денег, явилась бы. для царя, пожалуй, еще более тяжелым позором, чем поражение в решительном сражении в Турции, и нет сомнения в том, что как только его армия перейдет обратно через Прут, он немедленно пошлет все войска, не используемые для защиты Крыма и Севастополя, на отвоевание кавказских перевалов и на помощь Воронцову. Успехи Шамиля, по всей вероятности, сильно способствовали принятию Россией австрийских требований об эвакуации Дунайских княжеств.
В этой важной сделке, которая так изменяет и усложняет перспективы войны, Австрия занимает важнейшую и выгодную позицию. Это большая победа ее дипломатии и доказательство того уважения, которое ее военные ресурсы внушают воюющим сторонам. Она вмешивается как друг обеих сторон; русские спокойно отходят, уступая ей место; а Порта, подписывая договор, по которому Австрии разрешается оккупация Дунайских княжеств, только следует совету Франции и Англии. Итак, это вооруженный посредник, вмешавшийся в дело с общего согласия воюющих сторон, потому что каждая из них полагает, что такое вмешательство послужит к ее выгоде. Западные державы открыто заявляют, что Австрия действует в их пользу; а, судя по соглашению, существовавшему, как показывают факты, между С.Петербургом и Веной еще до того, как миру стало известно о вмешательстве Австрии, и до того, как армия Паскевича встретила отпор у Силистрии, Россия» несомненно, тоже считает, что Австрия действует в ее пользу. Кто же из них обманут? Какую из сторон Австрия намеревается предать?
Конечно, Австрия, как и всякая другая держава, заботится исключительно о своих интересах. С одной стороны, эти интересы требуют, чтобы Россия не занимала Дунайских княжеств и не держала в своих руках устья Дуная и Черное море, поскольку в этом направлении идет большая и все увеличивающаяся часть австрийской торговли. Кроме того, аннексия Турции или какой-либо ее части Россией может вызвать волнения в славянском населении Австрийской империи, среди которого панславизм, или союз с Россией, уже имеет многочисленных сторонников. Поэтому ясно, что Австрия согласилась бы на поглощение Турции Россией, только если бы могла в это же самое время распространить свое господство и расширить территорию в каком-нибудь другом направлении, а это невозможно. Но, с другой стороны, австрийская политика в своих симпатиях целиком за царя и против Франции и Англии; подлинная ориентация Австрии всегда будет враждебна западным державам. В Вене не будут сокрушаться о том, что Россию постиг позор в наказание за начатую ею ненужную войну; но Австрия никогда не допустит ее серьезного ослабления, потому что Габсбурги тогда лишились бы единственного друга, который может помочь им выбраться из ближайшего революционного водоворота. Этим, думается нам, исчерпываются мотивы, которые должны управлять действиями венского кабинета на всех дальнейших этапах войны. Австрия будет предавать любую из воюющих сторон, или обе сразу, ровно в той степени, в какой этого будут требовать ее интересы и интересы императорской династии — и не больше.
Тот факт, что Россия отступает и отказывается от захватов и что эвакуированные провинции передаются Австрии, обязывает последнюю впредь охранять Россию от всяких неприятностей. Пусть Австрия сохранит с союзниками номинальную дружбу, но в ее интересах, чтобы все их дальнейшие выступления против царя терпели неудачи; можно быть уверенным, что она пойдет для этого на все, кроме действительного объявления войны, — к этому средству она ни за что не решится прибегнуть. Следовательно, ее политика неизбежно будет предательской по отношению к западным державам; они являются обманутой стороной в договоре, который разрешает австрийской армии запять турецкие провинции; и в свое время, в ходе дальнейшего развития войны, они в этом убедятся.
Дальнейшее развитие войны, по-видимому, не входило в планы английского премьер-министра, лорда Абердина, стремившегося к разрешению конфликта согласно желанию Австрии на основе status quo, возможно, с переходом протектората над Дунайскими княжествами от России к дому Габсбургов. Однако теперь можно считать, что эти планы провалились в результате саморазоблачений лорда Абердина в его пресловутой речи и последовавших дебатов в парламенте, о которых мы даем полный отчет в этом номере газеты. Британский народ, возбужденный этими разоблачениями, не согласится, по крайней мере в настоящее время, заключить мир, не получив в возмещение огромных расходов, понесенных им в связи с войной, какой-то более существенной компенсации, чем простое восстановление прежнего положения. Он считает необходимым сломить Россию, чтобы она не так скоро могла снова нарушать покой во всем мире; и он с нетерпением ждет какого-нибудь громкого военного подвига, вроде захвата Кронштадта или Севастополя. Без подобной ощутимой награды за участие в войне он не согласится на заключение мира. Такие настроения английского народа, вероятно, приведут к немедленной смене министерства и к продолжению войны. Но из этого отнюдь не следует, что если война продолжится, на Россию посыпятся более тяжелые удары, чем те, какие она уже испытала, — разве что турки и черкесы без всякой помощи с запада завоюют ее закавказские провинции. И судя по людям, которые, вероятно, окажутся у власти в Лондоне после отставки лорда Абердина, по их поступкам с начала войны и до сего дня вполне можно ожидать, что они в один прекрасный день заключат мирный договор на той самой основе, за приверженность к которой лорд Абердин теперь лишается своего поста. До сих пор австрийская дипломатия действовала с успехом; очень вероятно, что и окончательная победа останется за ней.
Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 19–23 июня 1854 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4126, 10 июля 1854 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
К. МАРКС
Лондон, вторник, 27 июня 1854 г.
Русский moniteur [официальный вестник. Ред.] в Бухаресте сообщает официально, что, во исполнение приказа из С.Петербурга, осада Силистрии снята, Журжево очищено и вся русская армия собирается перебраться обратно через Прут. Газета «Times» опубликовала вчера, в третьем выпуске, аналогичное телеграфное сообщение своего венского корреспондента:
«Русский император удовлетворяет австрийское требование из глубокого уважения к своему старому союзнику и приказал своим войскам вернуться за линию Прута».
Лорд Джон Рассел подтвердил на вчерашнем вечернем заседании палаты общин сообщение о снятии осады Силистрии, но не получил еще официального уведомления об ответе России на австрийские требования.
В результате австрийского вмешательства между турками и русскими будет воздвигнут барьер, который обеспечит отступление последних и предоставит им возможность усилить гарнизон Севастополя и Крыма и, может быть, восстановить связь с армией Воронцова. Кроме того, восстановление Священного союза России, Австрии и Пруссии можно будет считать совершившимся фактом в тот момент, когда союзные державы откажутся примириться с простым восстановлением status quo ante bellum [положения, существовавшего до войны. Ред.], допускающим в лучшем случае маленькие уступки царя в пользу Австрии.
Все хитроумие этого великолепного «решения», которое, как говорят, было делом рук Меттерниха, теперь, однако, разрушено, благодаря болтливости старого Абердина и интригам Пальмерстона.
Здесь следует напомнить, что при последней реорганизации министерства провалились все попытки добиться назначения лорда Пальмерстона в военное министерство, создания которого больше всего требовала пальмерстоновская пресса, и пилит, герцог Ньюкасл, захватил облюбованный благородным лордом пост под самым его носом. Эта неудача, видимо, напомнила лорду Пальмерстону, что давно пора распустить весь кабинет, и он соответственно поднял настоящую бурю против главы кабинета, выбрав предлогом для этого необдуманную речь лорда Абердина против лорда Линдхёрста[157]. Вся английская печать немедленно ухватилась за эту речь, но важно отметить, что газета «Morning Herald» открыто указала на существование заговора против лорда Абердина еще до того, как эта речь была произнесена. Г-н Лейард выступил в последнюю пятницу в палате общин и сообщил, что он внесет в ближайший четверг следующее предложение:
«Выражения, употребленные первым министром королевы, рассчитаны на то, чтобы вызвать в общественном мнении серьезные сомнения относительно задач и целей войны и ослабить шансы на заключение почетного и длительного мира».
В этом предложении два слабых места: во-впервых, оно противоречит конституции и поэтому легко может быть отвергнуто, так как оно нарушает парламентское правило, запрещающее члену палаты общин критиковать речь, произнесенную в палате лордов, и, во-вторых, оно как бы проводит различие между словами, произнесенными премьером по какому-нибудь отдельному поводу, и всей деятельностью коалиционного кабинета. Тем не менее, оно вызвало у лорда Абердина такую тревогу, что через два часа после его оглашения он взял слово и заявил необычайно взволнованным тоном, что
«в следующий понедельник» (следовательно, на три дня раньше, чем г-н Лейард) «он представит палате копию своей депеши, адресованной России после заключения Адрианопольского договора, и воспользуется случаем, чтобы сказать несколько слов об искажениях, которым подверглась его недавняя речь в палате лордов по вопросу о войне».
Убеждение, что предложение г-на Лейарда вызовет удаление лорда Абердина из кабинета, было столь сильно, что газета «Morning Advertiser», например, уже опубликовала состав министерства, которое должно его сменить и в котором премьером является лорд Рассел, а военным министром — лорд Пальмерстон. Легко себе представить, что заседание палаты лордов вчера вечером привлекло необычайно большое количество падких на сенсацию и возбужденных аристократических интриганов, жаждавших увидеть, как лорд Абердин выпутается из своего трудного и щекотливого положения.
Прежде чем перейти к резюме речи лорда Абердина и нападок на него маркиза Кланрикарда, я должен вернуться к тому времени и к тем обстоятельствам, которых коснулись главным образом оба оратора; это было в 1829 г., когда лорд Абердин стоял во главе английского министерства иностранных дел. В это время русский флот под командой адмирала Гейдена блокировал Дарданеллы, Саросский и Эносский заливы, а также бухты Адрамити и Смирны, вопреки соглашению, заключенному в 1815 г. между с. — петербургским и лондонским кабинетами, — соглашению, по которому Россия не должна была предпринимать никаких военных действий в Средиземном море. Эта блокада, угрожавшая британской торговле в Леванте, взволновала обычно сонливое общественное мнение Англии того времени и вызвала бурные протесты против России и против министерства. Это привело к встречам русского посла князя Ливена и графа Матушевича, с одной стороны, и Веллингтона и Абердина — с другой. В депеше, отправленной из Лондона 1 (13) июня 1829 г. князь Ливен так сообщает о характере происходивших переговоров:
«Разговор с лордом Абердином, происходивший примерно часом позже» (после разговора с герцогом Веллингтоном, не совсем удовлетворившего русского дипломата), «был
