наших одиночных камерах дрожать от холода. Да, они не могут этого отрицать, они — убийцы Джона Линча; но во время расследования они, тем не менее, выставили чиновников, готовых доказать, что с Линчем и Даффи обращались весьма мягко.

Лживость наших английских поработителей превосходит всякое воображение.

Если мне суждено умереть в тюрьме, я заклинаю мою семью и моих друзей не верить ни одному слову из того, что говорят эти люди. Да не заподозрят меня в личной злобе к тем, кто преследовал меня своею ложью! Я обвиняю только тиранию, сделавшую необходимым применение таких методов.

Обстоятельства неоднократно заставляли меня вспоминать слова Макиавелли: «Тираны особенно заинтересованы в распространении библии, дабы народная масса усваивала ее предписания и без сопротивления давала разбойникам грабить себя».

Пока рабский народ выполняет правила морали и повиновения, которые ему проповедуют священники, тиранам нечего бояться.

Если это письмо дойдет до моих соотечественников, я имею право требовать, чтобы они возвысили свой голос и потребовали справедливости для своих страждущих братьев. Пусть эти слова взбудоражат кровь, застывающую в их жилах.

Меня запрягли в тележку, завязав веревку узлом на моей шее. Этот узел был прикреплен к длинной оглобле, а двум арестантам-англичанам приказали не давать тележке подскакивать; но они отпустили ее, оглобля задралась вверх, узел развязался. Если бы он, наоборот, затянулся, я бы погиб.

Я утверждаю, что они не имеют права ставить меня в такие условия, при которых моя жизнь зависит от действий другого.

Луч света проникает сквозь решетки и засовы моей темницы. Это — воспоминание о дне, проведенном в Ньютаунардсе, где я встретил оранжистов ириббонистов, забывших о своем ханжестве!

О’ Донован-Росса,

политический каторжанин»[534]

Написано Женни Маркс 5 марта 1870 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «La Marseillaise» № 79, 9 марта 1870 г.

Перевод с французского

III

Лондон, 16 марта 1870 г.

Наиболее выдающимся событием прошлой недели было письмо О’Донована-Россы, которое воспроизведено в моей последней корреспонденции.

Газета «Times» перепечатала письмо без комментариев, «Daily News» поместила комментарии без письма.

«Как и следовало ожидать, — заявляет эта газета, — г-н О’Донован-Росса избрал темой своего письма тюремные правила, которым его временно (for a while) подчинили».

Как жестоко звучит это «временно», когда речь идет о человеке, который находится в заключении уже пять лет и приговорен к пожизненной каторге!

Г-н О’Донован-Росса жалуется среди прочего и на то, что «его запрягли в тележку, завязав веревку узлом на шее» таким образом, что его жизнь зависела от движения английских каторжников, его товарищей.

«Но разве несправедливо, — восклицает «Daily News», — ставить человека в условия, при которых его жизнь зависит от действий других людей? Разве в вагоне или на пароходе жизнь человека не зависит также от действий другого?»

Прибегнув к такой уловке, благочестивый казуист укоряет О’Донована-Россу за то, что он не любит библию и предпочитает ей «Irish People». Это противопоставление bible [библии. Ред.] и people [народа. Ред.] способно привести в восторг его читателей.

«Г-н О’Донован-Росса, — продолжает «Daily News», — по-видимому, воображает, что заключенные, отбывающие наказание за мятежные статьи, должны снабжаться сигарами и ежедневными газетами и что прежде всего им должно быть предоставлено право свободно вести переписку со своими друзьями».

О добродетельный фарисей! Вы, стало быть, признаете, наконец, что О’Донован-Росса был приговорен к пожизненной каторге за мятежные статьи, а не за покушение на убийство королевы Виктории, как вы коварно намекали в своем первом обращении к французской прессе.

«В конце концов, — заключает эта бесстыдная газета, — с О’Донованом-Россой обращаются так, как он того заслуживает, то есть как с обыкновенным каторжником».

После чисто гладстоновской газеты вот представитель другого оттенка играющей в либерализм прессы, газета «Daily Telegraph», обычно отличающаяся самыми грубыми выходками.

«Если мы удостаиваем своего внимания письмо О’Донована-Россы, — заявляет она, — то не ради фениев, которые неисправимы, а исключительно ради благополучия Франции».

«Да будет вам известно, — говорит она, — что всего несколько дней тому назад г-н Гладстон в палате общин формально опроверг все эти наглые выдумки, и, конечно, не найдется ни одного здравомыслящего француза, к какой бы партии или классу он ни принадлежал, который осмелился бы усомниться в этом заявлении английского джентльмена».

Но если, паче чаяния, во Франции найдутся партии или люди, достаточно испорченные, чтобы не поверить на слово такому английскому джентльмену, как г-н Гладстон, то Франция во всяком случае не сможет устоять против доброжелательных советов г-на Леви, который отнюдь не английский джентльмен и обращается к вам с такими словами:

«Советуем нашим соседям-парижанам считать все сказки о зверствах, учиняемых над политическими заключенными в Англии, просто-напросто наглыми выдумками».

С разрешения г-на Леви я приведу вам новый образчик того, чего стоят слова джентльменов, составляющих гладстоновский кабинет.

Как вы помните, в моем первом письме упоминался полковник Рикард Бёрк — заключенный фений, которого гуманные приемы английского правительства довели до потери рассудка. Первым опубликовал это сообщение «Irishman». Затем г-н Андервуд обратился с письмом к министру внутренних дел г-ну Брусу, требуя расследования режима, применяемого к политическим заключенным.

Г-н Брус ответил на него письмом, опубликованным в английских газетах и содержащим следующую фразу:

«Что касается Рикарда Бёрка, который находится в Уокингской тюрьме, то г-н Брус вынужден отказать в расследовании по поводу таких лишенных всякого основания и экстравагантных инсинуаций, какие содержатся в присланных Вами выдержках из «Irishman»».

Это заявление г-на Бруса датировано 11 января 1870 года. Теперь же «Irishman» в одном из своих последних номеров публикует ответ того же министра на письмо сестры Рикарда Бёрка, г-жи Барри, просившей у него сведений о «внушающем тревогу» состоянии своего брата. К министерскому ответу от 24 февраля приложено официальное свидетельство от 11 января, в котором тюремный врач и надзиратель, специально приставленный к Бёрку, заявляют, что последний сошел с ума[535]. Следовательно, в тот самый день, когда г-н Брус публично назвал утверждения «Irishman» лживыми и лишенными всякого основания, в его кармане лежали несомненные и официальные доказательства их правдивости! Заметим мимоходом, что ирландский депутат палаты общин г-н Мур внесет министру запрос по поводу обращения с полковником Бёрком.

Недавно основанная газета «Echo»[536] выступает в еще более ярких тонах либерализма, чем ее собратья. У нее есть свой руководящий принцип. Дело в том, что цена этой газеты одно су, в то время как другие газеты продаются за два, четыре или шесть су. Цена в одно су вынуждает ее, с одной стороны, к псевдодемократическим декларациям, чтобы не потерять своих подписчиков-пролетариев, а с другой стороны — к постоянным оговоркам, чтобы завоевать респектабельных подписчиков своих конкурентов.

В своей пространной тираде по поводу письма О’Донована-Россы «Echo» договаривается до замечательного предположения, что «может быть, сами амнистированные фении откажутся верить преувеличениям своих соотечественников». Как будто г-н Кикем, г-н Костелло и другие не опубликовали уже сообщений о своих тюремных страданиях, вполне совпадающих с письмом Россы! Но после всех своих уверток и бессмысленных отговорок «Echo» затрагивает больной вопрос.

«Публикации «Marseillaise», — заявляет она, — вызовут скандал, который обойдет весь мир. Ум континентального человека, быть может, слишком ограничен, чтобы правильно видеть различие между злодеяниями какого-нибудь Бомбы и строгостями Гладстона. Уж лучше было бы произвести расследование» и т. п.

Играющий в либерализм гладстоновский еженедельник «Spectator» руководствуется Принципом, согласно которому все жанры плохи, кроме скучного[537]. Вот почему в Лондоне его называют газетой семи мудрецов. Рассказав вкратце об О’Доноване-Россе и обругав его за непочтение к библии, газета семи мудрецов выносит следующий приговор:

«Фений О’Донован-Росса испытал, по-видимому, лишь те страдания, которые составляют обычный удел каторжников; но мы признаемся, что хотели бы изменения этого режима. Весьма справедливо, а нередко и весьма благоразумно, производить расстрелы мятежников. Справедливо также подвергать их лишению свободы как преступников наиболее опасного вида. Однако и несправедливо и неблагоразумно подвергать их унижениям».

Хорошо сказано, мудрый Соломон!

Наконец, выступает «Standard», главный орган партии тори, консерваторов. Вы знаете, что английская олигархия состоит из двух фракций: земельной аристократии и плутократии. Тот, кто в их семейных дрязгах становится на сторону плутократов против аристократов, того называют либералом, даже радикалом. И, напротив, тот, кто становится на сторону аристократов против плутократов, того называют тори.

«Standard» называет письмо О’Донована-Россы апокрифической повестью, вероятно сочиненной А. Дюма.

«Почему, — спрашивает эта газета, — «Marseillaise» не добавила, что г-н Гладстон, архиепископ Кентерберийский и лорд-мер каждое утро присутствуют при пытках О’Донована-Россы?».

В палате общин один депутат охарактеризовал партию тори как «stupid party» (глупую партию). Что ж, «Standard» вполне заслуживает звание главного органа глупой партии!

Прежде чем закончить это письмо, хочу предупредить французов, чтобы они не смешивали газетную шумиху с голосом английского пролетариата; этот голос, к несчастью для обеих стран, Ирландии и Англии, не находит отклика в английской печати.

Достаточно сказать, что свыше 200000 мужчин, женщин и детей рабочего класса Англии выступили с громким протестом в Гайд-парке, требуя освобождения своих ирландских братьев, и что Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих, находящийся в Лондоне и насчитывающий среди своих членов признанных вождей английского рабочего класса, резко заклеймил обращение с заключенными фениями и выступил в защиту прав ирландского народа против английского правительства[538].

Р. S. В связи с опубликованием в «Marseillaise» письма О’Донована-Россы Гладстон опасается, как бы общественное мнение не вынудило его произвести парламентское публичное расследование режима, применяемого к политическим заключенным. Чтобы и на этот раз избегнуть расследования (мы знаем, сколько раз его растленная совесть уже противилась этому), этот дипломат только что опубликовал официальное, но анонимное опровержение фактов, приводимых Россой[539].

Французы должны знать, что это опровержение представляет лишь воспроизведение показаний, данных надзирателем тюрьмы, полицейскими Ноксом, Поллоком и пр. и