более, что Гегель в отличие от своих учеников не делал добродетели из невежества, а был одним из образованнейших людей всех времен. Он первый пытался показать развитие, внутреннюю связь истории, и каким бы странным ни казалось нам теперь многое в его философии истории, все же грандиозность основных его взглядов даже и в настоящее время еще поразительна, особенно если сравнить с ним его предшественников или тех, кто после него отваживался пускаться в общие размышления об истории. В «Феноменологии», в «Эстетике», в «Истории философии»[302] — повсюду красной нитью проходит это великолепное понимание истории, и повсюду материал рассматривается исторически, в определенной, хотя и абстрактно извращенной, связи с историей.
Это составившее эпоху понимание истории было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического воззрения, и уже благодаря этому была дана исходная точка также для логического метода. Если эта забытая диалектика, даже с точки зрения «чистого мышления», привела к таким результатам, если она к тому же, как бы играючи, покончила со всей прежней логикой и метафизикой, то, значит, в ней во всяком случае было что-то большее, чем просто софистика и схоластические изощрения. Но критика этого метода была нелегкой задачей; вся официальная философия боялась и теперь еще боится взяться за нее.
Маркс был и остается единственным человеком, который мог взять на себя труд высвободить из гегелевской логики то ядро, которое заключает в себе действительные открытия Гегеля в этой области, и восстановить диалектический метод, освобожденный от его идеалистических оболочек, в том простом виде, в котором он и становится единственно правильной формой развития мысли. Выработку метода, который лежит в основе марксовой критики политической экономии, мы считаем результатом, который по своему значению едва ли уступает основному материалистическому воззрению.
Критику политической экономии, даже согласно выработанному методу, можно было проводить двояким образом: исторически или логически. Так как в истории, как и в ее литературном отражении, развитие в общем и целом происходит также от простейших отношений к более сложным, то историческое развитие политико-экономической литературы давало естественную руководящую нить, которой могла придерживаться критика; при этом экономические категории в общем и целом появлялись бы в той же последовательности, как и в логическом развитии. Эта форма на первый взгляд имеет преимущество большей ясности, так как тут прослеживается действительное развитие, но на самом деле она была бы в лучшем случае только более популярной. История часто идет скачками и зигзагами, и если бы обязательно было следовать за ней повсюду, то пришлось бы не только поднять много материала незначительной важности, но и часто прерывать ход мыслей. К тому же нельзя писать историю политической экономии без истории буржуазного общества, а это сделало бы работу бесконечной, так как отсутствует всякая подготовительная работа. Таким образом, единственно подходящим был логический метод исследования. Но этот метод в сущности является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей. С чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс, причем каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической формы.
При этом методе мы исходим из первого и наиболее простого отношения, которое исторически, фактически находится перед нами, следовательно, в данном случае из первого экономического отношения, которое мы находим. Это отношение мы анализируем. Уже самый факт, что это есть отношение, означает, что в нем есть две стороны, которые относятся друг к другу. Каждую из этих сторон мы рассматриваем отдельно; из этого вытекает характер их отношения друг к другу, их взаимодействие. При этом обнаруживаются противоречия, которые требуют разрешения. Но так как мы здесь рассматриваем не абстрактный процесс мышления, который происходит только в наших головах, а действительный процесс, некогда совершавшийся или все еще совершающийся, то и противоречия эти развиваются на практике и, вероятно, нашли свое разрешение. Мы проследим, каким образом они разрешались, и найдем, что это было достигнуто установлением нового отношения, две противоположные стороны которого нам надо будет развить и т. д.
Политическая экономия начинает с товара, с того момента, когда продукты обмениваются друг на друга отдельными людьми или первобытными общинами. Продукт, вступающий в обмен, является товаром. Но он является товаром только потому, что в этой вещи, в этом продукте, завязывается отношение между двумя лицами, или общинами, отношение между производителем и потребителем, которые здесь уже более не соединены в одном и том же лице. Здесь мы сразу имеем перед собой пример своеобразного явления, которое проходит через всю политическую экономию и порождает в головах буржуазных экономистов ужасную путаницу: политическая экономия имеет дело не с вещами, а с отношениями между людьми и в конечном счете между классами, но эти отношения всегда связаны с вещами и проявляются как вещи. Эта связь, о которой в отдельных случаях лишь догадывался тот или другой экономист, впервые была раскрыта Марксом во всем ее значении для всей политической экономии, и благодаря этому труднейшие вопросы он сделал такими простыми и ясными, что понять их смогут теперь даже буржуазные экономисты.
Если мы рассматриваем товар с его различных сторон и к тому же товар в его вполне развитой форме, а не в том состоянии, когда он еще с трудом развивается в первобытной меновой торговле между двумя первобытными общинами, то он нам представляется с двух точек зрения: потребительной стоимости и меновой стоимости. И тут мы тотчас вступаем в область экономических споров. Кто хочет иметь яркий пример того, что немецкий диалектический метод на своей теперешней ступени развития по меньшей мере настолько же превосходит старый, пошло-болтливый метафизический метод, насколько железные дороги превосходят транспортные средства средневековья, тот пусть прочтет у Адама Смита или у какого-либо другого официального экономиста с именем, какие мучения причиняет этим господам меновая стоимость и потребительная стоимость, как трудно им четко отделить одну от другой и понять каждую в ее своеобразной определенности, а затем сопоставит все это с ясным, простым изложением данного вопроса у Маркса.
После того как проанализированы потребительная и меновая стоимости, товар предстает как непосредственное единство обеих, в том виде, как он вступает в процесс обмена. Какие противоречия тут возникают, читатель может найти на стр. 20–21. Заметим только, что эти противоречия имеют не только абстрактный, теоретический интерес, но одновременно отражают и те трудности, которые проистекают из природы непосредственного менового отношения, из простой меновой торговли, отражают те невозможности, на которые неизбежно наталкивается эта первая грубая форма обмена. Разрешение этих невозможностей заключается в том, что свойство представлять меновую стоимость всех других товаров переносится на специальный товар — деньги. Деньги или простое обращение рассматриваются затем во второй главе, а именно: 1) деньги как мера стоимостей, причем тут же стоимость, измеряемая в деньгах, цена, получает свое более близкое определение, 2) как средство обращения и 3) как единство обоих определений, как реальные деньги, как представитель всего материального буржуазного богатства. Этим заканчивается изложение первого выпуска, переход же денег в капитал оставляется для второго выпуска.
Мы видим, что при этом методе логическое развитие вовсе не обязано держаться только в чисто абстрактной области. Наоборот, оно нуждается в исторических иллюстрациях, в постоянном соприкосновении с действительностью. Поэтому здесь и приводятся в большом разнообразии эти примеры как в виде указаний на действительный исторический ход вещей на разных ступенях общественного развития, так и в виде указаний на экономическую литературу, имеющих целью проследить с самого начала процесс выработки ясных определений экономических отношений. Критика отдельных, более или менее односторонних или запутанных воззрений в основном дана уже в самом логическом развитии и может быть изложена кратко.
В третьей статье мы перейдем к экономическому содержанию самой книги.
К. МАРКС
БРИТАНСКАЯ ТОРГОВЛЯ
Британское министерство торговли только что опубликовало отчет об экспорте за первые шесть месяцев нынешнего года, тогда как его таблица объявленной стоимости импорта охватывает только пять месяцев, по 31 мая включительно[303]. Сравнивая соответствующие периоды 1858 и 1859 гг., мы находим, что, за некоторыми небольшими, не заслуживающими упоминания исключениями, британский импорт из Соединенных Штатов вообще уменьшился, по крайней мере по стоимости, тогда кар; британский экспорт в эту страну возрос, как по количеству, так и по стоимости. Для иллюстрации этого факта мы приводим из официального отчета следующие таблицы:
Отчет о британском экспорте показывает вообще увеличение не только в сравнении с 1858, но и с 1857 г., как видно из следующей таблицы:
Британский экспорт за шесть месяцев, по 30 июня включительно
1857 __ 60 826 881 ф. ст.
1858 __ 53 467 804 ф. ст.
1859 __ 63 003 159 ф. ст.
При более близком рассмотрении, однако, становится очевидным, что общее повышение стоимости экспорта 1859 г. сравнительно с 1857 г. является результатом расширения торговли с Индией и что, более того, произошло бы уменьшение общей суммы британской экспортной торговли 1859 г., по сравнению с 1857 г., больше чем на 2000000 ф. ст., если бы Индия с избытком не восполнила этот дефицит. Следовательно, на мировом рынке еще не совсем исчезли следы кризиса 1857 года. Наиболее важной и удивительной чертой отчета министерства торговли, без сомнения, является быстрое развитие британской экспортной торговли с Ост-Индией. Сначала проиллюстрируем этот факт официальными цифровыми данными:
Экспорт в Британскую Ост-Индию за шесть месяцев, по 30 июня включительно
Если мы припомним, что примерно в течение 16 лет, с 1840 по 1856 г., британская экспортная торговля с Индией была обычно устойчивой, хотя по временам имело место как небольшое повышение, так и заметное падение ниже средней цифры в 8000000 ф. ст., то покажется поразительным, что эта устойчивая торговля за короткий промежуток в два года удвоилась и что неожиданный рост имел место в период ожесточенного восстания рабов[304]. Вопрос, происходит ли это расширение торговли только вследствие временных обстоятельств или оно стоит в связи с подлинным развитием индийского спроса, получает особый интерес в связи с нынешней финансовой конъюнктурой в Индии, которая принуждает британское правительство
