положения, которое становится критическим. Однако мы не должны забывать, что попытка продления грубой и дряхлой власти турок в Европе может быть осуществлена лишь ценой подчинения плодородных провинций и многолюдного христианского населения варварскому правлению; мы будем рады, если цивилизация и христианство исправят зло, причиненное оттоманским завоеванием».
Газета «Times» в номере от 23 февраля 1853 г. после ряда замечаний об истощении Турции снова заявила:
«Крайний политический упадок, полное отсутствие способных и неподкупных людей в числе ее правителей, уменьшение мусульманского населения и истощенное казначейство Порта по какому-то странному контрасту сочетает с господством над некоторыми из самых плодородных областей, лучшими портами и наиболее предприимчивым и одаренным народом Южной Европы… Трудно понять, как столь великое и несомненное зло еще может так долго находить защитников в среде политических деятелей, рассматривающих его как относительное благо; хотя мы и отдаем себе отчет в трудностях, вытекающих из каких-либо перемен на территории столь обширной империи, — мы все же склонны предвидеть не с тревогой, а с удовлетворением тот момент», — откуда «Times» знает, что этот момент близок? — «когда нельзя уже будет продлить господство такого правительства, как правительство Порты, над такой страной, как та, которая подчинена его власти. Может быть, этот срок менее далек, чем обычно его представляют, и, может быть, некоторые мудрые государственные деятели уже подготовляют меры на случай подобного исхода, дальнейшее неопределенное откладывание которого не в их власти. Мы не думаем и не намерены предполагать, что у Австрии и России имеются в настоящее время или были разработаны ранее без ведома других европейских держав какие-либо планы, враждебные территориальным притязаниям Оттоманской империи. У нас есть достаточные основания полагать», — когда «Times» заявляет это, мы знаем, что это значит, — «что князь Меншиков послан из С.-Петербурга в Константинополь в качестве чрезвычайного посла, со специальным поручением — заявить от имени императора Николая, что царь, как глава православной церкви, не может сам подчиниться и не может заставить подчиниться восточную церковь условиям фирмана, полученного недавно французским послом по вопросу о святых местах в святой земле».
Первое сообщение о миссии князя Меншикова содержалось в депешах сэра Г. Сеймура, полученных 14 и 21 февраля. Важно отметить, что 6 марта 1853 г. прибыла депеша, передающая весь план русского императора о разделе Турции. Ответ на нее, как уже сказано, был послан лишь 23 марта; до 13 марта не состоялось ни одного заседания кабинета, хотя некоторые члены правительства за неделю до этого получили предложение императора. Их коллегам это предложение было сообщено лишь 13 марта; зато оно заранее было сообщено в «Times», ибо 7 марта, на следующий день после получения депеши, о которой еще никто не мог знать, кроме двух или трех членов кабинета, и которую не мог видеть ни один служащий в министерстве иностранных дел, — в «Times» появилась подробная статья (Слушайте! Слушайте!), в которой между прочим говорилось:
«Положение Турецкой империи и отношение европейских держав к Востоку — это предмет, над которым следует пораздумать политикам и независимой прессе, чтобы составить и сформулировать свою точку зрения, хотя осуществление соответствующих планов является еще делом несвоевременным и отдаленным. Государственные деятели, вынужденные заниматься повседневной политикой и всякий раз придерживаться правил так называемой государственной необходимости, ограничены узкими рамками и, по-видимому, неспособны выдвинуть новую или оригинальную идею, если она предварительно не была предметом внимания и размышления публики».
Благородному лорду следует особенно обратить внимание на дальнейшие слова в «Times», так как они имеют отношение к возражению, которое было им сделано: «Вот почему нас отнюдь не удивляет, что, намекая на затруднения, недавно возникшие в Турции и в особенности на ее европейских границах, лорд Джон Рассел выразил свое несогласие с теми взглядами, которые недавно высказывались на этот счет, и в свою очередь повторил, — со всей ответственностью официального лица, — старую басню о целостности и независимости Оттоманской империи. На нас, однако, такого рода доводы не действуют».
Каким образом автор статьи знал о несогласии благородного лорда? (Слушайте!) Далее статья продолжает:
«Мы не согласны с мнением лорда Дж. Рассела, будто в данное время не может быть большего бедствия для Европы, чем необходимость обсудить, что делать, если встанет вопрос о разделе Турецкой империи».
Пусть палата обратит внимание на следующие слова, которые почти целиком совпадают со словами русского императора:
«Было бы, мы полагаем, еще большим бедствием, если бы расчленение Турции началось раньше, чем состоится обсуждение этого вопроса». (Слушайте! Слушайте!) Это те же самые слова. Далее автор статьи продолжает:
«И мы должны выразить свое удивление по поводу того, что государственный деятель смешивает политику, которую ему надлежало бы проводить в случае распада Турецкой империи, с политикой, которая привела к разделу Польши. Разумеется, соображения государственной необходимости остаются в силе применительно к сохранению неприкосновенности и независимости Турецкой империи. Но эти соображения, которым можно противопоставить множество отрицательных моментов, в действительности означают лишь боязнь приступить к разрешению важного и сложного вопроса. В самом деле, по этому вопросу имеются столь закоренелые предрассудки, особенно поощрявшиеся за последние годы, что даже попытка обсудить вопрос в его истинном значении рассматривается в некоторых кругах как акт политической развращенности и нарушения всех законов, которыми различные государства связаны между собой».
Следующая статья появилась 10 марта. Палата, может быть, находит неубедительными приведенные до сих пор доказательства того, что автор статьи в «Times» употреблял точные выражения депеши. Статья, которая сейчас будет прочитана, не оставляет на этот счет никакого сомнения. 10 марта появилась статья, начинающаяся такими словами:
«Князь Меншиков прибывает с более определенным дипломатическим поручением, и у нас есть основания полагать, что его инструкции носят более примирительный характер, чем инструкции графа Лейнингена».
Подобное выражение можно найти в депеше сэра Г. Сеймура от 21 февраля:
«Его превосходительство (граф Нессельроде) желал заверить меня, что инструкции, которые получит князь Меншиков, будут носить примирительный характер».
«Мы осмеливаемся заявить, что современные государственные деятели обнаруживают некоторую бедность средств, когда им приходится иметь дело с вопросом, касающимся цивилизации в нескольких обширных провинциях, возвращения самому христианству того преобладания, которым оно некогда пользовалось во всей Европе, обеспечения прогресса и благосостояния миллионов людей; единственным решением, на котором они могут договориться, это — украсить голову турка тюрбаном и продолжать считать это символом силы и власти».
19 марта состоялось заседание кабинета, на котором обсуждалась депеша, полученная 6 марта: ответ на нее, отправленный 23 марта, заключал в себе следующие строки: «Хотя правительство ее величества считает необходимым придерживаться принципов политики, изложенной в депеше лорда Джона Рассела от 9 февраля, оно все же охотно присоединяется к пожеланиям императора откровенно обсуждать вопрос и в дальнейшем».
В тот же день в «Times» появилась статья, в которой можно было найти фразы, имеющиеся в депеше лорда Кларендона. Статья начиналась так:
«Наши взгляды на настоящее положение и дальнейшие перспективы Оттоманской империи не совпадают с точкой зрения, которой придерживается лорд Дж. Рассел и которая была сообщена им палате общин. Эти взгляды отличаются от той политики, которую наша страна проводила в прошлом в ряде случаев, и совершенно отличаются от той системы, которую не совсем блестяще и не особенно успешно пытается защищать большая часть лондонской прессы».
Британской печати делает честь, что она не придерживается точки зрения газеты «Times», хотя у нее и нет тех блестяще отточенных стрел, которые однажды пошатнули положение министра колоний и чуть было не опрокинули кабинет. В конце этой статьи в «Times» говорится:
«Он» (император) «заявил, что предметом его желаний является поддерживать хорошие отношения с нашей страной и заслужить ее доверие. Его переговоры по данному вопросу будут испытанием искренности его заверений; но не может быть большего доказательства его умеренности и доброжелательства по отношению к Турции и остальной Европе, чем готовность продолжать и впредь сотрудничество в этом вопросе с британским правительством».
В тот самый день, когда газета «Times» объявила, что ее попытки примирить британскую публику с разделом Турции не имели успеха, ответ на депешу, с которым медлили целых 16 дней, был послан в С.-Петербург. (Слушайте! Слушайте!) Нет необходимости дальше утомлять палату новыми цитатами из «Times»».
Г-н Брайт поддержал г-на Кобдена, чтобы снова дать лорду Пальмерстону возможность снискать себе популярность бранью по адресу России и лицемерно-энергичным отстаиванием политики войны. Пальмерстон между прочим заявил:
«Но тем, кто следил за европейскими делами в течение значительного периода времени, я думаю, известно, что взгляды России на Турцию сложились не вчера и не недавно. (Слушайте!) Известно, что уже в течение длительного времени политика России имела своей неизменной и заведомой целью приобрести во владение по крайней мере европейскую часть Турции, а затем и Азиатскую Турцию. Эта политика проводилась с неуклонной и систематической настойчивостью. Она никогда не упускалась из виду. Когда обстоятельства были благоприятные, делался шаг вперед, когда же обнаруживались препятствия, делался шаг назад, но лишь для того, чтобы лучше использовать ближайший представившийся случай. (Слушайте! Слушайте!) Отсрочка никогда не была подходящим средством, чтобы укротить Россию и заставить ее отступиться от своих планов. Ее политика состояла в том, чтобы всегда иметь в виду свою цель — не спешить, не терять намеченный предмет преждевременным его захватом, но следить за курсом политики других европейских правительств и использовать каждый возможный случай, чтобы хотя бы незначительно продвинуться по направлению к поставленной конечной цели».
Если сравнить это заявление лорда Пальмерстона с заявлениями, сделанными им в 1829, 1830, 1831, 1833, 1836, 1840, 1841, 1842, 1843, 1846, 1848, 1849 годах, то оказывается, что оно служит ответом не столько г-ну Брайту, сколько собственной прежней политике[115]. Но в то самое время, как этот коварный враг старается приобрести симпатии публики яростными нападками на Россию, он обеспечивает себе, с другой стороны, симпатии царя следующим замечанием:
«Господа, разве я порицаю русское правительство за то, что оно ведет подобную политику? Политика расширений, проводимая законными средствами, это — политика, которую вы можете считать опасной для себя, против которой вы можете бороться, как угрожающей независимости и свободе других государств, но которая не дает повода для осуждения правительства, которое проводит эту политику, — если только оно пользуется открытыми, искренними и
