путем кругообращения” (Galiani [цит. соч., стр. 156]).

144

“Не сама по себе данная материя составляет капитал, а стоимость этой материи” (J.B. Say. “Traite d’Economie Politique”, 3èmе ed. Paris, 1817, t. II, р. 429).

145

“Обращающиеся деньги [currency] (!), употребленные с производительной целью, суть капитал” (Macleod. “The Theory and Practice of Banking”. London, 1855, v. I, ch. 1, P. 55). “Капитал—это товары” (James Mill. “Elements of Political Economy”. London. 1821. p. 74).

146

“Капитал… непрерывно умножающая себя стоимость” (Sismondi. “Nouvcaux Principes d’Economie Politique”, т. I, p. 89).

147

“Обмен есть чудесная сделка, в которой оба контрагента выигрывают – всегда” (!) (Destutt de Tracy. “Traite de la Volonte et de ses Effets”. Paris, 1826, p. 68). Та же самая книга выходила под заглавием “Traite d’Economie Politique”.

148

“Человек, имеющий много вина, но не имеющий хлеба, вступает в сделку с человеком, у которого много хлеба, но пет вина, и между ними происходит обмен пшеницы стоимостью в 50 на стоимость 50 в виде вина. Этот обмен пр представляет собой увеличения меновой стоимости ни для первого, ни для второго, потому что уже до обмена каждый из них обладал стоимостью, равной той, которую получает при посредстве этой операции”. Mercier de la Riviere, цит. соч., стр. 544

149

“Само по себе совершенно безразлично, будет ли одна из этих двух стоимостей деньгами или обе они суть обыкновенные товары” (Mercier de la Riviere, цит. соч., стр. 543).

150

“Не контрагенты определяют стоимость; последняя определена раньше, чем они вступили в сделку (Le Trosne, цит. соч., стр. 906).

151

“Dove е eguaglita, non ё lucre” (Galiani. “Delia Moneta”, т. IV издания Кустоди, Parte Moderna, стр. 244).

152

“Обмен становится невыгодным для одной на сторон, когда какое либо постороннее обстоятельство уменьшает или завышает цену: тогда равенство нарушается, но вследствие этой посторонней причины, а не вследствие самого обмена” (Le Trosne, цит. соч., стр. 904).

153

“Обмен по самой своей природе есть договор равенства, по которому стоимость отдается за равную стоимость. Следовательно, это не есть средство обогащения, так как здесь дают ровно столько, сколько получают” (Le Trosne, там же, стр. 903).

154

Condillac. “Le Commerce et le Gouvernement” (1776), в книге: “Melanges d’Economie Politique”. Paris, 1847, p. 267, 290—291, издание Дэра и Молинари.

155

Поэтому Ле Трон совершенно правильно отвечает другу своему Кондильяку: “В обществе, вполне сформировавшемся, вообще нет избытка какого-либо рода” [Le Trosпе, цит. соч., стр. 907]. В то же время он поддразнивает его замечанием, что “если оба контрагента получают одинаковый плюс по сравнению с тем, что они дают, то оба они получают поровну”. Именно потому, что Кондильяк не имеет еще ни малейшего представления о природе меновой стоимости, он оказывается самым подходящим наставником для г-на профессора Вильгельма Рошера при созидании последним своих собственных детских понятий. См. его “Die Grundlagen der Nationaloekonomie”. Dritte Auflage, 1858.

156

S. Ph. Newman. “Elements of Political Economy”, Andover and New York, 1835, p. 175.

157

“При увеличении номинальной стоимости продукта… продавцы не обогащаются… ибо ровно столько, сколько они выигрывают