улице Лепелетье, будучи совершено исключительно итальянцами, лишь оттенило еще ярче любовь Франции к Луи-Наполеону, сам Луи-Наполеон поспешил в Corps Legislatif [Законодательный корпус. Ред.] и там публично заявил, что заговор носил национальный характер и что поэтому необходимы новые «репрессивные законы», для того чтобы удержать Францию в подчинении. Те законы, которые уже внесены на обсуждение и во главе которых фигурирует loi des suspects[289], являются не чем иным, как точным повторением мероприятий, применявшихся в первые дни coup d’etat. Однако тогда они были возвещены как временно необходимые меры, теперь же их провозгласили в качестве органических законов. Таким образом, сам Луи-Наполеон заявляет, что Империя может увековечить свое существование только с помощью тех же гнусностей, посредством которых она была произведена на свет, что все ее претензии на более или менее респектабельные формы правильно функционирующего правительства должны быть отброшены и что окончательно миновало время, когда народ угрюмо повиновался господству Общества вероломного узурпатора[290].
Незадолго до осуществления coup d’etat Луи-Наполеон ухитрился собрать из всех департаментов, преимущественно из сельских округов, адреса, направленные против Национального собрания и выражавшие неограниченное доверие президенту. Так как в настоящее время этот источник исчерпан, то не остается ничего другого, как обратиться к армии. Адреса от военных, в одном из которых зуавы «почти сожалеют, что им не представилось случая каким-либо ярким образом проявить свою преданность императору», являются попросту неприкрытым провозглашением господства преторианцев[291] во Франции. Разделение Франции на пять больших военных пашалыков, с пятью маршалами во главе, под верховным контролем Пелисье в качестве главного маршала[292], есть лишь простой вывод из этой предпосылки. В свою очередь, учреждение Тайного совета, который в то же самое время должен действовать в качестве Совета на случай регентства какой-нибудь Монтихо и составлен из таких карикатурных типов, как Фульд, Морни, Персиньи, Барош и им подобные, показывает Франции, какого рода режим приберегают для нее эти новоявленные государственные мужи. Учреждение этого Совета, наряду с семейным примирением, возвещенным изумленному миру письмом Луи-Наполеона в «Moniteur», в силу которого экс-король Вестфалии Жером назначается председателем государственных советов в отсутствие императора, — все это, как было правильно замечено, «похоже на то, что пилигрим готов отправиться в опасное странствие»[293]. В какую же новую авантюру собирается пуститься герой Страсбурга[294]? Иные говорят, что он хочет облегчить себе душу кампанией в Африке; другие — что он намеревается вторгнуться в Англию. Что касается первого плана, то он напоминает одно из его прежних намерений лично отправиться под Севастополь[295]; однако теперь, как и тогда, его осторожность могла бы оказаться лучшей частью его доблести [Шекспир. «Король Генрих IV», часть I, акт V, сцена четвертая. Ред.]. Что же касается любых враждебных действий против Англии, то они лишь показали бы Бонапарту, насколько он изолирован в Европе, подобно тому как покушение на улице Лепелетье показало, насколько он изолирован во Франции. Содержащиеся в адресах французской военщины угрозы против Англии окончательно похоронили англо-французский союз, давно уже находившийся in articulo mortis [при последнем издыхании. Ред.]. Пальмерстоновский билль об иностранцах[296] только поможет довести и без того уязвленную гордость Джона Буля до крайнего возмущения. Что бы ни предпринял Бонапарт — а так или иначе он должен попытаться восстановить свой престиж, — он только ускорит свою гибель. Он приближается к концу своей странной, преступной и пагубной карьеры.
К. МАРКС
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС ВО ФРАНЦИИ
Излишне доказывать, что с трудом удерживаемая Луи-Наполеоном власть, еще позволяющая ему называть себя императором французов, сильно пострадает, когда торговый кризис, который в других странах уже пошел на убыль, достигнет во Франции своего кульминационного пункта. Симптомы приближения этого кульминационного пункта в настоящее время следует искать главным образом в положении Французского банка и французских рынков сельскохозяйственных продуктов. Отчет Банка за вторую неделю февраля, сравнительно с последней неделей января, даст следующие характерные цифры:
Сокращение денежного обращения __ 8 776 400 франков
Сокращение вкладов __ 29 018 054»
Сокращение операций по учету векселей в Банке __ 47 746 641»
Сокращение операций по учету векселей в отделениях __ 23 264 271»
Общее сокращение операций по учету векселей __ 71 010 912»
Рост просроченных векселей __ 2 761 435»
Рост металлического запаса __ 31 508 278»
Рост премий, выплаченных на покупку золота и серебра __ 3 284 691»
Во всех торговых странах с сокращением торговой деятельности увеличился металлический запас банков. В той же мере, в какой промышленная жизнь ослабевала, положение банков в общем становилось прочнее, и потому накопление металлического запаса в подвалах Французского банка могло бы показаться только лишним примером своеобразного экономического явления, наблюдаемого как здесь, в Нью-Йорке, так и в Лондоне и в Гамбурге. Однако в движении металлического запаса во Франции есть одна отличительная черта, а именно, рост премий, выплаченных на покупку золота и серебра, до суммы в 3284691 фр., в то время как общая сумма, израсходованная на это Французским банком за февраль, достигает цифры в 4438549 франков. Серьезное значение этого факта становится ясным из следующего сравнения:
Премии, выплаченные Французским банком на покупку золота и серебра
Февраль 1858 г __ 4 438 549 франков
Январь 1858 г __ 1 153 858»
Декабрь 1857 г __ 1 176 029»
Ноябрь 1857 г __ 1 327 443»
Октябрь 1857 г __ 949 656»
С 1 января по 30 июня 1856 г __ 3 100 000»
С 1 июля до 11 декабря 1856 г __ 3 250 000»
С 1 июля до 31 декабря 1855 г __ 4 000 000»
Таким образом, мы видим, что премии, выплаченные в феврале с целью получить временное искусственное увеличение металлического запаса в Банке, составляют сумму, почти равную той, которая была израсходована для этой we цели в точение четырех месяцев, с октября 1857 по январь 1858 г., и превышают все количество премий, выплаченных за шесть месяцев в 1856 и 1855 гг., в то время как общая сумма премий, выплаченных с октября 1857 по февраль 1858 г., достигающая цифры в 9045535 фр., почти в полтора раза превышает сумму премий, выплаченных за весь 1856 год. Это значит, что, несмотря на кажущийся избыток средств, металлический запас Банка сейчас в действительности меньше, чем был за последние три года. Банк вовсе не перегружен металлическим запасом, и прилив его лишь искусственно повышен до необходимого уровня. Уже одного этого факта достаточно для доказательства того, что во Франции торговый кризис еще не вступил в фазу, которую он уже миновал в Соединенных Штатах, в Англии и на севере Европы. Как показывает одновременное сокращение денежного обращения и операций по учету векселей, общая торговая депрессия во Франции уже налицо; но настоящий крах еще впереди, о чем свидетельствует сокращение вкладов и увеличение количества просроченных векселей при одновременном росте премий на закупленное золото и серебро.
Банк был вынужден также объявить, что значительная часть его собственных новых акций, пока еще не оплаченных полностью, будет продана. Кроме того, правительство сделало Банк генеральным подрядчиком всего железнодорожного строительства во Франции, и ему приходится в определенные промежутки времени выдавать железнодорожным компаниям крупные ссуды, которые только за январь и февраль составили сумму в 50000000 франков. Правда, взамен этих ссуд Банк получил боны компаний, которые он имеет право продать, если сможет. Но настоящий момент исключительно неблагоприятен для такой продажи, и еженедельные отчеты железных дорог, показывающие непрерывное падение их доходов, рисуют далеко не радужные перспективы на этот счет. За январь, например, сравнительно с тем же месяцем 1857 г., доходы Орлеанской железной дороги сократились на 21 %, Восточной — на 18 %, Лионской — приблизительно на 11 % и Западной — на 14 %.
Хорошо известен факт, что сопротивление, которое оказывает покупатель смене низких цен высокими, а еще более сопротивление, которое оказывает продавец смене высоких цен низкими, всегда очень значительно; известно также, что часто бывают более или менее длительные промежутки, в течение которых продажи затруднены, а цены низки, пока, наконец, с неодолимой силой не выявится тенденция рынка в том или другом направлении. Эпизодическая борьба подобного рода между владельцами товаров и покупателями не представляет ничего необычайного; но такой затяжной борьбы между французскими купцами и французскими потребителями, какая длится уже с начала ноября и по сей день, еще, кажется, не бывало в истории цен. В то время как французская промышленность страдает от застоя, множество рабочих находится без работы, средства к существованию у всех сократились, а цены, которые в других странах упали в среднем с 30 до 40 %, во Франции все еще держатся на спекулятивном уровне периода, предшествовавшего всеобщему кризису. Если нас спросят, каким путем было достигнуто это экономическое чудо, то ответ будет простой: под давлением правительства Французский банк был дважды вынужден пролонгировать векселя и ссуды, уже подлежавшие оплате, и, таким образом, накопленные в его подвалах средства французского народа пошли прямо или косвенно на поддержание вздутых цен в ущерб этому же французскому народу. По-видимому, правительство воображает, что путем такого чрезвычайно простого процесса — распределения банкнот повсюду, где в них нуждаются, — можно окончательно предотвратить катастрофу. На самом же деле в результате этого трюка получилось, с одной стороны, обострение, нужды потребителей, уменьшение средств которых не сопровождалось снижением цен, а с другой стороны, колоссальное накопление товаров на таможенных складах, которые, будучи, в конце концов, по необходимости выброшены на рынок, обесценятся в силу своего собственного количества. Заимствованный из одного официального французского издания нижеследующий перечень сравнительного количества товаров, накопившихся на французских таможенных складах к концу декабря 1857, 1856 и 1855 гг., не оставит никаких сомнений насчет того катастрофического самоурегулирования цен, какое еще ожидает Францию в будущем: [Метрический квинтал равен 100 кг. Ред.]
Впрочем, в торговле хлебом борьба за цены уже окончилась полным поражением товаровладельцев. И все же их потери имеют гораздо меньше значения, чем общее положение земледельческого населения Франции при нынешней конъюнктуре. Недавно на собрании французских сельских хозяев было констатировано, что средняя цена на пшеницу по всей Франции равнялась 31 фр. 94 сант. за гектолитр (приблизительно 23/4 бушеля) в конце января 1854 г., 27 фр. 24 сант. в этот же месяц 1855 г., 32 фр. 46 сант. в январе 1856 г., 27 фр. 9 сант. в январе 1857 г. и 17
