солдат, собирающихся в данный момент покинуть британские берега». Благодаря своим коллегам, он теперь освобожден от этой заботы. Тем временем царь, придав гласности секретную переписку[31], вынудил французский и английский кабинеты объявить войну. Эта секретная переписка, начинающаяся депешей Расселу от 11 января 1853 г., показала, что английские министры уже в тот период были полностью осведомлены об агрессивных намерениях России. Все их утверждения относительно честности и личных качеств Николая, относительно миролюбивой и умеренной позиции России выглядели теперь как бесстыдные выдумки, рассчитанные лишь на то, чтобы ввести в заблуждение Джона Буля.

7 апреля лорд Грей, испытывая страстное желание получить пост военного министра, дабы подорвать дисциплину в армии, подобно тому как ему удалось, возглавляя управление колониями, вывести из повиновения почти все колонии Британской империи, разразился филиппиками против нынешней организации военного управления. Он потребовал объединения всех военных ведомств под начальством одного военного министра. Эта речь дала министрам возможность создать в июне посредством отделения военного министерства от министерства колоний новый пост — пост военного министра. Таким образом, все осталось в таком же плохом состоянии, как и прежде, появилась лишь новая должность с новым окладом. Рассматривая деятельность парламента в период этой сессии в целом, можно было бы подвести следующие итоги: было внесено семь важных биллей; три из них: билль об изменении закона о переселении бедных[32], о народном образовании в Шотландии и об изменении текста парламентской присяги[33] — видоизмененный билль о правах евреев — были отклонены; три других: билль о предотвращении подкупов избирателей, о реорганизации гражданской службы и о парламентской реформе — были взяты обратно; один билль, о реформе Оксфордского университета, прошел, но в совершенно измененном виде.

Здесь нет необходимости говорить о ведении войны, о дипломатических усилиях коалиции — все это свежо в памяти каждого. Парламент, работа которого была прервана 12 августа прошлого года, снова собрался в декабре, чтобы спешно провести два совершенно неотложных мероприятия: билль об иностранном легионе и билль об использовании в добровольном порядке милиции как таковой для несения военной службы за пределами страны. Оба эти билля и по сей день остаются на бумаге. Тем временем были получены сообщения о бедственном положении британской армии в Крыму. Это вызвало возмущение общественного мнения; факты были вопиющими и неоспоримыми; министрам пришлось подумать об отставке. Парламент собрался в январе, Робак заявил о своем предложении, лорд Джон Рассел сразу же исчез, и в результате дебатов, продолжавшихся всего лишь несколько дней, «все таланты» потерпели неслыханное в истории парламента поражение и были свергнуты.

Великобритания может похвастаться не одним бездарным правительством, но такого бездарного, жалкого, алчного и в то же время такого самонадеянного кабинета, как кабинет «всех талантов», никогда еще не было. Этот кабинет начал с безудержного хвастовства, пробавлялся спорами о пустяках, терпел поражения и кончил таким позором, какой только может выпасть на долю человека.

К. МАРКС

К МИНИСТЕРСКОМУ КРИЗИСУ

Лондон, 2 февраля. Вчера вечером, после того как Пальмерстон сделал официальное заявление об отставке министерства, палата общин снова отложила свое заседание.

В палате лордов надгробное слово «кабинету всех талантов» произнес лорд Абердин. По его словам, он воспротивился предложению Робака не потому, что его правительство боится расследования, а потому, что это предложение нарушает конституцию. Абердин, однако, не стал иллюстрировать это утверждение историческими примерами, подобно своему другу Сидни Герберту, который спросил палату общин, уж не намерена ли она подражать французской Директории (учрежденной в 1795 г.), пославшей комиссаров для ареста Дюмурье, — этих комиссаров, как известно, Дюмурье выдал Австрии в 1793 году[34]. Шотландский тан воздерживается от показа подобной учености. Его кабинет, заверяет он, мог бы только выиграть от назначения следственной комиссии. Он идет дальше. Он предвосхищает результат расследования, расточая похвалы самому себе и своим коллегам, — сначала военному министру, затем канцлеру казначейства, потом первому лорду адмиралтейства и, наконец, министру иностранных дел. Каждый на своем посту был велик, каждый был талантом. Что касается военного положения Англии, то состояние армии в Крыму, правда, тяжелое, но Бонапарт оповестил Европу, что французская армия насчитывает 581000 человек, и он кроме того распорядился о новом наборе 140000 человек. Сардиния предоставила в распоряжение лорда Раглана 15000 превосходных солдат. В случае, если мирные переговоры в Вене потерпят неудачу, нам-де обеспечена помощь со стороны мощной военной державы, обладающей армией в 500000 человек.

Во всяком случае, шотландский тан не страдает тем пороком, каким страдал известный экономист и историк Сисмонди, который, по его собственному признанию, одним глазом видел все в черном цвете. Абердин обоими глазами видит все лишь в розовом цвете. Так, он обнаруживает в настоящий момент цветущее благосостояние во всех районах Англии, тогда как купцы, фабриканты и рабочие утверждают, что они переживают тяжелый торговый кризис. Щепотку той аттической соли, которую у шотландского тана прославлял еще лорд Байрон[35], Абердин высыпает на своего противника, лорда Дерби:

«Уважаемые лорды! Страна нуждается сейчас в сильном правительстве. Каким путем оно может быть создано, не мне об этом говорить. Ходили упорные слухи, будто лорд Дерби получил от ее величества повеление взять на себя формирование правительства. Но видя лорда Дерби на своем обычном месте, я начинаю думать, что это не так и что распространившиеся слухи неверны».

Чтобы понять всю аттическую тонкость этого заявления, необходимо привести ответ лорда Дерби.

«Благородный граф Абердин недооценивает источник, из которого он почерпнул свои сведения. Не по слухам стало известно, а он сам» (Дерби), «прежде чем отправиться в палату лордов, лично сообщил Абердину о предложении, которое он получил от королевы. Ссылка на слухи, которые будто бы заставили благородного графа поверить, что он» (Дерби) «имел свидание с ее величеством, является поэтому лишь образным выражением, которое благородный граф употребил вследствие присущей ему боязни преувеличений и желания беспристрастно осветить каждую деталь защищаемого им дела».

Пользуясь этим случаем, Дерби в то же время заявил, что при нынешнем состоянии партий и при существующем положении в палате общин он не имеет возможности взять на себя образование министерства.

Разъяснения военного министра, герцога Ньюкасла, и нарисованная им картина отношений внутри «согласной семьи» отвлекли внимание как публики, присутствовавшей в палате лордов, так и самих благородных пэров не только от армии в Крыму, но и от министерского кризиса. Объяснение лорда Джона Рассела в палате общин, говорит герцог Ньюкасл, вынуждает его высказаться относительно позиции, которую он сам занимал в павшем кабинете. Изложение Рассела не отличалось ни полнотой, ни правдивостью. Рассел представил дело так, будто при отделении военного министерства от министерства колоний он крайне неохотно согласился на передачу военного министерства герцогу Ньюкаслу, уступая лишь «настойчивому желанию» герцога. На самом деле, когда кабинет министров решил провести это отделение, он (Ньюкасл) заявил: «что касается меня лично, то я готов как взять на себя любое из двух министерств, так и не брать никакого». Он не припоминает, чтобы Рассел выражал когда-нибудь желание передать военное министерство лорду Пальмерстону, но хорошо помнит, что было время, когда Рассел собирался стать во главе его сам. Он (Ньюкасл) и не думал вставать Расселу в этом отношении поперек дороги и принял военное министерство в полном сознании того, что в случае успеха заслуг ему не припишут, а в случае неудачи все упреки посыпятся на него. Однако он-де считал своим долгом не уклоняться от этой неблагодарной обязанности, связанной с опасностями и трудностями. Одни называли это «самомнением», лорд Рассел в явно покровительственном тоне назвал этот поступок «похвальным честолюбием». Лорд Рассел намеренно утаил от палаты общин следующее место из письма Абердина к благородному лорду:

«Я сообщил содержание Вашего письма герцогу Ньюкаслу и Сидни Герберту. Оба они, как и следовало ожидать, энергично настаивали на том, чтобы в отношении занимаемых ими постов были приняты решения, которые будут признаны наиболее отвечающими общественным интересам».

Он (Ньюкасл) сделал графу Абердину по этому поводу еще и устное заявление:

«Не давайте лорду Расселу предлога для выхода из кабинета. Не противьтесь его желанию устранить меня с этого поста. Поступайте со мной так, как этого требует общественный интерес».

В палате общин, сказал Ньюкасл, лорд Рассел таинственно намекал на ошибки, о которых сообщал в письме к Абердину, но поостерегся огласить соответствующие выдержки из этого письма. Первый намек касается вопроса, почему 97-й полк не был отправлен из Афин в Крым, но ведь министр иностранных дел считал вывод из Афин английских войск недопустимым и опасным. Что касается его второй ошибки, отказа отправить 3000 рекрутов, то лорд Раглан протестовал против присылки ему в дальнейшем таких молодых и не приученных к дисциплине солдат. К тому же в тот момент совершенно не хватало транспортных судов. Эти две так называемые ошибки и было все, что сумел выдумать Рассел, который со своими коллегами отдыхал на морских курортах, тогда как он (Ньюкасл) в течение всего 1854 г. неизменно находился на своем посту и трудился в поте лица. Впрочем, ему самому Рассел писал 8 октября относительно этих «ошибок»: «Вы сделали все, что было возможно, и я преисполнен радостных надежд на успех».

Абердин, сказал Ньюкасл, все же представил кабинету министров предложение Рассела относительно персональных перемен. Но оно было единодушно отвергнуто. 13 декабря он (Ньюкасл) выступил в палате лордов с обстоятельной речью в защиту своего управления; 16 декабря Рассел заявил Абердину, что изменил свою точку зрения и отказался от намерения произвести персональные перемены. Конкретных предложений о реформе военного управления Рассел никогда не вносил, за исключением двух следующих случаев. За три дня до его отставки и заявления Робака происходило заседание кабинета министров. Рассел внес предложение, чтобы совещаниям начальников всех военных ведомств, которые с некоторого времени стали созываться в канцелярии военного министра, был придан официальный, узаконенный характер. Его предложение было принято. Вскоре после этого Рассел прислал в письменном виде проект, в котором кроме нововведения, уже одобренного кабинетом министров, содержалось еще два предложения: 1) создать высший совет во главе с военным министром, который должен поглотить артиллерийское управление и контролировать все гражданское управление армии; 2) включить в этот высший совет, кроме уже ранее привлеченных начальников военных ведомств, еще двух высших офицеров. Рассел заявил в палате общин, что он имел все основания полагать, что его «письменные предложения» будут отвергнуты. Это