Средняя колонна французов, которая должна была обойти Малахов курган с фланга, выполнила свою задачу и проникла в русские укрепления; однако другие две колонны не смогли пробиться под обрушившимся на них градом картечи и ружейных пуль. Каждая колонна состояла из бригады в четыре батальона; вторая бригада каждой дивизии находилась на второй линии, тогда как гвардия составляла общий резерв. Таким образом, в распоряжении командующего имелось около 4 дивизий, или 20000 человек. Войска второй линии были брошены на поддержку первой атаки, по безрезультатно. Наконец, в бой ввели гвардейцев, но и они были остановлены, а затем отброшены. В распоряжении командующего оставалось лишь два батальона. Было уже половина девятого. Бригада, составившая среднюю колонну, проникла в русские укрепления, но была выбита из них. Во всех пунктах французы были отброшены с большими потерями, а свежих сил под рукой не было. Так же безуспешно наступали и англичане. Пелисье отдал приказ об отступлении, которое, по его словам, было проведено «с достоинством».
На участке атаки англичан, головные колонны насчитывали лишь по 1800 человек каждая; на 1000 человек меньше, чем французские. Из этих 1800 человек 1000 человек предназначались для боя, а 800 человек для выполнения необходимых работ. На второй линии позади каждой колонны находился остаток войск бригады, из которой она была выделена, в составе 1200–1400 человек. На третьей линии позади своих первых бригад были расположены вторые бригады каждой дивизии. Наконец, гвардейцы и горношотландские войска (первая дивизия) составляли общий резерв. Таким образом, из общего количества английской пехоты, сосредоточенной в районе операции, лишь 7200 человек предполагалось бросить в первую атаку и из них только 4000 могли действительно принять участие в бою. Столь малочисленный состав первых колонн объясняется отчасти традицией британской армии, отчасти — привычкой англичан наступать развернутым строем. Все донесения позволяют сделать вывод, что англичане и в этом случае наступали развернутым строем, сделав себя без всякой пользы хорошей мишенью для картечи противника. Трудности, которые обусловливались построением войск в четыре линии, расположенные одна за другой в узких и иррегулярных траншеях, с самого начала создали большой беспорядок, нанесли вред и привели бы к полнейшему хаосу, если бы борьба приняла сколько-нибудь серьезный характер. Первая и третья колонны (считая справа налево) должны были обойти Редан с флангов, а вторая — атаковать его выступающий угол, как только первая и третья колонны достигнут своей цели. Четвертая, или самая левая, колонна должна была вести атаку в направлении оконечности внутренней гавани.
Когда был дан сигнал, английские колонны, так же как и французские, двигались еще к указанным им позициям. Первая колонна все же продвинулась за бруствер траншей и сразу попала под убийственный картечный огонь. Войска, ряды которых смешались при подъеме на бруствер, никак не могли построиться в боевой порядок. Командир этой колонны полковник Ией звал уже горниста, чтобы приказать ему дать сигнал об отходе, но горниста не нашли, и войска продолжали двигаться вперед в полном беспорядке. Некоторые солдаты проникли в завалы, окружающие Редан, но это не дало никаких результатов. Большая часть колонны сразу же отступила, ища укрытия в траншеях. Третья колонна выступила на минуту или две позднее. Она сбилась с пути и атаковала Редан в лоб вместо обхода его с фланга. С трудом продвигалась она вперед под убийственным градом снарядов, но строй был нарушен, и через несколько минут колонна отступила в полном беспорядке. Так закончилась атака на Редан, прежде чем какая-либо часть сложных резервов лорда Раглана успела прийти на помощь. Вторая колонна была так ошеломлена этим внезапным поражением войск, которые должны были поддержать ее с флангов, что даже не вышла из траншей. Одной только четвертой колонне удалось закрепиться на кладбище и в окружающих его домах. Здесь около 1800 человек держались в течение целого дня; они не могли отойти, так как местность в тылу у них была открыта и находилась под перекрестным огнем русских. Англичане сражались как могли до 9 часов вечера, а затем отошли под покровом темноты. Потери их составляют более трети всего состава. Так закончилось большое наступление Пелисье на Корабельную слободу. Решение об этой операции было принято поспешно, еще более поспешно, в самый последний момент, оно было коренным образом изменено, и операция проведена исключительно бездарно. Прав был тот русский офицер, который спросил одного английского офицера во время перемирия 19 июня: «Уж не пьяны ли были вчера ваши генералы, когда они командовали штурмом?»
К. МАРКС
ИЗ ПАРЛАМЕНТА: ПРЕДЛОЖЕНИЯ РОБАКА И БУЛВЕРА
Лондон, 11 июля. Предложение Робака выразить порицание всем членам прежнего коалиционного кабинета предполагается обсудить, как известно, в следующий вторник. В то время, как в Бирмингеме, Шеффилде, Ньюкасле и в других местах организуются многочисленные митинги для поддержки его предложения и одновременно во всех уголках Лондона открыто собираются подписи под петициями по этому вопросу, члены парламента бегут в Париж, в Неаполь, в свои поместья, чтобы уйти от голосования. Стремясь остановить это бегство, всячески поддерживаемое Пальмерстоном, Робак потребовал вчера полномочий на проведение в следующий вторник в палате общин «Call». «Call» является старой парламентской процедурой, преданной забвению со времени дебатов об эмансипации католиков. Она состоит в том, что при открытии заседания перечисляются имена всех членов парламента. Неявившиеся подлежат аресту парламентским приставом, должны публично извиниться перед собравшимся парламентом, и на. них накладывается определенный денежный штраф. Однако палата общин большинством в 133 голоса против 108 отказала Робаку в применении принудительной меры «Call». Нет ничего более характерного для английского парламента и являющихся его рупором печатных органов, чем отношение к предложению Робака. Предложение исходит не от члена «официальной» оппозиции — ив этом видят его первый порок. Оно направлено не только против членов нынешнего кабинета, но и против членов прошлого кабинета. Поэтому оно не является чисто партийным маневром. Это предложение объявляет, что грехи прежнего министерства еще не искупаются созданием нового министерства. Оно является предпосылкой предложения о привлечении к ответственности, и в этом усматривается второй большой норок предложения. Официальная оппозиция желает вести парламентскую борьбу, разумеется, лишь «в рамках смены министров». Она далека от того, чтобы вести борьбу по вопросу об ответственности министров. Клика Outs [оппозиции. Ред.] не менее ревниво заботится о сохранении министерского всемогущества, чем клика Ins [правительственная. Ред.]. Искусство парламентской борьбы как раз в том и заключается, чтобы в рукопашной схватке ударить не по должности, а лишь по человеку, который в данный момент ее занимает, и притом ударить так, чтобы он был в состоянии подняться в качестве кандидата в министры сразу же после того, как он пал в качестве министра. Олигархия увековечивает себя не при помощи постоянного сохранения власти в одних и тех же руках, но тем, что она попеременно выпускает власть из одной руки, чтобы подхватить ее тут же другой. Поэтому тори так же недовольны предложением Робака, как и виги.
Что касается печати, то решающим здесь является позиция «Times». Какая газета громче всех ратовала за учреждение комиссии Робака, пока эту комиссию можно было использовать, чтобы, с одной стороны, вызвать смену министров, а с другой — дать выход общественным страстям? Но с того момента, как Робак пошел дальше и, опираясь на результаты работы своей комиссии, стал угрожать порицанием со стороны парламента всем членам коалиционного кабинета, какая газета хранит более упорное молчание, чем «Times»? Предложения Робака для нее не существует, вчерашнее происшествие в парламенте по поводу «Call» ее не касается, о митингах в Бирмингеме, Шеффилде и т. д. нет ни слова на ее столбцах. Сам Робак, разумеется, не Брут; с одной стороны, он видел, как скупо виги платили за его долголетнюю службу, с другой — за ним стоят его избиратели. Он является представителем округа со значительным количеством избирателей, которым он должен платить популярностью, поскольку не может платить наличными. Наконец, роль современного Варвика, парламентского «делателя королей» не могла не быть по душе честолюбивому, но до сих пор едва ли преуспевающему адвокату. Тори как оппозиция не могут, разумеется, вести борьбу против предложения Робака таким же способом, как и виги. Они стараются поэтому его опередить. В атом секрет предложения Булвера о вынесении вотума недоверия министерству на основании удивительных разоблачений лорда Джона Рассела о Венской конференции. Предложение Булвера вращается целиком «в рамках смены министров». Оно вырывает судьбу министерства из рук Робака. Если его предложение пройдет, это будет означать, что тори свергли вигов, а раз тори овладеют министерством, то их обычное «великодушие» не позволит им воспользоваться своей победой и поддерживать дальше Робака. Но хитрость тори дает одновременно возможность и Пальмерстону прибегнуть к старым парламентским приемам. Отставка Рассела — добровольная или вынужденная — парирует предложение Булвера, как Булвер парировал предложение Робака. Отставка Рассела неминуемо привела бы к падению кабинета Пальмерстона, если бы она произошла не в самом конце сессии. Теперь же, наоборот, она может продлить существование его кабинета. Если это будет так, значит ни один английский министр до Пальмерстона не использовал так ловко и так удачно ропот народа для того, чтобы навязать себя парламентским партиям, а мелкие парламентские интересы, фракции и формальности для того, чтобы навязать себя народу. Он похож на того заколдованного старца, которого Синдбад-мореход никак не мог скинуть, после того как однажды позволил ему взобраться к себе на плечи.
К. МАРКС
ИЗ ПАРЛАМЕНТА: ПРЕДЛОЖЕНИЕ БУЛВЕРА, ИРЛАНДСКИЙ ВОПРОС
Лондон, 13 июля. Людям, не посвященным в тайны юриспруденции, трудно понять, каким образом в самых простых судебных процессах неожиданно встают правовые вопросы, которые возникают не из существа данного судебного дела, а из предписаний и формул судопроизводства. Умение оперировать этими правовыми формулами делает человека адвокатом, как умение отправлять церковные обряды делает человека брамином. Как в процессе развития религии, так и в процессе развития права форма превращается в содержание. Но ту роль, которую в судах играет судопроизводство, в законодательных органах играют порядок дня и регламент. История аграрного законодательства показывает, что старые римские олигархи, творцы крючкотворства в судебном процессе, первые применили крючкотворство в законодательной процедуре. Но и в том и в другом отношении Англия их превзошла. Технические трудности при постановке того или иного предложении в порядок дня, различные метаморфозы, которые приходится претерпевать биллю, чтобы стать законом; правила, позволяющие противнику предложения не впускать его в парламент, а противнику билля не выпускать его из парламента, — все
