же цветущем состоянии и обладает столь же прочной организацией, как и ирландская Земельная лига[185]. Несколько дней тому назад происходили выборы в городской совет Мангейма. Партия рабочего класса выставила шестнадцать кандидатов и провела их всех большинством почти трех к одному. Затем Бебель, член германского парламента от Дрездена, выступил кандидатом в саксонский парламент от лейпцигского округа. Бебель — сам рабочий (токарь) и один из лучших, если не лучший, ораторов в Германии. Чтобы воспрепятствовать его избранию, правительство выслало весь его избирательный комитет. Каков же был результат? Таков, что даже при ограниченном избирательном праве Бебель был избран значительным большинством голосов. Итак, исключительные меры Бисмарка для него совершенно бесполезны; наоборот, они ожесточают население. Те, для кого отрезаны все легальные способы отстаивать свои права, прибегнут в один прекрасный день к нелегальным, и никто не сможет осуждать их. Как часто провозглашали эту доктрину г-н Гладстон и г-н Форстер! А как поступают они теперь в Ирландии?

Ф. ЭНГЕЛЬС

ХЛОПОК И ЖЕЛЕЗО

Хлопок и железо являются в наше время двумя важнейшими видами сырья. Нация, занимающая первое место в производстве хлопчатобумажных и железных изделий, стоит на первом месте в ряду промышленных наций вообще. А так как это место занимает Англия, и до тех пор, пока она его будет занимать, — она будет первой промышленной нацией в мире.

Итак, можно было бы ожидать, что рабочим, занятым в хлопчатобумажной и железоделательной промышленности, замечательно хорошо живется в Англии; что, так как Англия господствует на рынке, производство этих двух видов товаров всегда должно процветать; и что, по крайней мере в этих двух отраслях промышленности, должно быть осуществлено тысячелетнее царство изобилия, обещанное в эпоху агитации за свободу торговли. Увы! Все мы знаем, что это далеко не так и что если здесь, как в других производствах, положение рабочих не стало хуже, а в некоторых случаях даже улучшилось, то этим они обязаны исключительно своим собственным усилиям — сильной организации и упорной стачечной борьбе. Мы знаем, что после нескольких быстро промелькнувших лет процветания, около 1874 г. и позднее, в хлопчатобумажном и железоделательном производствах наступил полный упадок. Фабрики закрывались, доменные печи выдувались, а где производство продолжалось, там работали, как правило, неполный день. Такие периоды упадка были известны и раньше; они повторяются в среднем раз в каждые десять лет; они продолжаются определенное время, а затем сменяются новым периодом процветания и так далее.

Однако отличительной чертой нынешнего периода депрессии, особенно в хлопчатобумажном и железоделательном производствах, является то, что теперь продолжительность этой депрессии на несколько лет превышает обычную. Было несколько попыток вызвать оживление, было несколько вспышек торгово-промышленной деятельности, но все напрасно. Если период настоящего краха прошел, то застой в производстве все еще продолжается, и рынки по-прежнему не в состоянии поглотить всю продукцию.

Причина этого заключается в том, что при нашей нынешней системе применения машин для производства не только промышленных товаров, но и самих машин, производство может возрастать с невероятной быстротой. Если бы фабриканты пожелали этого, не представляло бы больших затруднений в течение лишь одного периода процветания настолько увеличить оборудование для прядения и ткачества, беления и окраски бумажных тканей, чтобы быть в состоянии производить товаров на 50% больше, а также удвоить всю продукцию чугуна и всякого рода железных изделий. На деле рост не достигал таких размеров. Но все же он был вне всякого сравнения с ростом в прежние периоды расширения производства, а следствие этого — хроническое перепроизводство, хроническая депрессия в промышленности. Предприниматели в состоянии выжидать, во всяком случае значительное время, а рабочему люду приходится страдать, потому что для него это означает хроническую нищету и постоянную перспективу работного дома.

Вот каковы, следовательно, последствия прославленной системы неограниченной конкуренции, вот каково осуществление тысячелетнего царства, обещанного Кобденами, Брайтами и К°! Вот какова участь рабочих, когда они, как это было в течение последних двадцати пяти лет, предоставляют руководство экономической политикой империи своим «естественным вождям», тем «капитанам промышленности», которые, по Томасу Карлейлю, призваны управлять промышленной армией страны[186]. Действительно, капитаны промышленности! По сравнению с ними генералы Луи-Наполеона в 1870 г. были гениальными людьми. Все эти мнимые капитаны промышленности борются один против другого, действуют исключительно в своих личных интересах, расширяют свое оборудование независимо от того, что делают их соседи, а затем, в конце концов, к великому своему изумлению, все они находят, что в результате получилось перепроизводство. Они не могут объединиться для регулирования производства; они могут объединиться лишь с одной целью: снизить заработную плату своим рабочим. 

Безрассудно расширяя, таким образом, производительную силу страны далеко за пределы того, что в состоянии поглотить рынки, они лишают своих рабочих того сравнительного облегчения, которое дал бы им период умеренного процветания и на которое рабочие имеют право после долгого периода упадка, чтобы довести свои заработки до среднего уровня. Разве все еще не понятно, что фабриканты как класс более уже не способны руководить великими экономическими интересами страны; более того, не способны даже руководить самим процессом производства? И разве это не нелепо, — хотя это факт, — что величайшим врагом английских рабочих оказывается все возрастающая производительность их собственных рук?

Но следует принять во внимание еще и другой факт. Не одни только английские предприниматели увеличивают свои производительные силы. То же самое происходит и в других странах. Статистика не дает нам возможности сравнить в отдельности хлопчатобумажную и железоделательную промышленность различных передовых стран. Но взяв в целом текстильную, горную и металлопромышленность, мы можем составить сравнительную таблицу, пользуясь материалом, приводимым директором Прусского статистического бюро, доктором Энгелем в его книге «Das Zeitalter des Dampfs» («Век пара», Берлин, 1881)[187]. По его вычислениям, в указанных отраслях промышленности нижеследующих стран применяются паровые машины, общая мощность которых составляет в лошадиных силах (лошадиная сила равна силе, поднимающей 75 килограмм на высоту 1 метра в 1 секунду):

Текстильная                  Предприятия горно-

промышленность                    добывающей и

металлопромышленности

Англия 1871 г….515 800         1 077 000     л. с.

Германия 1875 г.128 125         456 436     » »

Франция ..около 100 000         185 000     » »

Соединенные Штаты.93 000     370 000     » »

Итак, мы видим, что общая мощность паровых двигателей, применяемых тремя нациями, являющимися главными конкурентами Англии, составляет в текстильных предприятиях три пятых английской мощности, а в горной и металлопромышленности приблизительно равна ей. А так как в этих странах промышленный рост идет гораздо более быстрым темпом, чем в Англии, то вряд ли может быть сомнение в том, что их совокупная продукция вскоре превзойдет продукцию последней.

Взгляните еще на следующую таблицу, показывающую в лошадиных силах мощность паровых двигателей, применяемых в производстве, не считая локомотивов и пароходов:

Великобритания . около 2 000 000           л. с.

Соединенные Штаты. »    1 987 000 » »

Германия . »    1 321 000           » »

Франция . »      492 000            » »

Эта таблица еще более ясно показывает, как мало уже осталось от монополии Англии в фабричном производстве и как мало помогла свобода торговли обеспечить промышленное преобладание Англии. И пусть не говорят, что этот рост иностранной промышленности искусственен, что он вызван протекционизмом. Все гигантское расширение германского производства было достигнуто при самом либеральном режиме свободной торговли, и если Америка, главным образом из-за нелепой системы внутренних акцизов, вынуждена прибегать к скорее кажущемуся, чем реальному протекционизму, то отмены этих акцизных законов было бы достаточно, чтобы дать ей возможность конкурировать на открытом рынке.

Вот каково положение, к которому привели страну двадцать пять лет почти неограниченного господства доктрины манчестерской школы. Мы полагаем, что результаты эти таковы, что они требуют безотлагательного отстранения манчестерских и бирмингемских джентльменов, с тем чтобы на ближайшие двадцать пять лет уступить очередь рабочему классу. Во всяком случае хуже он наверное управлять не сможет.

Ф. ЭНГЕЛЬС

ОБЩЕСТВЕННЫЕ КЛАССЫ — НЕОБХОДИМЫЕ И ИЗЛИШНИЕ

Часто задавали вопрос: в какой степени полезны или даже необходимы различные классы общества? И ответ, конечно, был различен для различных исторических эпох. Несомненно, было время, когда земельная аристократия была неизбежным и необходимым элементом общества. Это, однако, было очень, очень давно. Затем было время, когда капиталистический средний класс, буржуазия, как называют ее французы, класс, возникший со столь же неизбежной необходимостью, вступил в борьбу против земельной аристократии, сокрушил ее политическую власть и, в свою очередь, получил экономическое и политическое господство. Но никогда, с тех пор как возникли классы, не было такого времени, когда общество могло бы обходиться без рабочего класса. Название, социальное положение этого класса изменялось; место раба занял крепостной, которого в свою очередь сменил свободный рабочий — свободный от крепостной зависимости, но свободный также и от обладания чем бы то ни было на земле, кроме своей собственной рабочей силы. Но всякому ясно: какие бы изменения ни происходили в высших, непроизводящих слоях общества, общество не может существовать без класса производителей. Следовательно, этот класс необходим при всяких условиях, хотя должно прийти время, когда он не будет уже больше классом, когда он будет охватывать собой все общество.

Так вот, насколько же необходимо в настоящее время существование каждого из этих трех классов?

Землевладельческая аристократия в Англии — по меньшей мере экономически бесполезна, между тем как в Ирландии и в Шотландии она стала положительно вредной из-за своего стремления обезлюдить страну. Заставить население либо переселяться за океан, либо умирать с голоду и заменять его овцами или дичью — вот и все заслуги, которыми могут похвалиться ирландские и шотландские лендлорды. А стоит еще немного усилиться конкуренции американских растительных и животных продуктов, — и точно так же поступят и английские земельные аристократы, по крайней мере те из них, которые в состоянии это сделать, обладая в городах значительной недвижимой собственностью, к помощи которой они могут прибегнуть. От остальных же нас скоро избавит конкуренция американских продуктов потребления. И хорошо, что избавит, потому что их политическая деятельность — будь то их выступления в палате лордов или в палате общин — подлинное национальное бедствие.

Но как быть с капиталистическим классом, с тем просвещенным и либеральным классом, который основал