безусловно достоверные, «но ошибка была бы, по крайней мере, исправлена. Однако об этом у него не было и речи». Вместо этого извергается для затемнения масса чернил, и если здесь мне приходится быть столь многословным, то это объясняется тем, что я вынужден сначала устранить все эти притянутые за волосы пустяки и рассеять все чернильное затемнение, чтобы выявить действительный предмет спора.

Между тем г-н Брентано имеет для нас еще in petto [в запасе. Ред.] сообщение, которое действительно может быть «лишь забавным». В самом деле, с ним сыграли такую печальную шутку, что он и теперь не знает ни минуты покоя до тех пор, пока не облегчит свое сердце от всех своих горестей. Сначала «Concordia» сняла его имя в интересах престижа своей газеты.

Г-н Брентано достаточно благороден, чтобы в интересах дела пойти на такую жертву. Затем Маркс обрушивает на него грубости своей шутовской полемики. И это он проглатывает. На все это он хотел бы только «ответить дословной перепечаткой всей полемики». Но увы!

«Редакции часто имеют свое собственное мнение; специальный журнал, который я считал для этого наиболее подходящим по сравнению с другими, отказался от перепечатки, заявив, что спор этот лишен общего интереса».

Такова уж участь благородных людей в этом греховном мире: их лучшие намерения терпят неудачу вследствие испорченности и равнодушия людей. И чтобы вознаградить непризнанного добродетельного мужа за его незаслуженные неудачи, мы здесь преподносим ему «дословную перепечатку всей полемики», так как потребовалось бы еще довольно много времени, пока ему удалось бы найти редакцию, которая бы не «имела часто собственного мнения».

VI

Брошюрка г-на Брентано, кроме самовосхваления, служащего введением, содержит еще два приложения. В первом содержатся выписки из «Теории вексельного курса», которые должны доказать, что эта книга была одним из главных источников, на основании которых Маркс составил свой «Капитал». Я не буду останавливаться на этом новом извержении чернил. Я имею дело только со старым обвинением, помещенным в «Concordia». В течение всей своей жизни Маркс не мог угодить г-ну Брентано, да и не имел желания ему угождать. Поэтому у г-на Брентано есть, наверное, неиссякаемый запас жалоб против Маркса, и я был бы глупцом, если бы стал на них останавливаться. Это значило бы ему в угоду переливать из пустого в порожнее.

Наивно только, что здесь, в конце цитаты, от Маркса требуется «воспроизведение действительной бюджетной речи». Именно это г-н Брентано понимает под правильным цитированием. Конечно, если всегда необходимо воспроизводить всю действительную речь, то никогда еще ни одна речь не цитировалась без «фальсификации».

Во втором приложении г-н Брентано набрасывается на меня. Я-де в четвертом издании I тома «Капитала» присоединил к якобы неправильной цитате ссылку на «Morning Star». И этим г-н Брентано пользуется, чтобы опять с помощью извержения потока черной краски совершенно затемнить первоначальный предмет спора, а именно фразу в Учредительном Манифесте; вместо нее он берет на мушку приведенное уже г-ном С. Тейлором место из «Капитала». Чтобы доказать, что я указываю источники неправильно и что Маркс мог заимствовать «ложную цитату» только из «Теории вексельного курса», г-н Брентано печатает рядом, в параллельных столбцах отчеты «Times»,

«Morning Star», и цитату по «Капиталу». Это второе приложение перепечатано здесь в документе № 14b.

Г-н Брентано начинает отчет «Morning Star» словами: «Я, со своей стороны, должен сказать» и т. д. (I must say for one etc.) Этим он, таким образом, утверждает, что предшествующие фразы о росте подлежащих обложению доходов с 1842 по 1852 г. и с 1853 по 1861 г. отсутствуют в «Morning Star», откуда, конечно, следует, что Маркс пользовался не «Morning Star», a «Теорией вексельного курса».

«Ведь читатели» его брошюры, «с которыми он имеет дело, не могут его контролировать»! Но другие люди могут это сделать, и тогда они убедятся, что это место все же имеется в «Morning Star». Мы перепечатываем его здесь, а рядом с ним место из «Капитала» и по-английски и в переводе для поучения Брентано и его читателей:

«Morning Star» от 17 апреля 1863 г.

In ten years, from 1842 to 1852 the taxable income of the country increased by 6 per cent, as nearly as I can make out — a very considerable increase in ten years. But in eight years from 1853 to 1861 the income of the country again increased from the basis taken in 1853 by, 20 per cent. The fact is so astonishing as to be almost incredible.

В переводе это означает:

За десять лет, с 1842 по 1852 г., подлежащий обложению доход этой страны повысился на 6 %, поскольку я могу это установить, — очень значительный рост для десяти лет. Но за восемь лет, с 1853 по 1861 г., доход страны опять повысился, если принять за основу доход 1853 г., на 20 %. Факт настолько поразителен, что он представляется почти невероятным.

«Капитал», т. I, 1 изд., стр. 639; 2 изд., стр. 678; 3 изд., стр. 671; 4 изд., стр. 617, примечание 103[156].

From 1842 to 1852 the taxable income of the country increased by 6 per cent…

in the 8 years from 1853 to 1861…

… it had increased from the basis taken in 1853, 20 per cent! The fact is so astonishing as to be almost incredible.

С 1842 по 1852 г. подлежащий обложению доход этой страны повысился на 6 %…

… За 8 лет, с 1853 по 1861 г… он повысился, если принять за основу доход 1853 г., на 20 %. Факт настолько поразителен, что он представляется почти невероятным.

Отсутствие этой фразы в его цитате из «Morning Star» является главным козырем г-на Брентано для доказательства его утверждения, что Маркс цитировал по «Теории вексельного курса», а не по «Morning Star». Предположению, что цитата приведена по «Morning Star», он противопоставляет этот изобличающий пробел в стоящих рядом столбцах. А между тем фраза эта имеется в «Morning Star», и именно в той же редакции, как у Маркса, и уличающий пробел является собственной фабрикацией г-на Брентано. Если это не является «выбрасыванием», и к тому же еще «искажением», то в таком случае эти слова вообще не имеют никакого смысла.

Но если в начале цитаты г-н Брентано «искажает» и если теперь он остерегается утверждать, что в середине этой самой цитаты Маркс «присочинил» фразу, то это нисколько не мешает ему по-прежнему утверждать, что в конце цитаты Маркс утаил часть ее.

В «Капитале» Маркс обрывает цитату на следующем месте:

«Однако я не решусь утверждать, что крайности бедности уменьшились».

Но этим не заканчивается фраза в отчете «Times» и «Morning Star». После запятой там следуют слова:

«но положение британского рабочего в среднем — мы имеем счастье знать это — является необычайным» (в «Times»: «за последние 20 лет улучшилось в такой, как мы знаем, необычайной степени»), «так что мы можем объявить его почти беспримерным в истории всех стран и времен».

Таким образом, Маркс обрывает здесь фразу посередине, «заставляет Гладстона закончить в середине фразы», «вследствие чего фраза эта теряет всякий смысл». И уже во втором ответе (документ № 7) г-н Брентано называет это «абсолютно бессмысленным изложением».

Фраза Гладстона: «Однако я не решусь утверждать, что крайности бедности уменьшились», представляет собой совершенно определенное законченное выражение. Если она имеет смысл, то она имеет его взятая сама по себе, в отдельности. Если же она не имеет смысла, то какое бы длинное окончание мы ни прибавили к ней посредством всяких «но», это окончание не придаст ей смысла. Если фраза эта не имеет «никакого смысла» в цитате Маркса, то в этом вина не Маркса, который ее цитирует, а Гладстона, который ее произнес.

Обратимся теперь для более глубокого расследования этого важного случая к единственному источнику, который, согласно «обычаю» г-на Брентано, принято цитировать, — к непогрешимому «Хансарду». Там, согласно собственному переводу г-на Брентано, сказано:

«Я не беру на себя смелости определить, увеличилась ли или уменьшилась по сравнению с прежними временами огромная пропасть, разделяющая полюсы богатства и бедности».

Точка. И только после этой точки начинается новая фраза: «Но если мы будем рассматривать в среднем положение британского рабочего» и т. д. Если Маркс здесь, таким образом, тоже ставит точку, то он делает то же самое, что и непорочный «Хансард», и если г-н Брентано создает из этой точки новое преступление Маркса и утверждает, будто Маркс обрывает Гладстона в середине фразы, то как раз он доверяет «неизбежно скверным газетным отчетам» и должен сам отвечать за последствия. Этим разбивается также утверждение, будто Маркс этой точкой сделал фразу совершенно бессмысленной; точка принадлежит не ему, а Гладстону, и пусть с ним говорит Брентано о смысле или бессмысленности этой фразы, нас это больше не касается.

Ведь г-н Брентано и без того состоит в переписке с г-ном Гладстоном. Мы, правда, не знаем, что он писал последнему, и очень немного знаем о том, что писал ему г-н Гладстон. Во всяком случае, г-н Брентано напечатал из гладстоновых писем только два тощеньких предложеньица (документ № 16), относительно которых я в своем ответе (документ № 17) указал, что «эта произвольная мозаика вырванных из общей связи фраз» ничего не говорит в пользу г-на Брентано, между тем как тот факт, что он прибегает к такому способу отрывочной публикации вместо печатания всей корреспонденции, говорит целиком и полностью против него.

Но предположим на один момент, что оба эти тощенькие предложеньица допускают только самое благоприятное для г-на Брентано толкование. Что же из этого следует?

«Вы совершенно правы, а Маркс абсолютно неправ». «Я не вносил никаких изменений». Таковы будто бы — ибо, насколько мне известно, г-н Гладстон не имеет обыкновения писать по-немецки — слова экс-министра.

Значит ли это: я не произнес «пресловутой» фразы и Маркс ее «присочинил»?