невыгодную позицию. Вполне возможно, однако, что русские с самого начала попытаются сковать союзников на реке Черной, бросив вместе с тем свои главные силы против Омер-паши, чтобы окружить и уничтожить его с помощью кавалерии, а затем повернуть все свои силы против англо-французов.
Написано Ф. Энгельсом около 11 мая 1855 г.
К. МАРКС
«MORNING POST» ПРОТИВ ПРУССИИ. — ВИГИ И ТОРИ
Лондон, 14 мая. Газета «Morning Post», частный орган Пальмерстона, поместила сегодня полную угроз в отношении Пруссии статью, в которой, между прочим, говорится:
«В апреле 1854 г. постановлением Тайного совета было дано разрешение ввозить в Соединенное королевство русские продукты на нейтральных судах. Пруссия с удивительной быстротой использовала это разрешение. Следующие статистические данные (взятые из официальных таблиц, представленных парламенту) показывают сравнительные итоги ввоза в Англию из указанной страны сала, конопли и льна за 1853 и 1854 годы. Размер увеличения ввоза за последний год ясно указывает на количество русских продуктов, нашедших себе дорогу на британский рынок через Мемель и Данциг, несмотря на нашу строгую блокаду русских портов на Балтийском море. Из Пруссии в Соединенное королевство было ввезено:
Эти цифры в достаточной степени показывают значение этой новой отрасли торговли для Пруссии. В результате Россия, несмотря на нашу блокаду, может так же свободно продавать свои продукты, как и в мирное время, в то время как мы должны переплачивать за них 50 процентов в виде пошлин и прибыли, получаемой прусскими купцами. Мы признаем, что наша теперешняя политика в корне непоследовательна. Но целительное средство следует искать не в отмене блокады вражеских портов, а в уничтожении, поскольку это в наших силах, сухопутной торговли, ведущейся через прусские владения».
Движение против аристократии в Англии может иметь лишь один непосредственный результат — поставить у кормила правления партию тори, то есть специфически аристократическую партию. Если же этого не произойдет, то движение неизбежно сведется прежде всего к нескольким вигским пошлостям, двум-трем мнимым административным реформам, не стоящим того, чтобы о них говорить. Заявление Лейарда о своем намерении внести резолюцию о «положении нации» и тот прием, который оно встретило в палате общин, вызвали к жизни митинги Сити. Но сразу же за митингами Сити последовало предложение Элленборо в палате лордов, посредством которого тори прибирают к рукам эту новую кампанию в пользу реформы и используют ее как средство попасть в министерство. Сам Лейард в своем предложении заменил слова «аристократическое влияние» на «семейное влияние», сделав тем самым уступку тори. Всякое движение вне парламента принимает внутри парламента форму ссоры между обеими фракциями правящего класса. В руках вигов Лига против хлебных законов стала орудием свержения тори[146]. В руках тори Ассоциация административной реформы становится средством свержения вигов. Не надо только забывать, что обе фракции, таким образом, приносили в жертву поочередно одну основу старого режима за другой, но сам режим — следует добавить — оставался в силе. Мы уже раньше высказывали мнение, что только тори бывают вынуждены идти на большие уступки, так как только при их правлении давление извне принимает угрожающий и даже революционный характер [См. настоящий том, стр. 96–97. Ред.]. Виги представляют собственно олигархию Англии, власть небольшого числа могущественных семей, таких как Сатерленды, Бедфорды, Карлейли, Девонширы и др. Тори представляют squireocracy, партию юнкеров, если хотите, хотя между английским сквайром и северогерманским юнкером существует большое различие. Тори поэтому являются хранителями всех староанглийских предрассудков в вопросах церкви и государства, протекционизма и антикатолицизма. Виги, просвещенные олигархи, без всяких колебаний отбрасывали предрассудки, которые мешали им осуществлять свое наследственное право на откуп государственных должностей. Благоволение вигов всегда сковывало движение буржуазии; благоволение тори постоянно толкало народные массы в объятия буржуазии, а та отдавала их в распоряжение вигов. В настоящий момент нет больше различия между вигами и тори, ибо последние представляют собой как бы плебс, а первые — haute volee [высшие слои. Ред.] аристократии. Старо-аристократическая фраза в ходу у аристократического плебса, а либеральная фраза — у аристократической знати. Но в действительности после того, как сошли со сцены старые тори (лорд Болингброк и др.), во главе партии тори неизменно стоят выскочки, такие как Питт, Аддингтон, Персивал, Каннинг, Пиль и Дизраэли. Homines novi [Новые люди, выскочки. Ред.] находились всегда в рядах тори. Когда Дерби (сам перебежчик из лагеря вигов) образовал свое министерство, то в составе его оказалось кроме самого Дерби не более двух знатных имен. Все остальные — простые сквайры и один литератор. Напротив, виги, которые ни минуты не колебались менять свои сюртуки и взгляды соответственно условиям времени, которые сами постоянно внешне обновлялись и преображались, не нуждались в новых людях. Они могли увековечить свои фамилии. Если бросить общий взгляд на английскую историю со времени «славной» революции 1688 г., то придешь к заключению, что все законы, направленные против народных масс, начиная с акта, превратившего парламент в семилетний[147], и кончая последним законом о работных домах[148] и новейшим фабричным законодательством, исходили от вигов. Но реакция вигов всегда осуществлялась в согласии с буржуазией. Реакция тори была направлена даже в большей мере против буржуазии, чем против народных масс. Вот почему виги прослыли либералами.
К. МАРКС
ЗАСЕДАНИЕ ПАЛАТЫ ЛОРДОВ
Лондон, 15 мая. Галереи палаты лордов были вчера после обеда переполнены еще до открытия заседания. Ожидалось интересное зрелище — обсуждение предложения лорда Элленборо и настоящее сражение между Ins и Outs [правительством и оппозицией. Ред.]. Кроме того, было любопытно собственными глазами посмотреть, как наследственные законодатели будут исполнять роль крестоносцев против аристократии. Исполнение было скверное. Актеры все время выходили из своей роли. Представление началось драмой, а закончилось фарсом. Во время мнимого сражения не была сохранена даже иллюзия, театральная иллюзия. С первого же взгляда видно было, что благородные бойцы старались сохранить в целости не только друг друга, но даже оружие, которым сражались.
Дебаты, поскольку они вращались вокруг критики ведения войны, были ниже уровня дебатов в любом Debating Club [дискуссионном клубе. Ред.] Лондона, и останавливаться на них хотя бы минуту значило бы даром терять время. Несколькими штрихами мы все же попытаемся показать, как благородные лорды разыгрывали роль защитников административной реформы, противников монополии аристократии на управление государством, как они откликнулись на митинги Сити. «Надлежащий человек на надлежащем месте!» — воскликнул лорд Элленборо. И в доказательство того, что каждый должен получать свой венец по заслугам и только по заслугам, он привел тот факт, что сам он (Элленборо) и лорд Хардуик потому сидят в палате лордов, что их отцы собственными заслугами проложили себе путь в палату пэров. Наоборот, это служит, кажется нам, примером того, как при помощи чужих заслуг, в данном случае заслуг своих отцов, можно добиться на всю жизнь не только какого-нибудь поста, но даже и звания законодателя Англии. Что же это за заслуги, с помощью которых Lord chief justice of the Queen’s Bench [лорд главный судья суда королевской скамьи. Ред.], старый Элленборо, и г-н Чарлз Йорк, отец лорда Хардуика, проложили себе путь в палату лордов? История эта поучительна. Покойный Элленборо, английский адвокат, затем судья, сумел в процессах по делам печати, по делам о заговорах и о полицейских шпионах, которые проходили при Питте и его преемниках, приобрести репутацию Джефриса en miniature [в миниатюре. Ред.]. Под его руководством special jury[чрезвычайные суды присяжных. Ред.]
в Англии приобрели такую славу, какой никогда не пользовались даже «jures probes et libres» [ «честные и свободные присяжные». Ред.] времен Луи-Филиппа. Таковы были заслуги старого Элленборо, и они проложили ему путь в палату лордов. Что касается г-на Чарлза Йорка, предка лорда Хардуика, то он превзошел старого Элленборо в отношении заслуг. Этот Чарлз Йорк, в течение двадцати лет член парламента от Кембриджа, был одним из тех избранных, которым Питт, Персивал и Ливерпул поручали «to do the dirty work for them» [ «делать за них грязную работу». Ред.]. Каждая из «лояльных» террористических мер того времени находила в нем своего Пиндара. В каждой петиции против открыто практиковавшейся продажи мест в палате общин он усматривал «якобинские козни». Каждое предложение против бесстыдной системы синекур в такое время, когда в Англии уже появился пауперизм, Чарлз Йорк объявлял покушением на «благословенный покой нашей святой религии». При каких же обстоятельствах праздновал этот Чарлз Йорк свое вознесение в палату лордов? Валхеренская экспедиция[149] привела в 1810 г. в Англии к событиям, аналогичным тем, которые в 1855 г. были вызваны крымской экспедицией. Лорд Порчестер внес в палату общин предложение назначить следственную комиссию. Чарлз Йорк резко возражал, говорил о заговорах, о возбуждении недовольства и тому подобное. Несмотря на это, предложение Порчестера было принято. Тогда Йорк решил лишить публику возможности ознакомиться с материалами следствия, настаивая, на основании старой нелепой парламентской привилегии, на том, чтобы галерея парламента была очищена от публики и корреспондентов. Это было сделано. Тогда некий г-н Гейл Джонс, председатель одного Debating Club Лондона, опубликовал сообщение, в котором говорилось, что на ближайшем заседании клуба будет обсужден вопрос о нарушении свободы печати и о грубом оскорблении общественного мнения Чарлзом Йорком. В ответ на это Чарлз Йорк обвинил Гейла Джонса перед лицом палаты общин в оскорблении члена парламента и в нарушении «привилегии парламента», после чего Джонс вопреки всем английским законам, прямо с заседания палаты, без суда и следствия, был отправлен в Ньюгейтскую тюрьму, «чтобы содержаться там под стражей, пока это будет угодно общинам». Совершая эти геройские подвиги, Чарлз Йорк кичился своей независимостью. Он, видите ли, действует лишь как порядочный «сельский дворянин», как «друг короля», как «лояльный антиякобинец». Между тем не прошло и трех недель после закрытия галереи по настоянию Йорка, как стало известно, что он успел уже предъявить свой счет министерству Персивала и выторговал себе пожизненную синекуру Teller of the Exchequer [контролера казначейства. Ред.] (нечто вроде «хранителя зеленого воска»), иначе говоря пожизненный доход в 2700 ф. ст. ежегодно. Приняв эту синекуру, Чарлз Йорк должен был явиться к своим избирателям в Кембридж для переизбрания. На избирательном собрании его приветствовали свистом, шиканьем, гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, и он вынужден был бежать. В качестве компенсации за неудачу Персивал возвел его в звание пэра. Таким путем превратился Чарлз Йорк в лорда и таким путем, — поучает лорд Элленборо лорда Пальмерстона, — заслуги должны получать признание в хорошо налаженном государственном аппарате. Не считая этих наивных и характерных
