вопрос чисто формальный! В таком случае, чем же еще отличается английский парламент от французского Corps Legislatif? Во Франции, по крайней мере, на место нации осмеливается поставить себя человек, слывущий наследником национального героя, человек, который, к тому же, открыто берет на себя весь риск подобной узурпации. В Англии же какой-то второразрядный деятель, какой-то одряхлевший карьерист, какое-то безликое ничтожество из состава так называемого кабинета, полагаясь на слабость парламентской мысли и на сбивающую с толку болтовню анонимной прессы, не делая шума, без всякого риска для себя, спокойно пробирается к неограниченной власти. Сравните, с одной стороны, движение, поднятое каким-нибудь Суллой[14], и, с другой стороны, мошеннические «деловые» маневры какого-нибудь управляющего акционерным банком, секретаря благотворительного общества или приходского клерка, и вы поймете разницу между императорской узурпацией во Франции и правительственной узурпацией в Англии! Лорд Дерби, вполне понимая, что обе фракции в равной степени заинтересованы в сохранении бессильного и безответственного правительства, разумеется, не может «согласиться с благородным графом (Греем) в его суровой характеристике промахов правительства». Он мог бы частично согласиться с жалобой лорда Грея, что «правительство должно было созвать парламент, чтобы выяснить его мнение по китайскому вопросу», но он, «конечно, не поддержал бы Грея, если бы последний потребовал, чтобы его поправка была поставлена на голосование».

В итоге поправка не была поставлена на голосование, и все прения о китайской войне в обеих палатах вылились в поток забавных поздравлений обеих фракций в адрес адмирала Хоупа по случаю того, что тот так блестяще похоронил в иле английских солдат.

К. МАРКС

НОВЫЙ ДОГОВОР МЕЖДУ ФРАНЦИЕЙ И АНГЛИЕЙ

Лондон, 28 января 1860 г.

Торговый договор с Францией будет передан на рассмотрение палаты общин не ранее 6 февраля. Однако зная то, что выяснилось во время дебатов по поводу адреса, на что намекают французские газеты и о чем распространяются слухи в Лондоне и Париже, можно уже теперь, несмотря на торжественные предостережения г-на Гладстона, отважиться дать некоторую общую оценку этого «милого приемыша»[15]. В понедельник, 23 января, договор был надлежащим образом подписан в Париже; французскими крестными отцами его были министр торговли Руэ и Барош, ad interim [временно исполняющий обязанности. Ред.] министра иностранных дел, а со стороны Англии эти функции исполняли лорд Каули и г-н Кобден. То, что г-н Мишель Шевалье, бывший сенсимонист, приложил руку к этому делу и что вся Франция выражает сожаление по поводу того, что Луи-Наполеон не обнаружил достаточного такта и не дал возможности этой выдающейся личности (т. е. г-ну Шевалье) поставить свою подпись под договором рядом с подписью его «английского confrere [собрата. Ред.]», — это является новостью, которую сама же «выдающаяся личность» соблаговолила сообщить в Лондон и опубликовать в различных фритредерских органах. Но газеты не знают того, что главным действующим лицом со стороны французов был pere [отец. Ред.] Анфантен, бывший первосвященник сен-симонизма. Не удивительно ли, в самом деле, что все эти сен-симонисты, начиная от pere Анфантена и кончая Исааком Перейрой и Мишелем Шевалье, были превращены в главные экономические столпы Второй империи? Но вернемся к «английскому confrere» г-на Шевалье, бывшему ланкаширскому фабриканту, который, конечно, был немало польщен тем, что ему оказали такую честь и позволили поставить собственноручную подпись под международным договором. Если принять во внимание то обстоятельство, что договоры, основанные на принципе взаимности, и торговые договоры вообще, за исключением договоров с варварами, всегда громко порицались английскими фритредерами во главе с г-ном Кобденом, как наихудшая и наиболее вероломная форма протекционизма, если далее принять во внимание, что настоящий договор, даже с точки зрения взаимности, кажется довольно нелепым соглашением, если мы, наконец, надлежащим образом взвесим те политические цели и задачи, которые этот договор предназначен прикрывать, — то публика будет, пожалуй, склонна пожалеть г-на Ричарда Кобдена как невинную жертву одной из пальмерстоновских махинаций. Но имеется и другая сторона медали. Как всем известно, г-н Кобден в вознаграждение за его удачную кампанию против хлебных законов[16] получил некогда от благодарных фабрикантов около 60000 фунтов стерлингов. Капитал этот г-н Кобден поместил в американские акции и в результате кризиса 1857 г. потерял почти все. Надежды, которые он еще питал, отправляясь в свое путешествие в Соединенные Штаты, оказались обманчивыми. Г-н Кобден вернулся в Англию разорившимся человеком. Для устройства национальной подписки необходим был какой-то национальный предлог, какое-то дело, которое можно было раздуть, дабы еще раз изобразить г-на Кобдена ангелом-хранителем Соединенного королевства, «обеспечивающим изобилие и покой миллионам скромных семейств». Этой-то цели и послужил англо-французский договор, и, как вы узнаете из провинциальных газет, новая подписка на сумму в 40000 ф. ст., которая должна компенсировать великого апостола свободной торговли за его убытки в Америке, уже проходит, встречая большое «сочувствие». Нет никакого сомнения в том, что если бы, например, Дизраэли внес в палату общин такой договор, то г-н Кобден во главе фритредеров предложил бы выразить недоверие кабинету, пытающемуся вернуть законодательство к самым темным заблуждениям непросвещенного прошлого.

Из прилагаемой таблицы можно составить себе представление о количестве покровительственных пошлин, взимавшихся в 1858 г. Англией с французских товаров:

Товары / Пошлины(ф. ст.)

Корзины 2 061

Масло 7 159

Фарфор и фарфоровые изделия 1 671

Часы стенные 3 928

Кофе 4 311

Яйца 19 934

Вышивки 5 572

Искусственные цветы 20 412

Фрукты 7 347

Кружева 1 858

Сапоги, башмаки и другие изделия из кожи 8 883

Перчатки 48 839

Музыкальные инструменты 4 659

Масла технические 2 369

Бумажные обои 6 713

Плетеная солома для шляп и пр 11 622

Шелковые ткани 215 455

Коньяк и другие спиртные напитки 824 960

Сахар 275 702

Чай 14 358

Табак 52 696

Часы ручные 14 940

Вино 164 855

Большинство взимаемых таким образом пошлин представляло собой покровительственные пошлины, как, например, пошлины на корзины, стенные часы, кружева, обувь, перчатки, шелковые ткани и т. д. Другие пошлины, как, например, пошлины на водку и т. д., были выше, чем английские акцизные сборы с британских спиртных напитков, и постольку также носили покровительственный характер. Даже обычные фискальные пошлины, как, например, пошлину на вино, последовательный фритредер мог бы считать покровительственными пошлинами, так как почти невозможно взимать налоги с иностранного товара, не оказывая в то же время покровительства подобному, если не тождественному, товару внутреннего рынка. Так, например, фискальная пошлина на иностранное вино может рассматриваться как покровительственная пошлина в отношении местного пива и т. д. В силу только что заключенного договора все английские пошлины на французские изделия будут немедленно отменены, а пошлины на водку, вино и другие товары будут уравнены с английскими акцизными сборами или с теми таможенными пошлинами, которые ныне взимаются с подобных же продуктов (например, с вин), ввозимых из британских колоний. С другой стороны, французские изменения тарифа будут окончательно проведены не раньше октября 1861 г., как видно из следующего сообщения, взятого из французской правительственной газеты:

1 июля 1860 г. — отменяются импортные пошлины на хлопок и шерсть.

1 июля 1860 г. — к английскому углю и коксу применяется бельгийский тариф.

1 октября 1860 г. — вместо существующих пошлин на железо вводится пошлина в 7 франков со 100 килограмм.

31 декабря 1860 г. — понижаются пошлины на ввозимые машины.

1 июня 1861 г. — отменяется запрет на ввоз пеньковых ниток и ткани из пеньки, устанавливаются пошлины, не превышающие 30 %.

1 октября 1861 г. — отменяются все остальные запреты на ввоз, вводятся покровительственные пошлины ad valorem [в соответствии с ценой. Ред.] на пятилетний срок и не превышающие 25 % после этого срока.

Если не считать снижения пошлины на английский уголь до тех размеров, в каких она ныне взимается с бельгийского угля, то все сделанные Францией кажущиеся уступки носят, по-видимому, весьма двусмысленный характер. Так, например, цена тонны чугуна № 1 (уэльского) составляет в настоящее время 3 ф. 10 шилл., французская же пошлина на него составит приблизительно еще 3 фунта. Лондонский «Economist»[17] признает, что 30-процентная пошлина ad valorem на предметы, ввоз которых был до сих пор запрещен, будет носить в сущности покровительственный характер. Поскольку снижение пошлин на английские товары — действительное или кажущееся — откладывается на будущее, постольку английское правительство играет в сущности роль страхового общества, гарантирующего сохранение власти за Луи-Наполеонон в течение данного срока.

Настоящая же тайна этого торгового договора заключается именно в том, что «это вовсе не торговый договор», а просто обман, который должен сбить с толку коммерческий ум Джона Буля и прикрыть секретный политический план; тайна эта была мастерски разоблачена г-ном Дизраэли во время дебатов по поводу адреса. Сущность его разоблачения сводилась к следующему:

«Несколько лет тому назад французский император сделал заявление, похожее на то письмо, которое недавно было им послано государственному министру; в этом заявлении он предложил полностью упразднить запретительную систему и принять меры, вроде тех, какие упоминаются в его недавнем манифесте. В 1856 г. законопроект в этом духе и был внесен в Corps Legislatif [Законодательный корпус. Ред.], однако до того, как он был принят, он был предложен на рассмотрение 86 провинциальных советов Франции, которые, за исключением 6, все высказались за предложенный законопроект, с той оговоркой, что до введения в действие новой системы должно пройти некоторое время. В результате император согласился с этим предложением, и его решение об осуществлении этой системы было изложено в нескольких публичных документах. Датой вступления в силу этого закона был назначен июль 1861 года. Поэтому все то, что Франция обязуется ввести в действие в июле 1861 г. на основании заключенного договора, было уже предусмотрено во Франции законодательным путем».

Ф. ЭНГЕЛЬС

ВОЕННАЯ РЕФОРМА В ГЕРМАНИИ

Итальянская война 1859 г., еще в большей степени, чем Крымская война[18], установила тот факт, что французская военная организация — лучшая во всей Европе. Из всех европейских армий, исключая французскую, австрийская армия стояла, без сомнения, выше всех; тем не менее в непродолжительную кампанию 1859 г. армия в целом не смогла выиграть ни одного сражения, хотя ее солдаты покрыли себя славой. Даже принимая во внимание бездарность генералитета, отсутствие