помогает свести счеты с французскими социалистами и коммунистами ряд ставших традиционными в Германии фраз о религии, политике, национальности, человеческом и нечеловеческом и т.д. и т.д., – фраз, перешедших от философов к «истинным социалистам». Ему остается только искать повсюду «Человека» и слово «человеческий» и негодовать, когда он этого не находит. Например: «Ты занимаешься политикой – Ты ограничен» (стр. 283). И точно так же господин Грюн может далее восклицать: Ты национален, религиозен, занимаешься политической экономией, Ты имеешь бога, значит Ты не человечен, Ты ограничен, – чтo он и делает на протяжении всей книги. Этим, конечно, дается весьма основательная критика политики, национальности, религии и т.д. и выясняется в достаточной мере все своеобразие критикуемых писателей и их связь с общественным развитием.

Уже отсюда видно, что стряпня Грюна стоит гораздо ниже книги Штейна, который, по крайней мере, пытался изложить связь социалистической литературы с действительным развитием французского общества. При этом едва ли нужно упоминать, что господин Грюн как в разбираемой книге, так и в «Neue Anekdota», с величайшим пренебрежением взирает свысока на своих предшественников.

Но сумел ли господин Грюн хотя бы правильно списать то, что он вычитал у Гесса и других авторов? Сохранил ли он в рамках своей схемы, принятой им на веру, без всякой критики, хотя бы необходимый материал, дал ли он правильное и полное изложение отдельных социалистических писателей по первоисточникам? Это ведь поистине самые минимальные требования, какие можно предъявить человеку, у которого должны учиться североамериканцы и французы, англичане и бельгийцы, который был приват-доцентом Прудона и который не перестает кичиться перед поверхностными французами немецкой основательностью.

Сен-симонизм

Из всей сен-симонистской литературы господин Грюн не держал в руках ни одной книги. Его главными источниками являются: во-первых, столь презираемый им Лоренц Штейн, затем главный источник Штейна – Л. Рейбо{351} (за что он, на стр. 250, и называет Рейбо, для острастки, филистером; на той же странице он старается изобразить дело так, будто Рейбо совершенно случайно попал ему в руки тогда, когда он уже давно покончил с сен-симонистами) и отдельные места из Луи Блана{352}. Мы сейчас приведем прямые доказательства этого.

Посмотрим сперва, что говорит господин Грюн о жизни самого Сен-Симона.

Главным источником для жизнеописания Сен-Симона являются отрывки его автобиографии в «Сочинениях Сен-Симона», изданных Олендом Родригом, и в «Organisateur» от 19 мая 1830 года{353}. Итак, перед нами все документы: 1) первоисточники, 2) Рейбо, сделавший из них извлечения, 3) Штейн, использовавший Рейбо, 4) беллетристическое издание господина Грюна.

Господин Грюн: «Сен-Симон участвует в освободительной борьбе американцев, не питая особого интереса к самой войне: ему приходит в голову мысль, что можно соединить оба гигантских океана» (стр. 85).

Штейн – стр. 143. «Сперва он поступил на военную службу… и отправился с Буйе в Америку… В этой войне, значение которой он, впрочем, отлично понял… война как таковая, говорил он, меня не интересовала, а только цель этой войны, и т.д.»… «После тщетной попытки заинтересовать вице-короля Мексики планом постройки большого канала для соединения обоих океанов».

Рейбо, стр. 77: «Являясь солдатом в борьбе за американскую независимость, он служил под началом Вашингтона… война сама по себе меня не интересовала, говорит он, и только цель ее интересовала меня очень живо, и ради этого интереса я безропотно переносил ее тяготы».

Господин Грюн списывает только, что Сен-Симон не питал «особого интереса к самой войне», но не отмечает самого главного – его интереса к цели этой войны.

Господин Грюн не отмечает далее, что Сен-Симон желал отстоять свой план у вице-короля, и поэтому сводит этот план просто к «пришедшей в голову мысли». Не отмечает он и того, что Сен-Симон сделал это лишь «a la paix»[467], – и это объясняется тем, что Штейн указывает на данное обстоятельство лишь датой года.

Немедленно вслед за тем господин Грюн продолжает:

«Позже» (когда?) «он набрасывает план франко-голландской экспедиции в английскую Индию» (там же).

Штейн: «В 1785 г. он поехал в Голландию, чтобы набросать план объединенной франко-голландской экспедиции против английских колоний в Индии» (стр. 143).

Штейн сообщает здесь неверные сведения, а Грюн добросовестно списывает их. Сам же Сен-Симон рассказывает следующее: герцог Ла Вогюйон склонил Генеральные штаты{354} предпринять в союзе с Францией объединенную экспедицию против английских колоний в Индии. О самом себе Сен-Симон рассказывает только, что «в течение года он добивался (poursuivi) осуществления этого плана».

Господин Грюн: «В Испании он хочет прорыть канал от Мадрида до моря» (там же).

Сен-Симон хочет прорыть канал, – что за бессмыслица! Прежде ему пришла в голову мысль, теперь он хочет. Грюн искажает здесь факты не потому, что он добросовестно списывает Штейна, как в указанном выше случае, а потому, что делает это слишком поверхностно.

Штейн, стр. 144: «Вернувшись в 1786 г. во Францию, он уже в следующем году отправился в Испанию, чтобы предложить правительству план завершения постройки канала от Мадрида до моря».

При беглом чтении господин Грюн мог извлечь свою вышеприведенную фразу из соответствующего места в книге Штейна, которое, во всяком случае, может вызвать представление, будто план постройки и весь проект принадлежали Сен-Симону. На самом же деле последний наметил лишь план борьбы с финансовыми затруднениями, возникшими при давно уже начатой постройке канала.

Рейбо: «Шесть лет спустя он представил испанскому правительству план сооружения канала, который должен был служить судоходной линией между Мадридом и морем» (стр. 78).

Та же ошибка, что у Штейна.

Сен-Симон, стр. XVII: «Испанское правительство предприняло постройку канала для соединения Мадрида с морем; это начинание не двигалось вперед, потому что у правительства не было достаточно рабочих и денег; я договорился с графом де Кабаррюсом, нынешним министром финансов, и мы представили правительству следующий проект» и т.д.

Господин Грюн: «Во Франции он спекулирует на национальном имуществе».

Штейн описывает сперва положение Сен-Симона во время революции, затем переходит к его спекуляции национальным имуществом (стр. 144 и сл.). Но откуда господин Грюн взял свое бессмысленное выражение «спекулировать на национальном имуществе», вместо того, чтобы говорить о спекуляции национальным имуществом? И это мы можем объяснить читателю, дав ему прочесть оригинал:

Рейбо, стр. 78: «Вернувшись в Париж, он стал заниматься спекуляцией, причем спекулировал sur les domaines nationaux»[468].

Господин Грюн выдвигает свое вышеприведенное утверждение без всякой мотивировки. Мы не узнаем, почему Сен-Симон спекулировал национальным имуществом и почему этот сам по себе тривиальный факт имеет значение в его жизни. Ведь господин Грюн находит излишним списать у Штейна и Рейбо, что Сен-Симон хотел в виде опыта основать научную школу и крупное промышленное предприятие и хотел добыть необходимый капитал посредством этих спекуляций. Сам Сен-Симон именно так мотивирует свои спекуляции («Сочинения», стр. XIX).

Господин Грюн: «Он женится, чтобы быть в состоянии оказывать гостеприимство науке, чтобы испытывать жизнь людей, чтобы высасывать их психологически» (там же).

Господин Грюн вдруг перескакивает здесь через один из важнейших периодов жизни Сен-Симона – через период его естественно-научных занятий и путешествий. А потом, чтo это значит – жениться, чтобы оказывать гостеприимство науке, жениться, чтобы психологически высасывать людей (на которых не женишься), и т.д.? Все дело в следующем: Сен-Симон женился, чтобы иметь салон и быть в состоянии изучать там наряду с другими людьми также и ученых.

Штейн излагает это на стр. 149 так: «Он женился в 1801 г. …Я воспользовался браком, чтобы изучать ученых». (Ср. Сен-Симон, стр. 23.)

Теперь, после сличения с оригиналом, написанная господином Грюном бессмыслица получает свое объяснение.

«Психологическое высасывание людей» сводится у Штейна и у самого Сен-Симона к тому, чтобы наблюдать ученых в общественной жизни. Сен-Симон хотел, в полном соответствии со своим основным социалистическим воззрением, изучить влияние науки на личность ученых и на их поведение в обыденной жизни. У господина Грюна это превращается в бессмысленную, непонятную, отдающую романом причуду.

Господин Грюн: «Он впадает в бедность» (как, почему?), «занимается перепиской в каком-то ломбарде, получая тысячу франков в год – он, граф, потомок Карла Великого; затем» (когда и почему?) «он живет милостями одного бывшего слуги; впоследствии» (когда и почему?) «он делает попытку застрелиться, но его спасают, и он начинает новую жизнь, наполненную изучением наук и пропагандой. Лишь теперь он пишет два главных своих произведения».

«Он впадает», «затем», «впоследствии», «теперь» – этими словами господин Грюн думает заменить хронологию и связь отдельных моментов в жизни Сен-Симона.

Штейн, стр. 156,157: «К этому прибавился новый и более страшный враг – все более гнетущая материальная нужда… После шести месяцев мучительного ожидания ему предлагают место – (даже это тире господин Грюн взял у Штейна, но он так хитер, что поставил его после слова „ломбард“) переписчика в ломбарде» (не «в каком-то ломбарде», как весьма хитро переделывает господин Грюн, ибо, как известно, в Париже существует только один, казенный ломбард) «с тысячью франков жалованья в год. Поразительная превратность судьбы, характерная для этой эпохи! Внук знаменитого царедворца Людовика XIV, наследник герцогской короны и огромного состояния, пэр Франции по рождению и гранд Испании – становится переписчиком в каком-то ломбарде!»

Теперь становится понятной ошибка Грюна с ломбардом; у Штейна же соответствующее выражение вполне уместно. Чтобы еще как-нибудь отличить свое выражение от штейновского, господин Грюн называет Сен-Симона только «графом» и «потомком Карла Великого». Последнее указание он заимствует у Штейна, стр. 142, и Рейбо, стр. 77, которые, однако, достаточно осторожны и говорят только, что Сен-Симон сам вел свою родословную от Карла Великого. Вместо приводимых Штейном положительных фактов, действительно заставляющих поражаться бедности Сен-Симона во время Реставрации, господин Грюн выражает лишь свое удивление по поводу того, что граф и предполагаемый потомок Карла Великого вообще может так низко пасть.

Штейн: «Два года прожил он еще» (после попытки самоубийства) «и сделал за это время, пожалуй, больше, чем за такое же количество десятилетий своей прежней жизни. „Катехизис промышленников“ был им теперь закончен» (господин Грюн об этом окончании давно начатой работы говорит: «лишь теперь он пишет» и т.д.), «а „Новое христианство“ и т.д.» (стр. 164, 165).

На стр. 169 Штейн называет оба эти сочинения «двумя главными произведениями его жизни».

Таким образом, господин Грюн не только скопировал у Штейна его ошибки, но и сам из неопределенных выражений Штейна сфабриковал новые. Чтобы скрыть это свое списывание, он выдергивает только наиболее бросающиеся в глаза факты, но лишает их характера фактов, вырывая их из хронологической связи и из всей их мотивировки и опуская даже важнейшие промежуточные звенья. Приведенные нами отрывки составляют буквально все, что сообщает господин Грюн о жизни Сен-Симона. В его изложении кипучая, деятельная жизнь Сен-Симона превращается в ряд причуд и происшествий, представляющих меньше интереса, чем жизнь любого крестьянина или спекулянта того времени в какой-нибудь оживленной провинции