подошел бы, развернутый в линию, ко второму, тоже развернутому эшелону на дистанцию длины фронта роты, а затем, разбившись поротно, проходил через образованные вышеуказанным способом интервалы. Если первый эшелон отходит только из-за недостатка боевых припасов, когда его ряды не расстроены и нет оснований опасаться немедленной атаки, тогда такой маневр можно, пожалуй, совершить беглым шагом; но для активного противника это был бы самый удобный момент, чтобы двинуть вперед свои главные силы. Здесь же все это было проделано даже не по уставу. Первый эшелон тотчас же разбился по-ротно, и в этом построении, к тому же весьма неряшливо выполненном, ему пришлось отходить целых 200 шагов без всякого стрелкового прикрытия.
6-й и 40-й ланкаширские батальоны открыли теперь, в свою очередь, частый огонь, причем на этот раз огонь был более равномерным и насыщенным, чем у первых двух батальонов. Когда каждый сделал примерно по 4–5 выстрелов (артиллерия все время вела огонь с правого фланга каждого первого эшелона), раздался сигнал отбоя, и первая часть маневров на этом окончилась. До сих пор полковник Мак-Мердо рассматривал свою бригаду как отдельное соединение, самостоятельно вступившее в бой с предполагаемым противником; расположение и маневрирование войск были направлены против лежащей перед ними местности, занятой неприятелем. С этого момента он выстроил все четыре батальона в одну линию, которая должна была действовать в качестве первого эшелона какого-то более крупного отряда. Ограниченность пространства не позволяла ему теперь считаться с особенностями лежащей перед ним местности, и, чтобы удержать волонтеров собранными вместе для маневрирования всей массой войск, он не принимал также во внимание весь более дальний огонь стрелковых цепей.
Сначала первый эшелон произвел перемену фронта захождением влево, благодаря чему он оказался на продолжении вышеупомянутой северной лощины. Остальные батальоны развернулись в линию слева от него, и вся линия открыла частый огонь. Затем всю линию начали все больше и больше растягивать влево, для чего батальоны правого фланга один за другим по-ротно отделялись, маршировали позади фронта на левый фланг и там снова выстраивались. После того как левый фланг был таким образом растянут почти до леска у западной стены парка, линия фронта, начиная с правого фланга, была оттянута назад, описав при этом четверть окружности, причем осью захождения служил левый фланг. За исключением левофлангового батальона, это движение было выполнено, как обычно, посредством построения батальонов в колонны на четверть дистанции, с последующим переходом на новое направление и развертыванием на нем, при этом очень быстро и в полном порядке, несмотря на крутой косогор. В тот момент, когда батальоны вновь развертывались, я проходил как раз вдоль фронта 40-го ланкаширского батальона, видел, как роты выходили на линию фронта, и должен сказать, что даже самые лучшие из наших линейных войск на континенте выполнили бы это, быть может, более элегантно и «молодцевато», но наверняка не так спокойно и быстро. Во время перестроения полковник Мак-Мердо несколько раз громко выражал батальону свое полное одобрение. 6-й ланкаширский батальон также развернулся быстро и в полном порядке; мне приходилось видеть, как французские линейные войска исполняли этот маневр гораздо неряшливее.
После нескольких залпов бригада слева поэшелонно двинулась вперед, с дистанциями в 100 шагов между батальонами, затем остановилась и беглым шагом построилась в каре. Местами это было исполнено не особенно четко, так как во время движения через кустарник ряды несколько расстроились. Батальоны снова развернулись, выдвинулись на линию левофлангового батальона, дали каждый по залпу, в общем довольно стройному, и затем вся бригада, выстроенная в одну линию, двинулась вперед. Мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь из столь многочисленных в Германии офицеров, придерживающихся взгляда, будто молодые войска не могут выполнять движения в линию, видел фронтальный марш этой линии, состоящей из 640 сдвоенных рядов. Местность была крайне неровная. Фронт проходил поперек склона холма, довольно круто понижавшегося с трех сторон; почва была покрыта ямами и кочками; кроме того, было много отдельно расположенных деревьев. Тем не менее, волонтеры прошли несколько сот шагов в полном порядке, с достаточно хорошим равнением, сомкнуто и без отклонений, особенно два батальона в центре (6-й и 40-й), и полковник Мак-Мердо выразил как на месте, так и позднее, в беседе со штаб-офицерами, свое полное удовлетворение этим движением. В заключение он приказал трубить сигнал к атаке, и тогда вся масса с чисто волонтерским рвением быстро пробежала примерно сотню шагов вниз по склону до открытого поля; это было похоже скорее на состязание в беге, чем на атаку. Когда прозвучал сигнал отбоя, 40-й ланкаширский батальон остановился, хотя и не с очень хорошим равнением, но в компактном, сомкнутом построении, а 6-й в несколько худшем порядке. Зато на флангах, особенно на левом, был сильный беспорядок; люди основательно перемешались, многие упали, один волонтер из первой шеренги даже был ранен в икру, так как часть второй шеренги держала здесь штыки наперевес. На этом маневры закончились, войска построились к церемониальному маршу, продефилировали и разошлись по домам.
Мне кажется, что такой пример даст читателям «Allgemeine Militar-Zeitung»[340] гораздо более наглядное представление о характере и уровне подготовки этих волонтеров, чем всякие доктринерские рассуждения. Хотя в данном случае численность сосредоточенных для смотра войск была невелика, но, тем не менее, именно это и позволило произвести ряд передвижений, применяющихся на практике, которые были бы невозможны при сосредоточении здесь большего числа волонтеров; в Англии для них никогда не хватает места. К тому же батальоны, участвовавшие в смотре, дают хорошее представление об английских волонтерских частях в целом; два батальона, как мы видели, значительно опередили в смысле подготовки оба других и представляли собой крепко сколоченные батальоны крупных городов; два другие, более отсталые по подготовке, уже в силу своего более смешанного состава характерны скорее для волонтерских частей, формируемых в деревне и в небольших городах. В общем, можно сказать, что волонтеры достаточно освоились с главнейшими построениями батальона; они строятся в колонны и развертываются, двигаются в колонне и в линии с достаточной, иногда даже с большой уверенностью. Однако было бы неплохо избавить их от искусственных развертываний и контрмаршей, которые еще предписываются английским уставом, как и уставами многих других стран. Бой в рассыпном строю, который всегда был слабым местом англичан, волонтеры знают лишь в той мере, в какой их можно было научить этому на учебном плацу; но и здесь сказывается заметная разница между различными батальонами. Ошибки, допущенные во время этого смотра, ничем не отличаются, как мы видели, от ошибок, которые можно ежедневно наблюдать на занятиях в наших континентальных кадровых армиях, хотя эти армии и имеют то преимущество, что ими командуют офицеры, поседевшие на учебном плацу. Однако все же нельзя отрицать, что офицеры английских волонтерских войск все еще представляют слабое место во всей организации, хотя и в этом отношении имеется заметное улучшение. Те, кому доставляют удовольствие церемониальные марши, найдут, что и в этом искусстве волонтеры сделали гораздо большие успехи, чем можно было ожидать. Наконец, что касается их достижений на стрельбище, то они безусловно могут померяться силами с любой из европейских постоянных армий и, несомненно, имеют в среднем в каждом батальоне больше хороших стрелков, чем большая часть линейных войск. В конечном итоге, теперь, через три года, можно считать опыт вполне удавшимся. Почти без всяких затрат со стороны государства Англия создала организованную армию в 163000 человек для обороны страны — армию, которая уже настолько подготовлена, что ей достаточно будет пройти обучение в лагерях от трех до шести недель, в зависимости от различной степени подготовки отдельных батальонов, чтобы стать вполне боеспособной полевой армией. А столько времени англичане будут иметь в своем распоряжении даже в самом худшем случае при любой попытке иноземного вторжения.
К. МАРКС
МИТИНГ В ЗАЩИТУ ГАРИБАЛЬДИ
В настоящий момент в Лондоне подготовляется митинг в защиту Гарибальди[341]; другой такой же митинг состоялся вчера в Гейтсхеде, третий назначен в Бирмингеме. Серию этих народных демонстраций открыл во вторник Ньюкасл. Для характеристики своеобразного настроения, господствующего в Англии, мы помещаем ниже краткий отчет о митинге в Ньюкасле. Подобные митинги всегда любопытны. Митинг состоялся в помещении городской ратуши. Г-н Ньютон (член городского совета) открыл собрание речью, в которой сказал, между прочим, следующее:
«Пока Италия не свободна, не может быть никакой свободы и в Европе. Пока Франция держит в центре Европы большую армию, нет гарантии даже для тех свобод, которыми мы гордимся в настоящий момент. Нельзя ни на минуту забывать, что действительную причину неудачи, постигшей Гарибальди, следует искать не столько в Италии, сколько в Париже. Французский властелин — вот кто действительный виновник его неудачи. (Громкие аплодисменты.) Это та самая власть, которая заставила полностью умолкнуть печать и трибуну, которая задушила, связала, лишила мужества Францию. Я не сомневаюсь, что придет день расплаты, день мести за государственный переворот, что провидение потребует искупления за все грехи и преступления этого переворота! Требуется большое самообладание, чтобы спокойно говорить о поведении Франции по отношению к Италии. Со времен Карла VIII она постоянно была занята тем, что разоряла Италию и использовала ее в качестве предлога для нарушения европейского мира… Я читал где-то, что древние римляне не посмели судить Манлия перед Капитолием. Найдется ли в Италии клочок земли, который допустит, чтобы на нем судили Гарибальди?..»
Джоз. Коуэн внес предложение обратиться к лорду Расселу с меморандумом о том, чтобы английское правительство побудило французского императора эвакуировать Рим.
«Рим», — сказал он, — «древняя славная столица Италии… Как могло случиться, что этот древний центр цивилизации захвачен войсками чужеземного властителя? Разве французские войска имеют на Рим больше прав, чем на Неаполь, Турин или Лондон? (Громкие аплодисменты.) Папа бежал, отказался вернуться, оставив Рим на три месяца без правительства. Тогда римляне сами избрали себе правительство. И в то время как они были еще заняты его организацией, на них обрушились те самые французы, которые за год до того подали им пример.
Назвать такое поведение непоследовательным было бы недостаточно. Оно подло (бурные аплодисменты), и история заклеймит каждого француза, принявшего участие в этом гнусном деле. За исключением раздела Польши, пожалуй, никогда еще все принципы национальной независимости и международного права не были попраны так бесстыдно, как при удушении Римской республики французскими преторианскими бандами! Рим пал в июне 1849 г., и Луи Бонапарт владеет им по сей день, в течение
