(там же, стр. 341)[167].
В этом, совершающемся на Западе процессе дело идет, таким образом, о превращении одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. У русских же крестьян пришлось бы, наоборот, превратить их общую собственность в частную собственность.
Анализ, представленный в «Капитале», не дает, следовательно, доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но специальные изыскания, которые я произвел на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития.
Имею честь, дорогая гражданка, оставаться преданным Вам
Карл Маркс
Написано К. Марксом 8 марта 1881 г.
Впервые опубликовано в «Архиве К. Маркса и Ф. Энгельса», книга I, 1924
Печатается по рукописи
Перевод с французского
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СЛАВЯНСКОГО МИТИНГА, СОЗВАННОГО 21 МАРТА 1881 г. В ЛОНДОНЕ В ЧЕСТЬ ГОДОВЩИНЫ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ
С большим сожалением мы вынуждены сообщить Вам, что лишены возможности присутствовать на вашем митинге[168].
Когда Парижская Коммуна пала после свирепой бойни, устроенной защитниками «порядка», победители никак не предполагали, что не пройдет и десяти лет, как в далеком Петербурге произойдет событие[169], которое в конце концов должно будет неизбежно привести, быть может после длительной и жестокой борьбы, к созданию российской Коммуны.
Они никак не думали, что король Пруссии [Вильгельм I. Ред.], который своей осадой Парижа заставил правящую буржуазию вооружить народ и тем самым подготовил создание Коммуны, — что этот король десять лет спустя сам окажется осажденным в своей столице социалистами и сможет удержать свой трон, только объявив на осадном положении свою собственную столицу Берлин[170].
С другой стороны, континентальные правительства, которые после падения Коммуны своими преследованиями принудили Международное Товарищество Рабочих отказаться от своей формальной внешней организации и считавшие, что смогут сокрушить великое международное рабочее движение декретами и исключительными законами, — эти правительства никак не предполагали, что через десять лет это международное рабочее движение, более мощное, чем когда-либо, охватит рабочий класс не только Европы, но и Америки, и что общая борьба за общие интересы против общего врага объединит рабочих в новый и более широкий, стихийно возникающий Интернационал, все больше и больше перерастающий все внешние формы организации.
Итак, Коммуна, которую державы старого мира считали стертой с лица земли, — жива! Она стала сильнее, чем когда бы то ни было, и мы можем вместе с вами воскликнуть: Да здравствует Коммуна!
Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 21 марта 1881 г.
Впервые опубликовано в газете «Правда» № 308, 7 ноября 1933 г.
Печатается по рукописи
Перевод с английского
ПИСЬМО РЕДАКТОРУ «DAILY NEWS»
В сегодняшнем номере «Daily News», в статье, озаглавленной «Преследование газеты «Freiheit»», сообщается, что тот номер этой газеты, где была помещена статья о смерти русского императора [Александра II. Ред.], «заключал в себе также некоторые намеки на виновника таинственного покушения на дворец лорд-мэра». Так как это утверждение можно истолковать в смысле, совершенно противоположном содержанию упомянутой статьи, тогда как статья эта не имеет никакого отношения к статье по поводу петербургского события, и ввиду того, что редактор этой газеты г-н Мост в настоящее время не может сам выступить в печати в свою защиту, мы просим Вас поместить нижеследующий дословный перевод всего того, что было сказано в упомянутом номере «Freiheit» относительно «таинственного покушения на дворец лорд-мэра».
«Freiheit», 19 марта 1881 года:
«В среду вечером «неизвестной» рукой перед дворцом лорд-мэра в Сити был положен ящик с порохом весом около 15 фунтов. Он был подожжен с одного конца, но полицейский «случайно» заметил это и был настолько храбр, что погасил огонь. Нам непонятно, какую цель мог преследовать этот взрыв. Как бы то ни было, международная полиция, по-видимому, знает, как нажить капитал на этом деле. На другой же вечер правительству был сделан запрос в парламенте, какие меры оно намерено принять против социалистических шаек, которые обосновались в Лондоне. Но министр внутренних дел не счел нужным что-либо предпринимать и только пожал плечами в ответ. Это было все, что международной полиции удалось получить в награду за все ее старания».
Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 31 марта 1881 г.
Напечатано в газете «The Daily News» 1 апреля 1881 г.
Печатается по рукописи, сверенной с текстом газеты
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС СПРАВЕДЛИВАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА ЗА СПРАВЕДЛИВЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ[171]
Таков был лозунг английского рабочего движения в течение последних пятидесяти лет. Он сослужил хорошую службу в период роста тред-юнионов после отмены в 1824 г. гнусных законов о союзах[172]; он сослужил еще лучшую службу в период славного чартистского движения, когда английские рабочие шли во главе европейского рабочего класса. Но времена меняются, и многое из того, что было желательно и необходимо пятьдесят, даже тридцать лет тому назад, — теперь устарело и было бы совершенно неуместно. Не относится ли это и к данному старому, освященному временем лозунгу?
Справедливая заработная плата за справедливый рабочий день? Но что такое справедливая заработная плата и что такое справедливый рабочий день? Как определяются они теми законами, при которых живет и развивается современное общество? Для ответа на этот вопрос мы должны обратиться не к науке о морали или о праве и не к сентиментальным чувствам гуманности, справедливости или хотя бы милосердия. То, что справедливо с точки зрения морали или даже права, может оказаться далеко не справедливым в социальном плане. Социальная справедливость или несправедливость определяются лишь одной наукой, а именно наукой, которая имеет дело с материальными фактами производства и обмена — наукой политической экономии.
Что же называет политическая экономия справедливой заработной платой и справедливым рабочим днем? Просто размер заработной платы и продолжительность и интенсивность рабочего дня, которые определяются конкуренцией между предпринимателем и рабочими на вольном рынке. И что же они собой представляют, если исходить из этого определения?
Справедливая заработная плата при нормальных условиях есть та сумма, которая нужна для того, чтобы обеспечить рабочему средства существования, необходимые, соответственно уровню жизни в его положении и в данной стране, для поддержания его работоспособности и для продолжения его рода. Действительные размеры заработной платы при колебаниях производства могут быть то выше, то ниже этой суммы; но эта сумма при нормальных условиях должна оказаться средней равнодействующей всех отклонений.
Справедливый рабочий день есть та продолжительность рабочего дня и та интенсивность выполненной работы, при которых в течение дня полностью расходуется рабочая сила рабочего, но расходуется так, чтобы не повредить его способности выполнять такое же количество труда и завтра и в следующие дни.
Сделка, стало быть, состоит в следующем: рабочий предоставляет капиталисту всю свою однодневную рабочую силу, т. е. такое ее количество, какое он может дать, не делая невозможным непрерывное возобновление сделки. В обмен он получает как раз столько, и не более, необходимых для жизни предметов, сколько требуется для того, чтобы эта сделка могла ежедневно повторяться. Рабочий дает так много, капиталист дает так мало, как только допускает это природа сделки. Такова эта весьма своеобразная справедливость.
Но вникнем в дело несколько глубже. Так как, согласно политической экономии, заработная плата и рабочий день определяются конкуренцией, то справедливость, очевидно, требует, чтобы обе стороны были с самого начала поставлены в одинаковые условия. Но этого-то и нет в действительности. Если капиталист не договорится с рабочим, то он в состоянии ждать, живя на свой капитал. Для рабочего это невозможно. Кроме заработной платы, ему жить не на что, и поэтому он вынужден брать работу тогда, там и на тех условиях, на которых он может ее получить. Рабочий с самого начала оказывается в неблагоприятных условиях борьбы. Голод ставит его в страшно невыгодное положение. А между тем, согласно политической экономии класса капиталистов, в этом-то и заключается верх справедливости.
Но это еще сущие пустяки. Распространение применения механической силы и машин на новые производства, а также распространение и усовершенствование машин в тех производствах, где они уже применялись, лишают работы все большее и большее количество «рук» [В оригинале: «hands» (имеются в виду «рабочие руки», «рабочие»). Ред.]; и это происходит гораздо быстрее, чем эти вытесненные «руки» могут быть поглощены и найти занятие на фабриках страны. Эти вытесняемые «руки» образуют подлинную промышленную резервную армию, которой пользуется капитал. Если дела в промышленности плохи, они могут умирать с голода, просить милостыню, воровать или отправляться в работный дом; если дела в промышленности хороши, они всегда под рукой для расширения производства; и до тех пор, пока последний из мужчин, женщин или детей, составляющих эту резервную армию, не найдет работы, — что случается лишь в периоды бешеного перепроизводства, до тех пор конкуренция этой резервной армии будет понижать заработную плату, и одно уж ее существование будет укреплять силу капитала в его борьбе против труда. В состязании с капиталом труд не только поставлен в невыгодное положение, но ему еще приходится влачить прикованное к его ноге чугунное ядро. Однако согласно политической экономии капиталистов, это справедливо.
Но выясним, из какого же фонда платит капитал эту столь справедливую заработную плату. Из капитала, разумеется. Но капитал не производит стоимости. Труд, помимо земли, единственный источник богатства; сам капитал есть не что иное, как накопленный продукт труда. Таким образом, плата за труд уплачивается из труда же, а рабочий оплачивается из своего собственного продукта. Согласно тому, что мы можем назвать обычной справедливостью, заработная плата рабочего должна соответствовать продукту его труда. Но согласно политической экономии это не было бы справедливо. Наоборот, продукт труда рабочего достается капиталисту, а рабочий получает из него не более того, что совершенно необходимо для жизни. Таким образом, результатом этого необыкновенно «справедливого» состязания оказывается то, что продукт труда тех,
