средство, которое он может использовать для своих целей. И эта война, как показывают таблицы преступности, становится год от году всё яростнее, ожесточённее и непримиримее; враждующие стороны постепенно обособляются в два больших лагеря, борющихся друг против друга: здесь — буржуазия, там — пролетариат. Эта война всех против всех и буржуазии против пролетариата не должна нас удивлять, ибо она есть лишь последовательное осуществление принципа, заложенного уже в свободной конкуренции. Но удивительно то, что буржуазия, над которой с каждым днём всё более сгущаются грозовые тучи, остаётся совершенно безразличной и безучастной, что она, изо дня в день читая обо всех этих вещах в газетах, не испытывает, не скажу — возмущения существующим социальным строем, но даже просто страха перед его последствиями, страха перед общим взрывом того, что в отдельности проявляется в каждом преступлении. Но на то она и буржуазия; со своей точки зрения она не может понять даже фактов, не говоря уже о вытекающих из них выводах. Просто не верится, чтобы классовые предрассудки и закоренелые предвзятые мнения могли в такой высокой — я бы сказал: в такой безумно высокой — степени ослеплять целый класс. Но развитие нации идёт своим путём, независимо от того, видит ли буржуазия это или нет, и в один прекрасный день оно поразит имущий класс такими неожиданностями, о которых и не снилось его мудрецам.
ОТДЕЛЬНЫЕ ОТРАСЛИ ТРУДА ФАБРИЧНЫЕ РАБОЧИЕ В УЗКОМ СМЫСЛЕ
Переходя теперь к более подробному изучению важнейших отрядов английского промышленного пролетариата, мы, согласно установленному выше принципу (стр. 260), должны начать с фабричных рабочих, т. е. с тех, на которых распространяется фабричный закон. Этот закон регулирует рабочее время на фабриках, на которых сила воды или пара применяется в прядении или в тканье шерсти, шёлка, хлопка или льна; его действие распространяется тем самым на главнейшие отрасли английской промышленности. Занятые на этих производствах рабочие образуют старейший, наиболее многочисленный, наиболее интеллигентный и энергичный, но зато и наиболее беспокойный и ненавистный буржуазии отряд английских рабочих. Эти-то рабочие, в первую очередь рабочие хлопчатобумажной промышленности, стоят во главе рабочего движения, подобно тому как их хозяева-фабриканты, в первую очередь фабриканты Ланкашира, возглавляют политическое движение буржуазии.
Мы уже видели во «Введении», каким образом именно работающее в этих отраслях производства население в первую очередь было вырвано из прежних условий жизни появлением новых машин. Нет поэтому ничего удивительного в том, что и дальнейшие изобретения в области техники в последующие годы тоже чаще и глубже всего затрагивали именно эту часть населения. История хлопчатобумажной промышленности, изложенная Юром{119}, Бейнсом{120} и др., на каждой странице повествует о всё новых и новых усовершенствованиях, большинство которых было введено и в остальных упомянутых отраслях текстильной промышленности. Ручной труд почти везде вытеснен машиной, почти все операции производятся силой воды или пара, и каждый год приносит всё новые усовершенствования.
При правильно организованном социальном строе все эти усовершенствования можно было бы только приветствовать; но там, где бушует война всех против всех, отдельные лица присваивают себе всю выгоду и тем самым отнимают средства существования у большинства. Каждое усовершенствование в машине отнимает у рабочих кусок хлеба, и чем значительнее это усовершенствование, тем более многочисленная категория рабочих остаётся без работы; каждое усовершенствование, следовательно, влечёт за собой для известного числа рабочих такие же последствия, как торговый кризис, т. е. нужду, нищету и преступления. Приведём несколько примеров. Так как уже первое изобретение — прялка дженни (см. выше), приводимая в движение одним рабочим, производила по меньшей мере в шесть раз больше, чем могла произвести обыкновенная прялка за то же время, то каждая новая дженни оставляла без работы пять прядильщиков. Ватермашина, производившая ещё значительно больше, чем дженни, и тоже требовавшая только одного рабочего, лишала заработка ещё больше людей. Мюль-машина, которая требовала ещё меньше рабочих, сравнительно с количеством продукции, окавывала такое же действие, и каждое её усовершенствование, т. е. каждое увеличение числа веретён, снова сокращало число необходимых рабочих рук. Это увеличение числа веретён на мюль-машине уже настолько значительно, что лишало работы множество рабочих: если раньше один прядильщик с несколькими детьми (присучалыциками) приводил в движение 600 веретён, то теперь он получил возможность наблюдать за двумя мюль-машинами, насчитывающими от 1400 до 2000 веретён, и два взрослых прядильщика и часть занятых при них подручных оказались без работы. А с тех пор как на значительном числе прядильных фабрик введены сельфакторы, роль прядильщика совершенно свелась на нет, и её выполняет машина. Передо мной книга, составленная признанным лидером чартистов в Манчестере Джемсом Личем{121}. Автор работал в течение многих лет в различных отраслях промышленности, на фабриках и в угольных копях и лично известен мне как человек честный, надёжный и дельный. Благодаря своему партийному положению он имел под рукой множество подробнейших сведений относительно различных фабрик, — сведений, собранных самими рабочими; он приводит таблицы, из которых видно, что в 1829 г. на 35 фабриках было занято на 1060 прядильщиков больше, чем в 1841 г., хотя число веретён на этих 35 фабриках увеличилось за это время на 99239. Он приводит далее пять фабрик, на которых нет более ни одного прядильщика, так как там используются только сельфакторы. В то время как число веретён увеличилось на 10 %, число прядильщиков уменьшилось на 60 % и больше. — А с 1841 г., — добавляет Лич, — было введено столько усовершенствований путём удвоения рядов веретён (double decking) и т. п., что на некоторых из указанных фабрик с 1841 г. снова половина прядильщиков была уволена; только на одной фабрике, где ещё очень недавно работало 80 прядильщиков, число их сократилось до 20, остальных уволили или заставляют выполнять работу детей за детскую заработную плату. Такие же сведения Лич сообщает относительно Стокпорта, где в 1835 г. было занято 800 прядильщиков, а в 1843 г. только 140, хотя промышленность в этом городе за эти 8–9 лет значительно развилась. В чесальных машинах были введены за последнее время такого же рода усовершенствования, и это лишило заработка половину рабочих. На одной фабрике установлены усовершенствованные тростильные машины, вследствие чего из восьми девушек четыре остались без работы, а остальным четырём фабрикант понизил плату с 8 до 7 шиллингов. То же произошло и в ткацкой промышленности. Механический ткацкий станок отвоевал у ручного станка одну за другой все области ткачества, а поскольку он производит гораздо больше, чем ручной станок, и один рабочий может наблюдать за работой двух механических станков, то и здесь множество рабочих осталось без работы. И во всех отраслях фабричного производства, в прядении льна и шерсти, в обработке шёлка, произошло то же самое; механический ткацкий станок начинает даже завоёвывать отдельные участки в производстве шерстяных и льняных тканей; в одном Рочдейле на выделке фланели и других шерстяных тканей занято больше механических ткацких станков, чем ручных. — Буржуазия на это обычно отвечает, что усовершенствование машин, уменьшая издержки производства, ведёт к снижению цен на готовые изделия, а снижение цен ведёт к такому росту потребления, что лишившиеся заработка рабочие скоро могут снова найти занятие на вновь возникших фабриках. Буржуазия, конечно, совершенно права в том, что при известных условиях, благоприятствующих общему промышленному развитию, каждое снижение цен на товары, изготовляемые из дешёвого сырья, значительно увеличивает потребление и влечёт за собой создание новых фабрик; но в остальном в её утверждениях нет ни слова правды. Она вовсе не считается с тем, что должно пройти много лет, прежде чем скажутся последствия снижения цен и будут выстроены новые фабрики. Она умалчивает о том, что в результате всех усовершенствований машин действительная, требующая физического напряжения работа всё более и более переносится на машину и работа взрослых мужчин таким образом сводится к простому наблюдению, которое вполне могут осуществлять и слабосильная женщина и ребёнок, получающие за это в два или даже в три раза меньшую плату, что, следовательно, взрослые рабочие всё более и более вытесняются из промышленности и не находят вновь работы, несмотря на расширение производства; буржуазия умалчивает о том, что целые отрасли труда из-за этого либо совершенно исчезают, либо настолько преобразовываются, что рабочим приходится обучаться заново, причём она здесь старательно избегает упоминать о доводе, на который она при других обстоятельствах всякий раз ссылается, когда ставится вопрос о запрещении детского труда, а именно — что для приобретения необходимых навыков надо приучаться к фабричному труду с самых ранних лет, ещё до десятилетнего возраста (см., например, «Отчёт комиссии по обследованию фабричного труда», в различных местах). Наконец, буржуазия ничего не говорит о том, что процесс развития техники непрерывно продолжается и что, если рабочему действительно удаётся найти занятие в новой отрасли труда, усовершенствования машин вытесняют его и оттуда, лишая его окончательно уверенности в завтрашнем дне. Но буржуазия получает всю выгоду от усовершенствования машин; в первые годы, когда много устаревших машин ещё на ходу и усовершенствование не введено повсеместно, для буржуазии открываются прекраснейшие возможности обогащения, и требовать от неё, чтобы она видела отрицательные стороны развития машинного производства, означало бы требовать от неё слишком многого.
Что заработная плата падает с усовершенствованием машин, это буржуазия тоже яростно опровергает, между тем как рабочие не перестают это утверждать. Буржуазия уверяет нас в том, что, хотя с усовершенствованием производства поштучная плата понизилась, недельная плата, тем не менее, в общем скорее повысилась, чем понизилась, и положение рабочих скорее улучшилось, чем ухудшилось. Трудно ответить точно на этот вопрос, так как рабочие большей частью ссылаются на падение поштучной платы; при всём том несомненно, что в различных отраслях труда и недельная плата понизилась с внедрением машин. Так называемые тонкопрядильщики, изготовляющие тонкую пряжу на мюль-машине, получают, правда, высокую заработную плату, от 30 до 40 шилл. в неделю, ибо они организованы в сильный союз для борьбы против снижения заработной платы и труд их требует долгого обучения. Зато обыкновенные прядильщики, которым приходится конкурировать с неприменяемыми при изготовлении тонкой пряжи автоматическими станками (сельфакторами) и союзу которых введение этих машин нанесло большой удар, получают очень низкую плату. Один из таких рабочих говорил мне, что он зарабатывает не более 14 шилл. в неделю, и это совпадает с данными Лича, что на различных фабриках обыкновенные прядильщики зарабатывают меньше 161/2 шилл. в неделю и что прядильщик, зарабатывавший три года тому назад 30 шилл. в неделю, теперь с трудом может заработать 121/2 шилл. и за последний год в среднем зарабатывал не
