Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:PDFTXT
Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 1

Но такого рода сословный элемент является, напротив, политической привилегией гражданского общества, или привилегией последнего — быть политическим. Этот элемент, следовательно, нигде не может быть привилегией особой, гражданской формы существования этого общества; ещё меньше может он находить свою гарантию в этом существовании, так как сословный элемент, напротив, сам должен служить всеобщей гарантией.

Так Гегель везде опускается до того, что в его изображении «политическое государство» является не высшей» сущей в себе и для себя действительностью социального бытия, а действительностью подчинённой, которая стоит в отношении к другому и от него зависит. В изображении Гегеля политическое государство является не истинным бытием для другой сферы, а, напротив, само должно искать своё истинное бытие в другой сфере. Политическое государство у Гегеля везде нуждается в гарантии лежащих вне его сфер. Оно не есть осуществлённая сила. Оно есть поддерживаемое подпорками, бессилие, выражает собой не власть над этими подпорками, а власть самих этих подпорок. В них и сосредоточена вся сила государства.

Какое же это возвышенное бытие, существование которого само нуждается во внешней гарантии, но при этом должно являться всеобщим бытием этой самой гарантии, — следовательно, её действительной гарантией! Гегель вообще при рассмотрении законодательной власти везде опускается с высоты философской точки зрения на другую точку зрения, которая рассматривает предмет не в его отношении к себе самому.

Если существование сословий нуждается в гарантии, то они обладают не действительным, а лишь фиктивным государственным существованием. Гарантией существования сословий служит в конституционных государствах закон. Их бытие есть, следовательно, санкционированное законом бытие, которое находится в зависимости от всеобщей сущности государства, а не от силы или бессилия отдельных корпораций, общественных союзов, и которое, следовательно, представляет собой действительность общественного союза государства. (Корпорации и т. д., эти особые сферы гражданского общества, только здесь ведь и могут получить, по Гегелю, своё всеобщее бытие; между тем Гегель это всеобщее бытие заранее понимает как привилегию, как бытие этих особенностей.)

Политическое право, как право корпораций и т. д., резко противоречит политическому праву как политическому, как праву государства, как праву граждан государства, ибо это право и не должно быть правом этого бытия как особого бытия, не должно быть правом в качестве этого особого бытия.

Прежде чем перейти к рассмотрению категории избрания как политического акта, посредством которого гражданское общество формируется в политический комитет, мы остановимся ещё на некоторых определениях из примечания к этому параграфу.

«Говорят, что все в отдельности должны участвовать в обсуждении и решении общих государственных дел, потому что все являются членами государства и его дела являются делами всех и все имеют право оказывать влияние на эти дела своим знанием и своей волей. Это представление, желающее ввести в государственный организм демократический элемент без всякой разумной формы, — между тем как только такая форма и делает государство организмом, — потому так соблазнительно, что оно не идёт дальше того абстрактного определения, согласно которому каждый есть член государства; а ведь поверхностное мышление цепляется за абстракции».

Прежде всего, характерно, что Гегель называет «абстрактным определением» то определение, согласно которому «каждый есть член государства», хотя по самой идее, по самому замыслу его собственной концепции, это является высшим, самым конкретным социальным определением правовой личности, члена государства. Не идти дальше того «определения, согласно которому каждый есть член государства», и брать индивида в этом его определении — не есть ещё «поверхностное мышление, которое цепляется за абстракции». В том, что это «определение, согласно которому каждый есть член государства», является «абстрактным» определением, повинно вовсе не это мышление, а гегелевская концепция и фактически существующее положение, которые имеют своей предпосылкой отрыв действительной жизни от государственной жизни и которые делают политическое качество «абстрактным определением» действительного члена государства.

Непосредственное участие всех в обсуждении и решении общих государственных дел вводит, по мнению Гегеля, «в государственный организм» «демократический элемент без всякой разумной формы, между тем как только такая форма и делает государство организмом», т. е. демократический элемент, по Гегелю, лишь как формальный элемент может быть введён в государственный организм, который есть не что иное, как формализм государства. Как раз наоборот: демократический элемент должен быть действительным элементом, который во всём государственном организме создаёт свою разумную форму. Если же этот элемент входит в государственный организм, или государственный формализм, как «особый» элемент, то под «разумной формой» его бытия понимается тогда дрессировка, приспособление, понимается такая форма, в которой этот элемент не выявляет своеобразия своей сущности, — иными словами, в этом случае демократический элемент вступает в государственный организм лишь как формальный принцип.

Мы уже указывали на то, что Гегель развивает лишь государственный формализм. Собственным материальным принципом является у него идея, абстрактная логическая форма государства, рассматриваемая как субъект, абсолютная идея, не содержащая в себе никакого пассивного, никакого материального момента. По отношению к абстракции этой идеи все определения действительного, эмпирического государственного формализма выступают как содержание, а действительное содержание, в силу этого, выступает как бесформенная, неорганическая материя (сюда относятся действительный человек, действительное общество и т. д.).

Гегель объявил сущностью сословного элемента то, что в этом элементе «эмпирическая всеобщность» становится субъектом сущего в себе и для себя всеобщего. Но разве это не значит, что дела государства «являются делами всех и что все имеют право оказывать влияние на эти дела своим знанием и своей волей», и разве представительство сословий не должно быть именно «осуществлением этого права»? Удивительно ли, что «все» хотят «осуществления» этого своего права?

«Говорят, что все в отдельности должны участвовать в обсуждении и решении общих государственных дел».

Имея в виду действительно разумное государство, можно было бы ответить: «не все в отдельности должны участвовать в обсуждении и решении общих государственных дел», ибо «отдельные лица» участвуют в обсуждении и решении общих государственных дел как «все», т. е. внутри общества и как члены общества. Не все в отдельности, а отдельные лица как все.

Гегель сам ставит перед собой дилемму: или гражданское общество (многие, масса) принимает участие в обсуждении и решении общих государственных дел через депутатов, или же это делают все как отдельные лица. Это не является противоположностью сущности, как Гегель в дальнейшем старается это представить, а противоположностью существования, и притом самого внешнего существования — числа; причём то основание, которое Гегель сам обозначил как «внешнее», а именно — множество членов, выдвигается как решающее основание против непосредственного участия всех. Вопрос о том, должно ли гражданское общество принимать участие в законодательной власти тем именно способом, что оно вступает в законодательную власть через депутатов, или же тем способом, что «все в отдельности» принимают в этой законодательной власти непосредственное участие, — этот вопрос сам ещё остаётся в рамках абстракции политического государства, или в рамках абстрактного политического государства. Это абстрактно-политический вопрос.

В обоих случаях, как это доказывал сам Гегель, мы имеем перед собой политическое значение «эмпирической всеобщности».

Противоположность в её собственной форме такова: отдельные лица действуют здесь в качестве всех, либо же отдельные лица действуют как немногие, в качестве не-всех. В обоих случаях понятие «все» выражает лишь внешнюю множественность или внешнюю совокупность отдельных лиц. Такая всеобщность не есть существенное, духовное, действительное качество отдельного лица. Она не есть нечто такое, благодаря чему это отдельное лицо теряет определение абстрактной единичности; она есть лишь полное число единичности. Одна единица, многие единицы, все единицы, — один, многие, все, — ни одно из этих определений не изменяет сущности субъекта, единичности.

«Все» должны «в отдельности» «участвовать в обсуждении и решении общих государственных дел», — этому, стало быть, придаётся тот смысл, что «все» должны принимать это участие не в качестве всех, а в качестве «отдельных» лиц.

Вопрос представляется в двояком отношении внутренне противоречивым.

Общие дела государства — это государственное дело, государство как действительное дело. Обсуждение и решение является активным утверждением государства как действительного дела. То, следовательно, что все члены государства имеют отношение к государству как к своему действительному делу, ясно как будто само собой. Уже в понятии членов государства содержится, что они являются членами государства, его частью, что государство включает их как свою часть. Но если они являются частью государства, то само собой разумеется, что их социальное бытие уже является действительным участием в государстве. Не только они причастны к государству, но и государство причастно к ним. Быть сознательной частью чего-либо значит сознательно освоить какую-либо часть его, сознательно принимать в нём участие. Без этого сознания член государства был бы животным.

Когда говорят: «общие дела государства», то создаётся видимость, будто «общие дела» и «государство» — это разные вещи. Но государство и есть «общее дело», следовательно realiter оно есть «общие дела государства».

Принимать участие в общих делах государства и принимать участие в государстве — это, следовательно, одно и то же. Поэтому утверждение, что член государства, часть государства, принимает участие в государстве и что это участие может проявляться лишь в обсуждении и решении или тому подобных формах, следовательно, что всякий член государства принимает участие в обсуждении прошении общих дел государства (если эти функции понимаются как функции действительного участия в государстве), — это утверждение сводится к тавтологии. Следовательно, если речь идёт о действительных членах государства, то нельзя говорить об этом участии как о некоем долженствовании. Иначе пришлось бы говорить, напротив, о таких субъектах, которые должны быть членами, государства и хотят быть ими, но в действительности таковыми не являются.

С другой стороны: если речь идёт об определённых делах, об одном отдельном акте государства, то опять-таки само собой понятно, что не все в отдельности его совершают. Иначе каждое отдельное лицо было бы действительным обществом, и общество стало бы излишним. Отдельное лицо вынуждено было бы делать всё одновременно, между тем как общество заставляет его работать для других, а других — для него.

Вопрос о том, все ли в отдельности должны «участвовать в обсуждении и решении общих государственных дел», — этот вопрос может возникнуть лишь на почве отрыва политического государства от гражданского общества.

Мы уже видели, что государство существует лишь как политическое государство. Целостность политического государства

Скачать:PDFTXT

Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 1 Карл читать, Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 1 Карл читать бесплатно, Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 1 Карл читать онлайн