англосаксонские рунические знаки; он содержит на семь графических знаков больше, чем северная руническая строка, получившая впоследствии распространение в Скандинавии, и указывает также на более раннюю форму языка, чем дошедшая до нас древнейшая форма скандинавского языка. Впрочем, то была в высшей степени неуклюжая система письма из римских и греческих букв, измененных таким образом, чтобы их было легче нацарапывать на камне или металле и в особенности на древесных стволах. Круглые формы букв должны были уступить место угольчатым; по древесным волокнам можно было проводить только вертикальные или косые штрихи, но не горизонтальные; однако именно поэтому они были крайне неудобны для письма на пергаменте или бумаге. И, насколько мы можем судить, они фактически служили лишь для культовых целей и колдовства, а также для надписей и вероятно также других кратких сообщений; как только возникала потребность в настоящей книжной письменности, как это было у готов и впоследствии у англосаксов, они отбрасывались, и вновь приспособлялись греческий и римский алфавиты, причем сохранялись только отдельные рунические знаки.
Наконец, в течение рассматриваемого здесь периода германцы несомненно сделали также значительные успехи в земледелии и скотоводстве. К этому понуждал их переход к оседлости; огромный прирост населения, приведший в эпоху переселения народов к перенаселению, был бы иначе невозможен. Не мало участков девственного леса, должно быть, было выкорчевано, и отсюда произошло, вероятно, большинство так называемых «высоких пашен», т. е. лесных участков со следами старинного земледелия, если они только находятся на тогдашней германской территории. Специальных доказательств для этого, конечно, нет. Но если уже Проб приблизительно в конце III века предпочитал для своей конницы германских лошадей, а крупный белый рогатый скот, вытеснивший в саксонских областях Британии кельтскую черную низкорослую породу, был туда завезен, как теперь полагают, англосаксами, то это указывает на целую революцию в скотоводстве, а вместе с тем и в земледелии германцев.
* * *
В результате нашего исследования мы приходим к заключению, что германцы в период от Цезаря до Тацита сделали значительный шаг вперед по пути цивилизации, но что после Тацита, до начала переселения народов, примерно до 400 г., они сделали еще гораздо большие успехи. Торговля проникла к ним и принесла продукты римской промышленности, а вместе с ними, по крайней мере в известной степени, и римские потребности; она вызвала к жизни отечественную промышленность, которая исходила, правда, из римских образцов, но развивалась при этом совершенно самостоятельно. Находки в шлезвигских болотах представляют первый этап развития этой промышленности, время которого может быть установлено; находки из эпохи переселения народов — второй этап, указывающий на более высокую ступень развития. Характерно при этом, что западные племена решительно отстают от племен внутренних областей Германии, особенно Прибалтийского побережья. Франки и алеманны и еще позднее саксы производят металлические товары худшего качества, чем англосаксы, скандинавы и племена, переселившиеся из внутренних областей, — готы по берегам Черного моря и Нижнего Дуная, бургунды во Франции. Здесь не следует упускать из виду влияние старых торговых путей от Среднего Дуная вдоль Эльбы и Одера. Одновременно прибрежные жители становятся искусными судостроителями и смелыми мореплавателями; повсюду сильно растет численность населения; территория, урезанная римлянами, становится недостаточной. Прежде всего начинаются новые переселения ищущих земли племен на крайнем востоке,
пока, наконец, поднявшиеся со всех сторон людские массы неудержимым потоком не устремляются как по суше, так и по морю на новые земли.
ГЕРМАНСКИЕ ПЛЕМЕНА
Во внутренние земли Великой Германии римские войска приходили только по путям своих походов и на короткие промежутки времени, да и то лишь до Эльбы; купцы и другие путешественники до времени Тацита также проникали сюда лишь изредка и не углублялись в страну. Не удивительно, что сведения об этой стране и ее населении так скудны и противоречивы; следует скорей удивляться тому, что у нас вообще еще так много достоверных сведений.
Из источников даже трудами обоих греческих географов можно безоговорочно пользоваться только при безусловном подтверждении их данных. Оба они были кабинетными учеными, собирателями и в меру своих средств в своем роде даже критическими обозревателями материала, который в большей своей части для нас утрачен. Им недоставало личного знания страны. Так, хорошо знакомая римлянам Липпе течет, по Страбону, не в Рейн, а параллельно Эмсу и Везеру в Северное море; он достаточно честен, чтобы признаться, что местность, лежащая по ту сторону Эльбы, ему совершенно неизвестна. Если он освобождается от противоречий своих источников и собственных сомнений при помощи наивного рационализма, который часто напоминает начало нашего столетия, то ученый географ Птолемей пытается разместить названные в его источниках отдельные немецкие племена в математически вычисленных клетках неумолимой градусной сетки своей карты. Но как ни великолепен в целом труд Птолемея для своего времени, все же его география Германии ошибочна[319]. Во-первых, сведения, которыми он пользуется, в большинстве случаев неопределенны и противоречивы, часто прямо ложны. Во-вторых, его карта неверно начертана; течение рек и горные цепи в большинстве случаев нанесены совершенно неправильно. Словно никогда не путешествовавший берлинский географ счел бы, примерно в 1820 г., своей обязанностью заполнить пустое пространство на карте Африки, согласовывая данные всех источников со времени Льва Африканского и указывая каждой реке и каждому горному хребту определенное направление, а каждому племени точное местонахождение. Такие попытки добиться невозможного приводят к тому, что ошибки использованных источников еще усугубляются. Так, многие племена Птолемей приводит дважды: лаккобардов в нижнем течении Эльбы и лангобардов от среднего течения Рейна до среднего течения Эльбы; он знает две Богемии — одна заселена маркоманнами, другая байнохаймами и т. д. Если Тацит определенно говорит, что в Германии городов нет, то Птолемей менее чем через 50 лет уже перечисляет целых 96 населенных пунктов с названиями. Многие из этих названий могли быть действительными названиями крупных поселений; Птолемей, по-видимому, собрал много сведений от купцов, которые к этому времени уже в большем числе посещали восточную часть Германии и знакомились с названиями; последние постепенно закреплялись за теми населенными пунктами, где они бывали. На происхождение других названий указывает один пример мнимого города Сиатутанда, который наш географ вычитывает из слов Тацита «ad sua tutanda» [«для охраны своего имущества». Ред.], по-видимому, из плохой рукописи. Наряду с этим встречаются сведения поразительной точности и величайшей исторической ценности. Так, Птолемей, единственный из древних, помещает лангобардов, правда, под искаженным названием лаккобардов, как раз на том месте, где еще теперь о них свидетельствуют названия Барденгау и Бардовик, также ингрионов — в Энгерсгау, где в настоящее время расположен Энгерс на Рейне у Нёйвида. Также только он один приводит имена литовских галиндов и судитов, которые еще теперь населяют восточнопрусские районы Гелюнден и Зудау. Однако такие примеры свидетельствуют только о его большой учености, но не о правильности остальных его данных. В очень многих местах текст, особенно там, где идет речь о самом важном, о названиях, до крайности испорчен.
Наиболее непосредственными источниками остаются работы римлян, особенно тех, которые сами посещали Германию. Веллей был в Германии солдатом и пишет, как солдат, примерно в таком роде, как офицер grande armee [великой армии. Ред.] пишет о походах 1812 и 1813 годов. Его рассказ не дает возможности установить даже те места, где происходили военные события. Это и не удивительно в стране без городов. Плиний также служил в Германии кавалерийским офицером и, между прочим, посетил побережье, где жили хавки; он же описал в 20 книгах все войны, которые велись с германцами; из этих книг черпал свои данные Тацит. К тому же Плиний был первым римлянином, интересовавшимся войнами в варварской стране не только с военно-политической, но и с теоретической точки зрения. Кроме того, он был естествоиспытателем. Поэтому его сообщения о немецких племенах, основанные на непосредственных наблюдениях римского ученого энциклопедиста, должны иметь для нас особую ценность. По традиции утверждают, что Тацит был в Германии, но доказательства тому я не нашел. Во всяком случае, он мог в свое время собирать прямые сведения только близ Рейна и Дуная.
Безуспешная попытка согласовать классификацию племен «Германии» Тацита и Птолемея между собой и с путаницей прочих сведений древних авторов была сделана в двух классических трудах: Каспара Цейса — «Германцы» и Якоба Гримма— «История немецкого языка»[320]. То, что не удалось обоим этим гениальным ученым и позднейшим исследователям, следует считать невыполнимым на основании наших современных материалов. Недостаточность этих материалов видна уже из того, что оба они вынуждены были построить ложные вспомогательные теории: Цейс — что последнее слово во всех спорных вопросах следует искать у Птолемея, хотя никто так резко не охарактеризовал основных ошибок Птолемея, как он сам; Гримм — что силы, которые ниспровергли римское мировое владычество, должны были вырасти на более широкой почве, чем пространство между Рейном, Дунаем и Вислой, и что поэтому вместе с готскими и дакскими землями к Германии следует отнести и большую часть страны на севере и северо-востоке нижнего течения Дуная. Предположения Цейса и Гримма в настоящее время устарели.
Попытаемся внести хоть некоторую ясность в вопрос, ограничив свою задачу. Если нам удастся произвести общее распределение племен по нескольким основным группам, то будет заложена прочная основа для дальнейших детальных исследований. И здесь место из Плиния дает нам точку опоры, устойчивость которой все больше подкрепляется в ходе исследования; во всяком случае, это место создает меньше затруднений, в меньшей степени запутывает нас в противоречиях, чем какое-либо другое.
Но, исходя из системы Плиния, мы должны будем отказаться от безусловной пригодности тацитовской триады и от древней легенды о трех сыновьях Манна — Инге, Иске и Эр мине. Во-первых, Тацит и сам не знает, как ему быть со своими ингевонами, искевонами и герминонами; он не делает ни малейшей попытки распределить перечисленные им порознь племена по этим трем основным группам. И, во-вторых, это и впоследствии никому не удавалось. Цейс делает отчаянные усилия, чтобы втиснуть в тацитовскую триаду готские племена, которые он считает «истевонами», и вносит тем самым только еще большую путаницу в вопрос. Включить туда же скандинавов он даже и не пытается и создает из них четвертую основную группу племен. Но таким образом тацитовская триада разрушается так же, как она разрушается и пятью основными группами племен Плиния.
Рассмотрим теперь каждое из этих пяти основных групп племен отдельно.
I. Vindili, quorum pars burgundiones, varini, carini, guttones [Виндилы, к которым
