труда. Но это — серьезная ошибка. Вместо того, чтобы отсрочить катастрофу, бельгийское правительство только ускорит ее наступление. Сделав имя Бельгии нарицательным именем и посмешищем для народных масс всего мира, оно устранит последнее препятствие, которое еще мешает деспотам стереть название этой страны с карты Европы.
Поэтому Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих обращается к рабочим Европы и Соединенных Штатов с призывом открыть денежную подписку для облегчения страданий вдов, жен и детей бельгийских жертв, а также для покрытия расходов, связанных с защитой на суде арестованных рабочих и с расследованием, предпринятым Брюссельским комитетом.
По поручению Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих: Р. Аплгарт, председательствующий; Р. Шо, секретарь для Америки; Бернар, секретарь для Бельгии; Эжен Дюпон, секретарь для Франции; Карл Маркс, секретарь для Германии; Жюль Жоаннар, секретарь для Италии; А. Жабицкий, секретарь для Польши; Г. Юнг, секретарь для Швейцарии; Кауэлл Степни, казначей.
И. Г. Эккариус, секретарь Генерального Совета.
Лондон, 4 мая 1869 г.
Все взносы в пользу жертв бельгийских избиений следует направлять по адресу Генерального Совета: 256, Хай Холборн, Лондон, Уэстерн Сентрал.
К. МАРКС
ОБРАЩЕНИЕ К НАЦИОНАЛЬНОМУ РАБОЧЕМУ СОЮЗУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ[284]
Товарищи рабочие!
В учредительной программе нашего Товарищества мы заявляли: «Не мудрость господствующих классов, а героическое сопротивление рабочего класса Англии их преступному безумию спасло Западную Европу от авантюры позорного крестового похода в целях увековечения и распространения рабства по ту сторону Атлантического океана». Теперь наступила ваша очередь воспрепятствовать войне, в результате которой растущее движение рабочего класса по обе стороны Атлантического океана, несомненно, оказалось бы отброшенным назад на неопределенный срок.
Едва ли нужно убеждать вас в том, что существуют европейские державы, которые страстно желают вовлечь Соединенные Штаты в войну с Англией. Беглый взгляд на данные торговой статистики убеждает нас в том, что русский экспорт сырья, — а в России для экспорта ничего другого нет, — быстро отступал перед американской конкуренцией, пока Гражданская война внезапно не изменила положения. Перековывать американские плуги в мечи именно теперь означало бы спасти от грозящего банкротства эту деспотическую державу, которую ваши премудрые республиканские государственные мужи избрали своим ближайшим советником. Но совершенно независимо от особых интересов того или иного правительства, разве не в общих интересах наших угнетателей превратить наше все более могучее международное сотрудничество в междоусобную войну?
В приветственном обращении к г-ну Линкольну по поводу его переизбрания президентом мы выразили свое убеждение в том, что Гражданская война в Америке будет иметь такое же огромное значение для развития рабочего класса, какое американская война за независимость имела для развития буржуазии. И в самом деле, победоносное окончание войны против рабовладения открыло новую эпоху в истории рабочего класса. Именно с этого времени в самих Соединенных Штатах возникло независимое рабочее движение, на которое с озлоблением взирают ваши старые партии и их профессиональные политиканы. Чтобы дать этому движению созреть, нужны годы мира. Чтобы его сокрушить, нужна война между Соединенными Штатами и Англией.
Непосредственным осязательным результатом Гражданской войны было, естественно, ухудшение положения американского рабочего. В Соединенных Штатах, так же как и в Европе, чудовищный вампир — национальный долг, — перекладываемый с одних плеч на другие, был в конце концов взвален на плечи рабочего класса. Цены на предметы первой необходимости, — говорит один из ваших государственных деятелей, — поднялись с 1860 г. на 78 %, в то время как заработная плата неквалифицированного рабочего возросла только на 50 %, а квалифицированного — на 60 %.
«Пауперизм», — жалуется он, — «растет теперь в Америке быстрее, чем население».
К тому же на фоне страданий рабочего класса еще резче выступает кричащая роскошь финансовой аристократии, аристократии выскочек[285] и других паразитов, порожденных войной. И все же, несмотря на все это, Гражданская война имела положительный результат — освобождение рабов и тот моральный импульс, который был этим дан вашему собственному классовому движению. Результатом новой войны, не оправданной ни высокими целями, ни великой социальной необходимостью, войны в духе. старого мира, явились бы не разбитые цепи невольника, а новые цепи для свободного рабочего. Рост обнищания, который она принесла бы с собой, сразу дал бы вашим капиталистам и повод и средства, чтобы бездушным мечом постоянной армии отвлечь рабочий класс от его смелых и справедливых стремлений.
Вот почему именно на вас возлагается славная обязанность доказать миру, что теперь, наконец, рабочий класс вступает на арену истории уже не как покорный исполнитель, а как независимая сила, сознающая свою собственную ответственность и способная диктовать мир там, где его так называемые хозяева кричат о войне.
От имени Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих:
Англичане: Р. Аплгарт, плотник; М. Дж. Бун, механик; Дж. Бакли, маляр; Дж. Хейлз; ткач эластичных тканей; Харриет Ло; Б. Ле-крафт, столяр; Дж. Милнер, портной; Дж. Оджер, сапожник; Дж. Росс, сапожник; Р. Шо, маляр; Кауэлл Степни; Дж. Уоррен, чемоданщик; Дж. Уэстон, мастер по производству поручней.
Французы: Э. Дюпон, мастер музыкальных инструментов; Жюль Жоаннар, литограф; Поль Лафарг.
Немцы: Г. Эккариус, портной; Ф. Лесснер, портной; В. Лимбург, сапожник; Карл Маркс.
Швейцарцы: Г. Юнг, часовщик; А. Мюллер, часовщик. Бельгийцы: Л. Бернар, маляр. Датчане: Дж. Кон, сигарочник. Поляки: Жабицкий, наборщик.
Б. Лекрафт, председательствующий.
Кауэлл Степни, казначей. И. Георг Эккариус, генеральный секретарь.
Лондон, 12 мая 1869 г.
К. МАРКС
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ «ВОСЕМНАДЦАТОГО БРЮМЕРА ЛУИ БОНАПАРТА»[286]
Мой преждевременно скончавшийся друг Иосиф Вейдемейер [Во время Гражданской войны в Америке занимал пост военного начальника округа Сент-Луис.] собирался издавать в Нью-Йорке с 1 января 1852 г. политический еженедельник. Он попросил меня написать для этого издания историю coup d’etat [государственного переворота. Ред.]. В соответствии с этой просьбой я писал для него еженедельно до середины февраля статьи под заглавием: «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Тем временем первоначальный план Вейдемейера потерпел неудачу. Вместо этого он весной 1852 г. начал издавать ежемесячный журнал «Die Revolution», первый выпуск которого и состоит из моего «Восемнадцатого брюмера»[287]. Несколько сот экземпляров этого сочинения проникли тогда в Германию, не поступив, однако, на настоящий книжный рынок. Один корчивший из себя крайнего радикала немецкий книготорговец, которому я предложил взять на себя сбыт моего сочинения, с неподдельным моральным ужасом отверг такую «несвоевременную затею».
Из сказанного видно, что предлагаемое сочинение возникло под непосредственным впечатлением событий и что его исторический материал не выходит за пределы февраля (1852 года). Настоящее его переиздание вызвано отчасти спросом на книжном рынке, отчасти настояниями моих друзей в Германии.
Из сочинений, которые появились почти одновременно с моим и посвящены тому же вопросу, заслуживают внимания только два: «Наполеон Малый» Виктора Гюго и «Государственный переворот» Прудона[288].
Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответственного издателя государственного переворота. Самое событие изображается у него, как гром среди ясного неба. Он видит в нем лишь акт насилия со стороны отдельной личности. Он не замечает, что изображает эту личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы. Прудон, с своей стороны, стремится представить государственный переворот результатом предшествующего исторического развития. Но историческая конструкция государственного переворота незаметным образом превращается у него в историческую апологию героя этого переворота. Он впадает, таким образом, в ошибку наших так называемых объективных историков. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть роль героя.
Переработка предлагаемого сочинения лишила бы его своеобразной окраски. Поэтому я ограничился только исправлением опечаток и устранением ставших сейчас уже непонятными намеков.
Заключительные слова моего сочинения: «Но если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны»[289] — уже сбылись.
Полковник Шаррас открыл атаку на культ Наполеона в своем сочинении о походе 1815 года[290]. С тех пор, и особенно в последние годы, французская литература с помощью оружия исторического исследования, критики, сатиры и юмора навсегда покончила с наполеоновской легендой. За пределами Франции этот резкий разрыв с традиционной народной верой, эта огромная духовная революция, мало обратила на себя внимания и еще меньше была понята.
В заключение выражаю надежду, что мое сочинение будет способствовать устранению ходячей — особенно теперь в Германии — школярской фразы о так называемом цезаризме. При этой поверхностной исторической аналогии забывают самое главное, а именно, что в Древнем Риме классовая борьба происходила лишь внутри привилегированного меньшинства, между свободными богачами и свободными бедняками, тогда как огромная производительная масса населения, рабы, служила лишь пассивным пьедесталом для этих борцов. Забывают меткое замечание Сисмонди: римский пролетариат жил на счет общества, между тем как современное общество живет на счет пролетариата[291]. При таком коренном различии между материальными, экономическими условиями античной и современной борьбы классов и политические фигуры, порожденные этой борьбой, могут иметь между собой не более общего, чем архиепископ Кентерберийский и первосвященник Самуил.
Карл Маркс
Лондон, 23 июня 1869 г.
В Германии родоначальником немецкого рабочего движения привыкли считать Фердинанда Лассаля. А между тем нет ничего ошибочнее такого взгляда. Если шесть — семь лет тому назад во всех фабричных районах, во всех крупных городах, центрах рабочего населения, пролетариат массами стекался к нему, если его поездки были триумфальными шествиями, которым могли бы позавидовать монархи, — то разве не была тут уже заранее незаметно подготовлена почва, на которой так быстро созрели плоды? Если рабочие восторженно приветствовали его слова, то потому ли, что слова эти были для них новы, или же потому, что сознательным рабочим они давно уже были более или менее известны?
Нынешнее поколение живет торопливо и забывает быстро. Движение 40-х годов, которое достигло своего кульминационного пункта в революции 1848 г. и закончилось с реакцией 1849–1852 гг., уже забыто вместе с его политической и социалистической литературой. Необходимо поэтому напомнить, что до революции 1848 г. и во время нее среди рабочих, в особенности в Западной Германии, существовала хорошо организованная социалистическая партия[293] и что хотя после кельнского процесса коммунистов она и распалась, но отдельные ее члены продолжали незаметно подготовлять ту почву, которой воспользовался впоследствии Лассаль. Необходимо далее напомнить и о том,
