тех “services productifs” [ “производительных услуг”], которые средства производства – земля, орудия, кожи и т. д. – оказывают своими потребительными стоимостями в процессе труда. Г-н Вильгельм Рошер, который никогда не преминет зарегистрировать черным по белому ловкие аполо гетичсские измышления, восклицает: “Ж. Б. Сэй (“Traite”, t. I, ch. 4) очень верно замечает: “Произведенная маслобойней стоимость, за вычетом всех издержек, представляет собой ведь нечто новое, существенно отличное от труда, которым была создана сама маслобойня”” (“Die Grundlagen der Nationalökonomie”, 3. Aufl., 1858, S. 82, примечание). Очень верно! “Масло”, изготовленное маслобойней, есть нечто весьма отличное от труда, которого стоила постройка маслобойни. А под “стоимостью” г-н Рошер подразумевает такую вещь, как “масло”, потому что “масло” имеет стоимость, а так как “в природе” встречается минеральное масло, хотя сравнительно и не “очень много”, то он делает другое замечание: “Она” (природа) “почти совсем не производит меновых стоимостей!” [там же, стр. 79]. У рошеровской природы с меновой стоимостью выходит то же самое, что у глупой девицы с ребенком, который “был ведь совсем маленький). Тот же самый “ученый” (“savant serieux”) замечает еще по упомянутому выше поводу: “Школа Рикардо обыкновенно подводит под понятие труда и капитал, как “сбереженный труд”. Это неискусно (1), потому что (!) владелец капитала (!) ведь (!) все же (!) совершил больше (!), чем простое (?!) производство (?) и (??) сохранение его (чего?): именно (?!?) воздержание от собственного наслаждения, за что он, например (!!!), требует процента” (там же [стр. 82]). Как “искусен” этот “анатомофизиологический метод” политической экономии, который выводит “стоимость” просто-напросто из “требования”!]
В то время как производительный труд превращает средства производства в элементы образования нового продукта, с их стоимостью совершается своего рода переселение души. Из потребленного тела она переселяется во вновь сформированное тело. Но это переселение души совершается как бы за спиной действительного труда. Рабочий не может присоединять нового труда, следовательно, не может создавать новую стоимость, не сохраняя старых стоимостей, потому что он должен присоединять труд каждый раз в определенной полезной форме, а присоединять его в полезной форме он не может, не превращая продуктов в средства производства нового продукта и не перенося тем самым их стоимости на новый продукт. Следовательно, сохранять стоимость посредством присоединения стоимости это есть природный дар проявляющейся в действии рабочей силы – живого труда, дар природы, который ничего не стоит рабочему, но много приносит капиталисту, именно обеспечивает ему сохранение наличной капитальной стоимости.[207 — “Из всех орудий фермерского производства человеческий труд… есть такое, от которого фермер больше всего может ожидать возвращения своего капитала. Другие два – рабочий скот и… телеги, плуги, лопаты и т. д. – вообще ничто без соединения с известным количеством первого” (Edmund Burke. “Thoughts and Details on Scarcity, originally presented to the Rt. Hon. W. Pitt in the Month of November 1795”, edit. London, 1800, p. 10)] Пока дело идет успешно, капиталист слишком сильно погружен в извлечение прибыли, чтобы замечать этот бесплатный дар труда. Насильственные перерывы процесса труда, кризисы, делают его для капиталиста заметным до осязательности.[208 — В “Times” от 26 ноября 1862 г. один фабрикант, в прядильне которого занято 800 рабочих и еженедельно потребляется в среднем 150 кип ост-индского или почти 130 кип американского хлопка, жалуется публике на ежегодные издержки, вызываемые остановкой работ на фабрике. Он определяет их в 6 000 фунтов стерлингов. Среди этих непроизводительных издержек встречаются много таких статей, которые здесь нас не интересуют, например: земельная рента, налоги, страховые премии, жалованье работникам, нанимаемым сразу па год, управляющему, бухгалтеру, инженеру и т. д. Но затем он причисляет сюда же 150 ф. ст. на уголь, чтобы время от времени протапливать фабрику и пускать паровую машину, кроме того, заработную плату рабочим, которые своим эпизодическим трудом поддерживают “в готовности” все машинное оборудование. Наконец, 1 200 ф. ст. на порчу машин, так как “погода и естественные разрушительные силы не прекращают своего действия от того, что паровая машина остановлена”. Он прямо замечает при этом, что берется столь небольшая сумма – 1 200 ф. ст. – лишь потому, что машины уже находятся в состоянии большой изношенности.]
В средствах производства вообще потребляется их потребительная стоимость, путем потребления которой труд создает продукты. Стоимость их в действительности не потребляется,[209 — “Производительное потребление: при нем потребление товара составляет часть процесса производства… В этих случаях стоимость не потребляется” (S. Ph. Newman, цит. соч., стр. 296)] а потому не может быть и воспроизведена. Она сохраняется, но не потому, что с ней самой совершается какая-то операция в процессе труда, а потому, что та потребительная стоимость, в которой она первоначально существовала, хотя и исчезает, но исчезает лишь в другой потребительной стоимости. Поэтому стоимость средств производства опять появляется в стоимости продукта, но, строго говоря, не воспроизводится.[210 — В одном североамериканском руководстве, выдержавшем, быть может, 20 изданий, мы читаем: “Совершенно безразлично, в какой форме капитал появляется вновь”. После многословного перечисления всевозможных элементов производства, стоимость которых снова появляется в продукте, в заключение говорится: “Различные виды продовольствия, одежды и жилища, необходимые для существования и комфорта человека, также претерпевают изменения. Они время от времени потребляются, и стоимость их вновь появляется в новой телесной и умственной силе человека, составляющей новый капитал, который можно вновь употребить в производстве” (F. Wayland, цит. соч., стр. 31, 32). Не говоря уже о всех других странностях, заметим, что, например, не цена хлеба, а его образующие кровь элементы снова появляются в возобновленной силе. А в качестве стоимости силы вновь появляются, напротив, не жизненные средства, а их стоимость. Те же самые жизненные средства, если они стоят вдвое меньше, произведут совершенно столько же мускулов, костей и т. д., – коротко говоря, совершенно такую же силу, но силу не такой же, не прежней стоимости. Это претворение “стоимости” в “силу” и вся эта фарисейская неопределенность прикрывают попытку – конечно, тщетную – вывести прибавочную стоимость из простого факта возвращения авансированных стоимостей] Производится новая потребительная стоимость, в которой вновь появляется старая меновая стоимость
Иначе обстоит дело с субъективным фактором процесса труда, с проявляющейся в действии рабочей силой. В то время как труд благодаря его целесообразной форме переносит стоимость средств производства на продукты и тем самым сохраняет ее, каждый момент его движения создает добавочную стоимость, новую стоимость. Предположим, что процесс производства обрывается на том пункте, когда рабочий произвел эквивалент стоимости своей собственной рабочей силы, когда он, например, шестичасовым трудом присоединил стоимость в 3 шиллинга. Эта стоимость образует избыток стоимости продукта над теми элементами последней, которые своим происхождением обязаны стоимости средств производства. Это – единственная новая стоимость, возникшая в этом процессе, единственная часть стоимости продукта, произведенная самим этим процессом. Конечно, она просто возмещает те деньги, которые были авансированы капиталистом при купле рабочей силы и израсходованы самим рабочим на жизненные средства. По отношению к этим израсходованным 3 шилл. новая стоимость в 3 шилл. выступает как просто воспроизводство первых. Но она действительно воспроизведена, а не только по видимости, как стоимость средств производства. Возмещение одной стоимости другой опосредствовано здесь созданием новой стоимости.
Однако мы уже знаем, что процесс труда продолжается за те пределы, в которых воспроизводится и присоединяется к предмету труда просто эквивалент стоимости рабочей силы. Вместо 6 часов, которых для этого было бы достаточно, процесс продолжается, например, 12 часов. Следовательно, действием рабочей силы не только воспроизводится ее собственная стоимость, но и производится, кроме того, избыток стоимости. Эта прибавочная стоимость образует избыток стоимости продукта над стоимостью элементов, потребленных для образования продукта, т. е. над стоимостью средств производства и рабочей силы.
Изобразив те различные роли, которые различные факторы процесса труда играют в образовании стоимости продукта, мы тем самым охарактеризовали функции различных составных частей капитала в процессе его собственного возрастания. Избыток всей стоимости продукта над суммой стоимости элементов, участвующих в его образовании, есть избыток возросшего в своей стоимости капитала над первоначально авансированной капитальной стоимостью. Средства производства, с одной стороны, рабочая сила – с другой, представляют собой лишь различные формы существования, которые приняла первоначальная капитальная стоимость в результате совлечения с себя денежной формы и своего превращения в факторы процесса труда.
Итак, та часть капитала, которая превращается в средства производства, т. е. в сырой материал, вспомогательные материалы и средства труда, в процессе производства не изменяет величины своей стоимости. Поэтому я называю ее постоянной частью капитала, или, короче, постоянным капиталом.
Напротив, та часть капитала, которая превращена в рабочую силу, в процессе производства изменяет свою стоимость. Она воспроизводит свой собственный эквивалент и сверх того избыток, прибавочную стоимость, которая, в свою очередь, может изменяться, быть больше или меньше. Из постоянной величины эта часть капитала непрерывно превращается в переменную. Поэтому я называю ее переменной частью капитала, или, короче, переменным капиталом. Те самые составные части капитала, которые с точки зрения процесса труда различаются как объективные и субъективные факторы, как средства производства и рабочая сила, с точки зрения процесса увеличения стоимости различаются как постоянный капитал и переменный капитал.
Понятие постоянного капитала отнюдь не исключает революции в стоимости его составных частей. Предположим, что фунт хлопка стоит сегодня 6 пенсов и что завтра вследствие неурожая хлопка цена его повышается до 1 шиллинга. Прежний хлопок, который продолжают обрабатывать, куплен по стоимости в 6 пенсов, но присоединяет теперь к стоимости продукта часть в 1 шиллинг. А уже перепряденный хлопок, быть может, уже обращающийся на рынке в виде пряжи, присоединяет к продукту величину тоже вдвое большую, чем его первоначальная стоимость. Однако мы видим, что эти изменения стоимости не стоят ни в какой связи с возрастанием стоимости хлопка в самом процессе прядения. Если бы старый хлопок еще не вступил в процесс труда, его можно было бы продать теперь по 1 шилл. вместо 6 пенсов. Наоборот: чем меньшее число процессов труда он прошел, тем вернее такой результат. Поэтому правило спекуляции таково: при подобных революциях в стоимости спекулировать на сыром материале в его наименее обработанной форме, т. е. скорее на пряже, чем на ткани, и скорее на хлопке, чем на пряже. Изменение стоимости возникает здесь в том процессе, в котором производится хлопок, а не в том процессе, в котором он функционирует как средство производства и, следовательно, как постоянный капитал. Хотя стоимость товара определяется количеством содержащегося в нем труда, но само это количество определяется общественным путем. Если изменяется рабочее время, общественно необходимое для производства товара, – а одно и то же количество хлопка, например, при неблагоприятных условиях представляет большее количество труда, чем при
