относиться с должным вниманием и к ним самим. Они любят, чтобы все было кругло и гладко. Ничто так не претит им, как угловатость, являющаяся признаком энергии и силы.
Эти мягкосердечные, правдивые и набожные джентльмены бесстыдно опровергали все поступающие из армии сообщения о том, что ее губит бездарное руководство; кому же как не им было выступать с подобными опровержениями, раз они a priori [заранее. Ред.] были убеждены в безукоризненности своего управления. И когда обвинения стали выдвигаться все настойчивее, а официальные сообщения с театра военных действий даже вынудили их частично признать справедливость предъявленных им обвинений, в их опровержениях все еще продолжали звучать раздражение и едкость. Противодействие, которое они оказали предложению Робака о проведении расследования, является невиданно скандальным примером упорного публичного отрицания истины. Лондонская газета «Times», Лейард, Стаффорд и даже их собственный коллега Рассел обвиняли этих джентльменов во лжи, однако они упорствовали. Вся палата общин большинством в две трети голосов обвиняла их во лжи, а они все упорствовали. В настоящее время они предстали перед комиссией Робака и изобличены, но, насколько нам известно, все же продолжают упорствовать. Однако теперь их упорство почти не имеет значения. Истина открылась миру во всей своей ужасной наготе, и это неизбежно приведет к изменениям в организации и в управлении британской армией.
Написано К. Марксом 28 марта 1855 г.
Ф. ЭНГЕЛЬС
ХОД ВОЙНЫ
В то время как дипломаты, собравшиеся в Вене, обсуждают судьбу Севастополя, а союзники пытаются заключить мир на наиболее выгодных для себя условиях, русские в Крыму, используя серьезные ошибки своих противников, а также свое центральное положение на полуострове, снова повсеместно переходят в наступление. Положение курьезно и выглядит как едкая сатира на человеческую самонадеянность и глупость, если вспомнить хвастливые заверения союзников в начало их вторжения. Но несмотря на комическую сторону дела, драма в целом глубоко трагична, и мы еще раз предлагаем читателю вдумчиво изучить факты, как они описываются в наших последних сообщениях, полученных здесь в воскресенье утром с пароходом «Америка»[119].
В Евпатории Омер-паша фактически блокирован со стороны суши. Численное превосходство в кавалерии позволяет русским расставлять свои пикеты и кавалерийские посты почти у самого города, патрулировать окрестности, отрезая тем самым пути снабжения, а в случае серьезной вылазки — отступать к своей пехоте. Таким образом, они делают то, что мы предвидели раньше — сковывают превосходящие по численности турецкие силы при помощи вчетверо или втрое меньшего, чем у турок, количества войск[120]. Поэтому Омер-паша ждет прибытия кавалерийских подкреплений, а тем временем он побывал в англо-французском лагере и сообщил союзникам, что в данный момент ничего предпринять не может и считает крайне желательным присылку подкреплений в количестве примерно 10000 французских войск. Подкрепления, несомненно, желательны, но не менее нужны они и самому Канроберу, который уже успел обнаружить, что в его распоряжении слишком много и в то же время слишком мало войск — слишком много для продолжения осады по старому методу и для обороны реки Черной, но недостаточно для того, чтобы форсировать Черную, отбросить русских в глубь полуострова и осадить Северное укрепление. Отправка 10000 человек в Евпаторию не дала бы туркам возможности начать успешные военные действия, вместе с тем их отсутствие поставило бы французскую армию в тяжелое положение как раз в такое время, когда весной с прибытием подкреплений предполагается начать кампанию.
В настоящее время с осадой дело обстоит и в самом деле очень плохо. Результаты ночной атаки зуавов 24 февраля оказались еще более плачевными, чем мы сообщали неделю тому назад. Из донесения Канробера видно, что он сам не понимал, что делает, когда отдавал приказ об этой атаке. Он говорит:
«Поскольку цель атаки была достигнута, наши войска отступили, ибо никто и не помышлял о том, чтобы закрепиться в пункте, который полностью простреливается противником».
Но какая же цель была достигнута? Зачем было предпринимать атаку, если пункт нельзя удержать? Совершенно незачем. Редут не был разрушен, да и не мог быть разрушен под огнем противника, даже если бы зуавы, как утверждалось в первом донесении, на какое-то время полностью им овладели, но зуавы этого не сделали. Русские решительно опровергают этот факт в своих донесениях, а Канробер даже не претендует на что-либо подобное. Для чего же в таком случае была предпринята эта атака? Дело вот в чем: Канробер, видя, что русские укрепляются на позиции, ставящей осаждающих в весьма затруднительное и в равной степени унизительное положение, не дал себе труда подумать и взвесить возможный исход операции и бросил войска в атаку. Это была настоящая бессмысленная бойня, которая останется позорным пятном на военной репутации Канробера. Единственным оправданием могло бы служить предположение, что французские войска жаждали начать штурм, и генерал решил дать им возможность получить некоторое представление о том, каким будет этот штурм. Но подобное оправдание дискредитирует Канробера не меньше, чем сама атака.
В результате. боя у Малахова кургана русские установили свое превосходство на участке непосредственно перед своими оборонительными сооружениями. Укрепление, расположенное на гребне высоты и подвергшееся безрезультатной атаке зуавов, русские назвали Селенгинским редутом в честь оборонявшего его полка. Воодушевленные результатом боя, они сразу же приняли меры к закреплению своего успеха. Селенгинский редут сейчас расширен и укреплен, на нем установлены орудия, несмотря на то, что их пришлось подтягивать под сильнейшим огнем осаждающих, и от него проведены контрапроши, вероятно, с целью построить перед редутом еще одно или два небольших укрепления. В другом месте, перед бастионом Корнилова, также построен ряд новых редутов в 300 ярдах впереди старых русских укреплений. Если верить прежним английским донесениям, то подобные действия покажутся невероятными: ведь нам все время говорили, что союзники уже давно выдвинули свои траншеи на более близкую от русских линий дистанцию. Но как нам удалось установить на основании авторитетного военного источника, примерно месяц тому назад французские линии находились все еще на расстоянии 400 ярдов от русских внешних укреплений, а английские — даже вдвое дальше. Теперь, наконец, корреспондент «Times» в сообщении от 16 марта признает, что до самого последнего времени английские траншеи находились еще на расстоянии 600–800 ярдов от русских и что батареи, готовые открыть огонь по неприятелю, были в действительности теми же батареями, которые открыли огонь 17 октября прошлого года! Вот как велики, оказывается, успехи в осаде, вот как далеко вперед выдвинуты траншеи, что стоило жизни двум третям английской армии!
При таких обстоятельствах оказалось вполне достаточно места для сооружения русскими новых укреплений в промежутке между двумя линиями батарей, и тем не менее сооружение их является беспримерным по смелости и искусству шагом, который когда-либо был предпринят осажденным гарнизоном. Это означает по существу закладку новой параллели против союзников на расстоянии в 300–400 ярдов от их укреплений, огромнейшего контрапроша против осаждающих, которые вследствие этого сразу же были вынуждены перейти к обороне, тогда как первое и основное условие всякой осады заключается в том, чтобы осаждающие держали в положении обороны осажденных. Таким образом, роли совершенно переменились, и русские добились серьезных преимуществ.
Какие бы грубые ошибки ни допустили русские инженеры и какие бы фантастические эксперименты ни проводили они под командованием Шильдера в Силистрии, здесь, в Севастополе, союзникам, видимо, приходится иметь дело с людьми другого сорта. Уменье быстро и правильно ориентироваться, оперативность, смелость и четкость в реализации замыслов, проявленные русскими инженерами при строительстве оборонительных линий вокруг Севастополя, постоянное внимание, направленное на защиту слабых мест обороны, как только их обнаруживал противник, великолепная организация системы огня, дающая возможность сосредоточить на любом участке фронта более сильный огонь, чем огонь противника, работы по сооружению второй, третьей и четвертой линий укреплений в тылу первой линии, — короче говоря, вся организация этой обороны была поставлена образцово. Сооружение за последнее время на Малаховом кургане и перед бастионом Корнилова выдвинутых вперед укреплений не имеет себе равных в истории осад и характеризует их организаторов как первоклассных специалистов в своей области. Справедливость требует добавить, что начальником инженерной службы в Севастополе является полковник Тотлебен, сравнительно мало известная фигура в русской армии. Однако не следует рассматривать оборону Севастополя как типичный образец русского инженерного искусства. Ближе к действительности — нечто среднее между Силистрией и Севастополем.
Как в Крыму, так и в Англии и Франции начинают теперь понимать, хотя и очень медленно, что нет никаких шансов взять Севастополь штурмом. Поставленная в затруднительное положение газета «Times» обратилась к «крупному военному авторитету» и узнала, что необходимо перейти в наступление, для чего следует либо форсировать Черную и соединиться с турецкой армией Омер-паши — будь то до или после сражения с русской обсервационной армией, — либо предпринять диверсию против Кафы, что-вынудило бы русских разделить свои силы. Поскольку, как предполагают, армия союзников насчитывает теперь 110000— 120000 человек, такие операции должны быть ей под силу. Но ведь Канробер и Раглан лучше, чем кто-либо, знают, насколько желательно было бы форсировать Черную и Соединиться с армией Омер-паши; к сожалению, однако, как мы неоднократно доказывали, у союзников на высотах под Севастополем нет и никогда не было 110000—120000 человек. На первое марта они насчитывали там не более 90000 годных к службе солдат. Что же касается экспедиции в Кафу, то русские ничего бы так не хотели, как увидеть войска союзников рассредоточенными в трех различных пунктах на расстоянии 60—150 миль от центрального пункта, и в такое время, когда ни в одном из двух удерживаемых союзниками сейчас пунктов они не располагают достаточными силами для выполнения поставленной перед ними задачи! «Крупный военный авторитет» явно издевался над «Times», всерьез советуя газете выступить за повторение экспедиции в Евпаторию!
Написано Ф. Энгельсом около 30 марта 1855 г.
Ф. ЭНГЕЛЬС
О ПОЛОЖЕНИИ В КРЫМУ
Лондон, 30 марта. Характер сообщений о ходе мирных переговоров каждый день меняется. Сегодня несомненен мир, завтра — война. Пальмерстон в газете «Post» [ «Morning Post». Ред.] грозит пушками и мечом — доказательство, что он в любой момент готов заключить мир. Наполеон приказывает своей прессе воспевать пальму мира — вернейшее доказательство, что он намерен продолжать войну. Ход событий в Крыму меньше всего позволяет говорить о близком падении Севастополя. В Евпатории Омер-паша фактически блокирован со стороны суши. Численное превосходство в кавалерии позволяет русским расставлять свои пикеты
