встречаются несколько раз формы совсем другого рода: tholond — sie dulden [они терпят], gornond — ihr klagt [вы сетуете] и как форма повелительного наклонения marient — verkundigt [возвестите], seggient — sagt [скажите], где саксонский диалект требует tholod, gornot, mariad, seggiad. Это не только франкские формы, это до сих пор настоящий верденский, бергский местный диалект. В бергском диалекте все три лица множественного числа настоящего времени также образуются одинаково, но не по-саксонски — на d, а по-франкски — на nt. В противоположность маркскому wi hebbed, здесь, у самой границы, говорят: wi hant и, аналогично вышеупомянутой форме повелительного наклонения seggient, говорят: seient ens — sagt einmal [скажите-ка]. На основании простого наблюдения, что здесь в бергском диалекте все три лица образуются одинаково, Брауне и другие без колебаний объявили всю горную бергскую область саксонской. Это правило, конечно, проникло сюда из Саксонии, но оно, к сожалению, применяется по-франкски и доказывает поэтому противоположное тому, что оно должно доказывать согласно их мнению.
Выпадение п перед зубными согласными в ингевонских диалектах не ограничивается этим случаем; оно распространено меньше в древнефризском, напротив, довольно широко в древнесаксонском и англосаксонском: mudh — Mund, kudh — Kund, us — uns, odhar — ein anderer. Франкский переписчик Гелианда в Вердене вместо odhar два раза употребляет франкскую форму andar. В верденских податных списках франкские формы имен Reinswind, Meginswind чередуются с саксонскими Reinswid, Meginswid. Наоборот, в левобережных рейнских псалмах мы везде имеем: munt, kunt, uns; в одном только случае, в так называемых глоссах Липсия[338] (извлеченных из утерянной рукописи этих псалмов), встречается farkutha, т. е. abominabiles [ненавистные], вместо farkuntha. Древнесалические памятники также везде сохранили п в именах: Gund, Segenand, Chlodosindis, Ansbertus и т. д., что не существенно. Современные франкские диалекты везде имеют п (единственное исключение в бергском диалекте составляет форма os — uns).
II. Памятники языка, на основании которых обычно конструируют так называемую древнесаксонскую грамматику, происходят все из Юго-Западной Вестфалии, Мюнстера, Фреккенхорста, Эссена. Язык этих памятников обнаруживает некоторые существенные отклонения не только от общих ингевонских форм, но и от таких, которые дошли до нас в качестве подлинных древнесаксонских форм в именах собственных из Энгерна и Остфалии; наоборот, у них поразительное сходство с франкским диалектом и древневерхненемецким языком. Поэтому новейший исследователь грамматики древнесаксонского диалекта Косейн называет его даже древнезападносаксонским[339].
Так как в этом исследовании мы ограничены почти одними именами собственными из латинских документов, то поддающиеся доказательству отличия в формах западносаксонского и восточносаксонского диалектов могут быть лишь весьма немногочисленны; они ограничиваются двумя случаями, которые, однако, имеют решающее значение.
1) В англосаксонском и древнефризском языках родительный падеж множественного числа во всех склонениях оканчивается на а. Наоборот, в древнезападносаксонском и древне-франкском диалектах и в древневерхненемецком языке — на о. Какова же подлинная древнесаксонская форма? Действительно ли этот диалект отступил здесь от ингевонской нормы?
Документы из Энгерна и Остфалии дают на это ответ. В Stedieraburg, Horsadal, Winethahusen, Edingahusun, Magathaburg и во многих других названиях первая часть сложного слова поставлена в родительном падеже множественного числа и оканчивается на а. Даже в Вестфалии а еще не совсем исчезло: в списке из Фреккенхорста[340] встречается один раз Aningera lo и Wernera-Holthuson, точно так же в Оснабрюке а является старым родительным падежом множественного числа.
2) Точно так же слабое склонение в именительном падеже мужского рода оканчивается во франкском диалекте, как и в древневерхненемецком языке, на о в отличие от готско-ингевонского а. Для древнезападносаксонского диалекта также нормой представляется о; следовательно, опять отклонение от ингевонского употребления. Но это отнюдь не относится к древнесаксонскому языку вообще. Даже в Вестфалии о не встречалось без исключений; свиток из Фреккенхорста содержит уже наряду с именами на о целый ряд имен на a (Siboda, Uffa, Asica, Hassa, Wenda и т. д.); в падерборнских памятниках у Виганда[341] почти всегда встречается а и только как редкое исключение о; в остфальских документах почти исключительно господствует а; поэтому уже Я. Гримм («История немецкого языка») пришел к следующему заключению: нельзя не признать, что а и an (в косвенных падежах) — первоначальная саксонская форма, общая для всех частей народа. Продвижение о вместо а также не ограничивалось Вестфалией. В начале XV века восточнофризские мужские имена хроник и пр. почти постоянно оканчиваются на о: Fokko, Occo, Enno, Smelo и т. д. вместо более раннего а, еще сохранившегося в отдельных случаях в западнофризском диалекте.
Итак, можно признать твердо установленным, что оба отклонения западносаксонского диалекта от ингевонской нормы не искони саксонские, а вызваны чужим влиянием. Это влияние очень просто объясняется тем обстоятельством, что Западная Саксония была раньше франкской территорией. Только после ухода главной массы франков саксы постепенно продвигались через Оснинг и Эгге к той линии, которая еще и в настоящее время отделяет Марк и Зауэрланд от Берга и Зигерланда. Влияние остававшихся франков, теперь уже слившихся с саксами, сказывается в вышеупомянутых двух о вместо а; его нельзя не признать еще и в современных диалектах.
III. Особенность рейнско-франкского языка, распространенная от Рура до Мозеля, это — окончание первого лица настоящего времени изъявительного наклонения на п; оно лучше всего удерживается в том случае [На полях пометка Энгельса карандашом: Отфрид[342]. Ред.], когда следует гласная: dat don ek — das tue ich, ek han — ich habe (в бергском диалекте). Эта глагольная форма употребляется по всему Нижнему Рейну и Мозелю, по меньшей мере, до лотарингской границы: don, han. Эта же особенность встречается уже в левобережных рейнских псалмах, хотя и недостаточно последовательно: biddon — ich bitte [прошу], wirthon — ich werde [становлюсь]. В салическом диалекте нет этого п; уже в древнейшем документе[343] там встречается ec forsacho [отрекаюсь], gelobo [обещаю]. Его нет также и в нидерландском языке. Древнезападносаксонский диалект отступает здесь от франкского только в том, что он знает это п лишь в одном спряжении (в так называемом втором слабом): skawon — ich schaue [смотрю], thionon — ich diene [служу] и т. д. Англосаксонскому и древнефризскому языкам оно совершенно чуждо. Мы можем поэтому предположить, что и это п представляет франкский пережиток в древнезападносаксонском диалекте.
Кроме сохранившихся в документах и пр. многочисленных собственных имен и искаженных часто до неузнаваемости глосс в «Салической правде», у нас нет почти никаких остатков салического диалекта. Однако Керн («Глоссы в «Салической правде»») устранил значительное число этих искажений, установил в некоторых случаях точный, в других весьма вероятный текст и доказал, что он написан на языке, являющемся прямым предком средненидер-ландского и новонидерландского языков. Но этот реконструированный таким образом материал, конечно, не может быть применен для грамматики без оговорок. Кроме этого, мы располагаем еще только краткой формулой присяги, присоединенной к капитулярию Карломана 743 г. и, вероятно, составленной на соборе в Лестине, т. е. в Бельгии. И здесь мы с самого начала наталкиваемся на два характерных франкских слова: ec forsacho — ich entsage [отрекаюсь]. — Ec вместо ich и теперь еще очень распространено среди франков. В Трире и Люксембурге eich, в Кёльне и Ахене ech, по-бергски ek. Если литературный нидерландский язык имеет ik, то в народной речи, особенно во Фландрии, довольно часто приходится слышать ek. В древнесалических именах — Segenandus, Segemundus, Segefredus — везде единообразно e встречается вместо i.
В forsacho стоит ch вместо g между гласными; это встречается в памятниках и в других случаях (например, rachineburgius) и является до сих пор характерным признаком всех франкских наречий от Пфальца до Северного моря. К этим двум основным признакам франкского диалекта — e часто вместо i и ch между гласными вместо g — мы еще вернемся при рассмотрении отдельных говоров.
В качестве результата предыдущего исследования, с которым можно еще сопоставить то, что говорит о древнефранкском диалекте Гримм в конце первого тома «Истории немецкого языка», мы можем выдвинуть положение, которое, впрочем, вряд ли будет теперь кем-либо оспариваться, что франкский диалект уже в VI и VII веках был самостоятельным диалектом, представлявшим переходное звено от верхненемецкого, т. е. прежде всего алеманнского, к ингевонскому, т. е. прежде всего к саксонскому и фризскому, стоявшим тогда еще всецело на готсконижненемецкой ступени передвижения согласных. А раз принято это положение, то тем самым признано и то, что франки не представляли простой смеси различных племен, объединенных в союз под влиянием внешних обстоятельств, а были самостоятельным основным германским племенем, искевонами, которые, по-видимому, в различные периоды включали в свой состав и чужеродные элементы, но имели достаточно сил, чтобы их ассимилировать. И мы можем также считать доказанным, что каждая из обеих главных ветвей франкского племени уже давно говорила на особом диалекте, что диалект делился на салический и рипуарский и что некоторые особенности, разделяющие эти старые диалекты, еще продолжают жить в современной устной народной речи.
Перейдем теперь к этим еще живым и в настоящее время диалектам.
I. В настоящее время нет более никаких сомнений относительно того, что салический диалект продолжает жить в обоих нидерландских диалектах, фламандском и голландском, и притом в наибольшей чистоте на тех территориях, которые уже с VI века стали франкскими. Именно с тех пор как бурные морские приливы в XII, XIII и XIV столетиях уничтожили почти всю Зеландию и образовали Зёйдер-Зе, Долларт и Яде, а тем самым порвали вместе с географической и политическую связь между фризами, — погибли под напором окрестных владетельных феодалов остатки древней фризской вольности, а вместе с ней почти повсюду и фризский язык. На западе он был оттеснен или совсем вытеснен нидерландским языком, на востоке и севере — саксонским и датским; но в обоих случаях он оставлял сильные следы в языке, который вытеснял его. Древнефризская Зеландия и Голландия сделались в XVI и XVII веках центром и опорным пунктом борьбы за независимость Нидерландов, так же как уже раньше они стали средоточием главных торговых городов страны. Здесь поэтому преимущественно и складывался новонидерландский литературный язык, воспринимая фризские элементы, слова и формы слов, которые следует отличать от франкской основы. С другой стороны, с востока на прежние фризскую и франкскую территории проник саксонский язык. Проведение точных границ должно быть предоставлено более подробному исследованию; чисто салическими являются только те части Бельгии, в которых говорят по-фламандски, — Северный Брабант и Утрехт, а
