3ist October 1848., p. 133. 134.]

Второй шаг касался узаконенных перерывов для еды. Послушаем, что говорят фабричные инспектора:

“Со времени ограничения рабочего дня десятью часами фабрикаты утверждают, хотя на практике они еще и не проводят до конца свои взгляды, что они в до-статочной мере исполняют предписание закона, если при работе, например, от 9 ча-сов утра до 7 часов вечера, они дают на еду один час до 9 часов утра и 1/2 часа после 7 часов вечера, предоставляя, таким образом, рабочим 11/2 часа на принятие пиши. В некоторых случаях они предоставляют теперь полчаса или целый час на обед, но, в то же время, настаивают на том, что они вовсе не обязаны включать какую бы то ни было часть этих 11/2 часов в десятичасовой рабочий день”.[339 — “Reports etc. for 30th April 1848”, p. 47.]

Таким образом, господа фабриканты утверждали, будто педантично точные постановления акта 1844 г. относительно времени, предназначенного для еды, дают рабочим только разрешение есть и пить до своего прихода на фабрику и после ухода с нее, т. е. у себя дома! А почему бы рабочим и не обедать до 9 часов утра? Однако королевские юристы решили, что предписанное законом время на еду “должно даваться в перерывы действительного рабочего дня и что противозаконно заставлять работать без перерыва 10 часов подряд, с 9 часов утра до 7 часов вечера”.[340 — Reports etc. for 31st October 1848”, p. 130]

После этих благодушных демонстраций капитал в виде подготовки к бунту сделал шаг, который соответствовал букве закона 1844 г. и, следовательно, был легален.

Конечно, закон 1844 г. воспрещал использовать на работе после 1 часа дня тех детей 8 – 13 лет, которые работали до 12 часов дня. Но он нисколько не регулировал 61/2-часовой труд детей, рабочее время которых начиналось в 12 часов или позже! Поэтому восьмилетние дети, приступившие к работе в 12 часов дня, могли применяться от 12 до 1 часа, что составляет 1 час, от 2 часов до 4 часов пополудни, что составляет 2 часа, и от 5 до 81/2 часов вечера, что составляет 31/2 часа, итого законных 61/2 часов! Или еще лучше. Чтобы приурочить применение труда детей к труду взрослых рабочих-мужчин, работавших до 81/2 часов вечера, фабрикантам стоило только не давать детям работы до 2 часов пополудни, а затем держать их на фабрике без всяких перерывов до 81/2 часов вечера!

“А теперь уже прямо признается, что в последнее время, вследствие алчного стремления фабрикантов держать машины в ходу дольше 10 часов в сутки, в Англии установилась практика заставлять 8—13-летних детей обоего пола работать, по уходе всех подростков и женщин, с одними взрослыми мужчинами до 81/2 часов вечера”.[341 — Там же, стр. 142.]

Рабочие и фабричные инспектора протестовали по гигиеническим и моральным соображениям. Но капитал отвечал:

“На голову мою мои поступки

Пусть падают. Я требую суда

Законного, – я требую уплаты

По векселю”.

В самом деле, по статистическим данным, представленным в палату общин 26 июля 1850 г., на 15 июля 1850 г. 3742 ребенка на 257 фабриках, несмотря на все протесты, подвергались этой “практике”.[342 — “Reports etc. for 31st October 1850”, p. 5, 6.] Но и этого мало! Рысий глаз капитала открыл, что акт 1844 г. не разрешает пятичасовой работы в дообеденное время без перерыва для отдыха, продолжающегося, по крайней мере, 30 минут, но не предписывает ничего подобного относительно послеобеденной работы. Поэтому он потребовал и добился удовольствия заставлять восьмилетних детей-рабочих не только надрываться над работой, но и голодать непрерывно от 2 часов пополудни до 81/2 часов вечера!

“Да, грудь его; так сказано в расписке!”[343 — Природа капитала одна и та же как в неразвитых, так и в развитых его формах. В своде законов, который незадолго до начала Гражданской войны в Америке был навязан господством рабовладельцев на территории Нью-Мексико, говорится: “Рабочий, раз капиталист купил его рабочую силу, есть его (капиталиста) деньги” (“The labourer is his (the capitalist’s) money”). To же воззрение было ходячим у римских патрициев. Деньги, ссуженные ими должнику-плебею, превращаются посредством жизненных средств в мясо и кровь должника. Поэтому это “мясо и кровь” были их “деньгами”. Отсюда шейлоковский закон 10 таблиц! Гипотеза Лснге, будто кредиторы-патриции устраивали время от времени по ту сторону Тибра праздничные пиршества, на которых подавалось вареное мясо должников, остается столь же недоказанной, как гипотеза Даумера о христианском причастии.]

Эта достойная Шейлока приверженность букве закона 1844 г., поскольку он регулирует труд детей, должна была, однако, просто подготовить открытый бунт против этого же самого закона, поскольку он регулирует труд “подростков и женщин”. Необходимо напомнить, что уничтожение “неправильной Relaissystem” составляет главную цель и главное содержание этого закона. Фабриканты открыли свой бунт простым заявлением, что пункты акта 1844 г., воспрещающие произвольное использование рабочей силы подростков и женщин в произвольные короткие промежутки пятнадцатичасового фабричного дня, были

“сравнительно безвредными (comparatively harmless) до тех пор, пока рабочее время было ограничено 12 часами. При законе о десятичасовом рабочем дне они являются невыносимой несправедливостью (hardship)”.[344 — “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 133.]

Поэтому они самым хладнокровным образом объявили инспекторам, что не будут считаться с буквой закона, и намерены ввести старую систему собственной властью.[345 — Среди других это же заявил и филантроп Ашуорт в квакерски отвратительном письме к Леонарду Хорнеру (“Reports etc. April 1849”, p. 4.] Это будет, мол, в интересах самих же рабочих, сбитых с толку дурными советами, так как

“даст возможность платить им более высокую заработную плату”. “Это – единственное средство сохранить при десятичасовом законе промышленное преобладание Великобритании”.[346 — “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 138.] “Возможно, что при системе смен несколько затруднительно обнаруживать нарушения закона, но что ж из того? (what of that?) Неужели позволительно относиться к великим промышленным интересам этой страны как к второстепенному делу ради того лишь, чтобы несколько облегчить хлопоты (some little trouble) фабричных инспекторов и их помощников?”.[347 — Там же, стр. 140.]

Все эти уловки, конечно, нисколько не помогли. Фабричные инспектора начали возбуждать судебные преследования. Но вскоре на министра внутренних дел сэра Джорджа Грея обрушилась такая туча петиций фабрикантов, что в циркуляре от 5 августа 1848 г. он рекомендовал инспекторам

“в общем, не преследовать нарушений буквы акта, пока не будет доказано, что Relaissystem злоупотребляют таким образом, что подростки и женщины принуждаются работать более 10 часов”.

После этого фабричный инспектор Дж. Стюарт разрешил так называемую систему смен в течение пятнадцатичасового фабричного дня для всей Шотландии, где она вскоре расцвела по-прежнему. Английские фабричные инспектора, напротив, заявили, что министру не принадлежит диктаторская власть приостанавливать действие законов, и продолжали судебную процедуру против proslavery rebels [бунтовщиков в защиту рабства].

Но что пользы в привлечении к суду, раз суды, county magistrates,[348 — Эти “county magistrates”, “great unpaid” [“великие неоплачиваемые”], как их называет У. Коббет, являются бесплатными мировыми судьями, которых набирают из почетных лиц графств. В действительности они образуют поместные суды господствующих классов.] выносили оправдательные приговоры? В этих судах заседали господа фабриканты, чтобы судить самих же себя. Приведем пример. Некий Эскригге, от бумагопрядильной фирмы Кершо, Лиз и К°, представил фабричному инспектору своего округа схему Relaissystem. предназначенную для его фабрики. Получив отказ, он сначала не предпринимал никаких дальнейших шагов. Несколько месяцев спустя некий индивидуум по имени Робинзон, тоже бума-гопрядильщик, которому Эскригге был если не Пятницей, то во всяком случае, родственником, предстал перед местным судом в Стокпорте, обвиняемый в том, что ввел у себя систему смен, тождественную той, которую придумал Эскригге. Заседало четверо судей, в том числе 3 бумагопрядильщика, все с тем же непременным Эскригге во главе. Эскригге оправдал Робинзона и заявил, что законное для Робинзона является справедливым и для Эскригге. Опираясь на свое собственное решение, получившее силу закона, он тотчас же ввел эту систему и на своей собственной фабрике.[349 — “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 21, 22. Ср. подобные же примеры там же, стр. 4, 5|.] Конечно, уже самый состав этих судов являлся открытым нарушением закона.[350 — Законом 1 и 2 года царствования Вильгельма IV, гл. 39, ст. 10, известным под названием фабричного акта сэра Джона Хобхауза, воспрещается какому бы то ни было владельцу бумагопрядильной или ткацкой фабрики, равно как отцу, сыну или брату такого владельца, исполнять обязанности мирового судьи в тех случаях, когда вопрос касается исполнения фабричного акта.]

“Такого рода судебные фарсы”, – восклицает инспектор Хауэлл, – “вопиют о необходимости положить этому конец… одно из двух: или приспособьте закон к этим приговорам, или же предоставьте выносить решения менее порочному трибуналу, который свои решения сообразует с законом… во всех таких случаях. Приходится страстно желать, чтобы должность судьи была платная!”.[351 — “Reports etc. for ,30th April 1849” [p. 22]]

Истолкование акта 1848 г. фабрикантами королевские юристы объявляли нелепым, но спасители общества не позволили сбить себя с толку.

“После того как я попытался принудить к исполнению закона, возбудив 10 преследований в 7 различных судебных округах”, – сообщает Леонард Хорнер, – “и только в одном случае получил поддержку судей… я нахожу бесполезными дальнейшие преследования за нарушение закона. Та часть акта, которая составлена с целью внести единообразие в рабочие часы… уже не существует для Ланкашира. Притом ни у меня, ни у моих помощников нет решительно никаких средств для того, чтобы убедиться, действительно ли на фабриках, на которых господствует так называемая Relaissystem, не заставляют подростков и женщин работать более 10 часов… В конце апреля 1849 г. уже 114 фабрик в моем округе работали по этому методу, и число их в последнее время стремительно возрастает. В общем они работают теперь 131/2 часов, с 6 часов утра до 71/2 часов вечера; в некоторых случаях они работают 15 часов, с 51/2 часов утра до 81/2 часов вечера”.[352 — “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 5.]

Уже в декабре 1848 г. у Леонарда Хорнера был список 65 фабрикантов и 29 фабричных надзирателей, которые единогласно утверждали, что при этой Relaissystem никакая система контроля не может воспрепятствовать самому широкому распространению чрезмерного труда.[353 — “Reports etc. for 31st October 1849”, p. 6.] То одни и те же дети и подростки переводятся из прядильной мастерской в ткацкую и т. д., то в течение 15 часов они переводятся (shifted) с одной фабрики на другую.[354 — “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 21.] Как прикажете контролировать такую систему,

“которая злоупотребляет словом смена, чтобы с бесконечным многообразием перетасовывать рабочих, как карты, и