короны. Подобно тому как современная промышленность действительно нивелирует все, так и современное общество должно уничтожить всякие правовые и политические перегородки между городом и деревней. В этом обществе существуют еще классы, но нет больше сословий. Его развитие заключается в борьбе этих классов, но последние объединяются между собой против сословий и их королевской власти божьей милостью.

Королевская власть божьей милостью, это высшее политическое выражение, высший политический представитель старого феодально-бюрократического общества, не может поэтому делать современному буржуазному обществу никаких искренних уступок. Ее собственный инстинкт самосохранения, стоящее за ней общество, на которое она опирается, постоянно будут побуждать ее брать назад сделанные уступки, сохранять свой феодальный характер, идти на риск контрреволюционного переворота. После каждой революции контрреволюция является неизменно возобновляющимся условием существования королевской власти.

С другой стороны, и современное общество не может успокоиться, пока оно не разрушит и не устранит официальную унаследованную власть, при помощи которой насильственно сохраняется еще старое общество, пока оно не разрушит и не устранит государственную власть этого общества. Господство королевской власти божьей милостью — это и есть господство отживших общественных элементов.

Итак, не может быть мира между этими двумя обществами. Их материальные интересы и потребности вызывают борьбу между ними не на жизнь, а на смерть. Одно должно победить, другое должно потерпеть поражение. Это — единственно возможное примирение между ними. А потому не может быть мира и между высшими политическими представителями обоих этих обществ — между короной и народным представительством. И Национальному собранию предстояло поэтому только одно из двух: либо уступить старому обществу, либо выступить против короны в качестве самостоятельной силы.

Господа! Представитель прокуратуры характеризовал отказ от уплаты налогов как меру, «которая потрясает устои общества». Отказ от уплаты налогов не имеет никакого отношения к устоям общества.

Вообще, чем объясняется, господа, что налоги, согласие на уплату налогов и отказ в этом играют такую важную роль в истории конституционализма? Объясняется это очень просто. Подобно тому как крепостные за наличные деньги выкупали привилегии у феодальных баронов, так и целые народы выкупают привилегии у феодальных королей. Королям нужны были деньги на войны с чужеземными народами, и особенно на борьбу с феодалами. Чем больше развивались торговля и промышленность, тем больше нуждались они в деньгах. Но в такой же мере развивалось и третье сословие, бюргерское сословие, в такой же мере росли и денежные средства, которыми оно располагало. В такой же мере оно постепенно выкупало у королей с помощью налогов свои свободы. Чтобы гарантировать себе эти свободы, оно сохраняло за собой право через определенные сроки вновь определять денежное обложение — право согласия на уплату налогов и право отказа от их уплаты. В английской истории можно особенно детально проследить этот процесс.

В средневековом обществе налоги были, следовательно, единственной связью между нарождающимся буржуазным обществом и господствующим феодальным государством — связью, в результате которой государство вынуждено было делать уступки буржуазному обществу, считаться с его ростом, приспособляться к его потребностям. В современных государствах это право согласия на уплату налогов и право отказа в этом превратилось в контроль буржуазного общества над комитетом, управляющим его общими делами, т. е. над правительством.

Частичный отказ от уплаты налогов является поэтому неотъемлемой частью всякого конституционного механизма. Этот вид отказа от уплаты налогов имеет место каждый раз, когда отвергается бюджет. Текущий бюджет вотируется только на определенный срок; кроме того, палаты, в случае, если их заседания будут отсрочены, должны быть созваны вновь после очень короткого перерыва. В таких условиях корона не может сделаться независимой. Отклонение бюджета означает решительный отказ от уплаты налогов, пока новая палата не даст министерству большинства или пока корона не назначит министерства в духе новой палаты. Отклонение бюджета является, таким образом, парламентской формой отказа от уплаты налогов. В рассматриваемом нами конфликте эта форма была неприменима, так как конституция еще не существовала — ее только еще предстояло создать.

Но отказ от уплаты налогов в том виде, как он сейчас рассматривается, — отказ от уплаты налогов, не только отвергающий новый бюджет, по воспрещающий даже уплату текущих налогов, — тоже не является чем-то небывалым. В средние века к нему прибегали очень часто. Даже старый немецкий рейхстаг и старые феодальные бранденбургские сословия принимали постановления об отказе от уплаты налогов. И современные конституционные страны дают нам достаточно примеров этого. В 1832 г. отказ от уплаты налогов в Англии привел к падению министерства Веллингтона. И заметьте, господа, в Англии не парламент вынос постановление об отказе от уплаты налогов, а сам народ собственной властью провозгласил и осуществил этот акт! А Англия — это историческая страна конституционализма. Я очень далек от того, чтобы отрицать это. Английская революция, приведшая Карла I на эшафот, началась с отказа от уплаты налогов. Североамериканская революция, окончившаяся провозглашением независимости Северной Америки от Англии, началась с отказа от уплаты налогов. Отказ от уплаты налогов может и в Пруссии явиться предвестником весьма неприятных событий. Но не Джон Гемпден возвел Карла I на эшафот, а его собственное упорство, его зависимость от феодальных сословий, его сумасбродная идея подавить силой непреоборимые требования нарождающегося нового общества. Отказ от уплаты налогов является лишь признаком раскола между короной и народом, лишь доказательством того, что конфликт между правительством и народом достиг напряженной, угрожающей степени. Не он вызывает раскол и конфликт — он только свидетельствует об их наличии. В наиболее серьезных случаях он влечет за собой свержение существующего правительства, существующего политического строя. Устоя общества этим совершенно не затрагиваются. Так и в данном случае отказ от уплаты налогов являлся именно средством самообороны общества от правительства, угрожавшего его устоям.

Представитель прокуратуры упрекает нас, наконец, в том, что мы в инкриминируемом воззвании пошли дальше, чем само Национальное собрание. «Во-первых, Национальное собрание не опубликовало своего постановления». Следует ли мне, господа, всерьез отвечать на то, почему постановление об отказе от уплаты налогов не было опубликовано даже в Собрании узаконений?

Кроме того, указывает он, Национальное собрание не призывало, как мы, к насилию, вообще не становилось, как мы, на революционную почву, а хотело удержаться на законной почве.

Прежде представитель прокуратуры изображал Национальное собрание как незаконное, теперь считает его уже законным — все для того только, чтобы изобразить нас преступниками. Но если взимание налогов объявляется незаконным, разве я не обязан насильственно сопротивляться насильственно совершаемому беззаконию? Поэтому даже с этой точки зрения мы были вправе на насилие ответить насилием. Впрочем, совершенно верно, что Национальное собрание хотело удержаться на чисто законной почве, на почве пассивного сопротивления. Перед ним было два пути: либо путь революционный — по этому пути оно не пошло, эти господа не хотели рисковать своими головами, — либо отказ от уплаты налогов, ограничивавшийся пассивным сопротивлением. На этот путь Национальное собрание и вступило. Но народ должен был при осуществлении отказа от уплаты налогов стать на революционную почву. Поведение Национального собрания отнюдь не предрешало поведения народа. Национальное собрание само по себе не имело никаких прав — народ доверил ему только защиту своих собственных прав. Раз оно не действует согласно данному ему мандату — этот мандат теряет свою силу. Сам народ тогда собственной персоной выступает на сцену и действует на основании своей суверенной власти. Если бы, например, какое-нибудь Национальное собрание продалось какому-либо изменническому правительству, народ должен был бы прогнать обоих — и правительство и Национальное собрание. Когда корона совершает контрреволюцию, народ с полным правом отвечает революцией. Для этого ему не требуется согласия какого бы то ни было Национального собрания. А что прусское правительство пытается совершить государственную измену — это признало само Национальное собрание.

Резюмирую вкратце мою речь, господа присяжные заседатели. Представитель прокуратуры не может выдвигать против нас законы от 6 и 8 апреля 1848 г. после того, как сама корона порвала их. Эти законы сами по себе ничего не решают, так как они являются произвольной стряпней Соединенного ландтага. Принятое Национальным собранием постановление об отказе от уплаты налогов формально и материально имело законную силу. Мы в своем воззвании пошли дальше, чем Национальное собрание. Это было наше право и наша обязанность.

В заключение повторяю, что закончился только первый акт драмы. Борьба между двумя обществами — средневековым и буржуазным — будет снова вестись в политических формах. Те же конфликты возобновятся вновь, как только снова откроется Собрание. Орган министерства, «Neue Preusische Zeitung», уже пророчит: выбирали опять те же самые люди — значит, придется второй раз разгонять Собрание.

Но какой бы новый путь ни избрало новое Национальное собрание, неизбежным результатом может быть только: полная победа контрреволюции — или новая победоносная революция! Быть может, победа революции станет возможной только после завершения контрреволюции.

Произнесено 8 февраля 1849 г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» №№ 231 и 232; 25 и 27 февраля 1849 г. Опубликовано также в отдельной брошюре: «Zwei politische Prozesse», Koln, 1849, Verlag der Expedition der Neuen Rheinischen Zeitung

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

ПРОЦЕСС ПО ПОВОДУ ОТКАЗА ОТ УПЛАТЫ НАЛОГОВ

Кёльн, 9 февраля. Если приговор присяжных по судебному процессу нашей газеты, происходившему два дня тому назад, имел важное значение для печати, то вчерашнее оправдание Маркса, Шнейдера и Шаппера является решающим для всех судебных дел по поводу отказа от уплаты налогов, которые представлены на разбирательство в рейнские суды. Фактическая сторона дела была совершенно ясна и не подлежала никакому сомнению. В инкриминируемом документе сказано:

«Рейнский окружной комитет демократов призывает все демократические союзы Рейнской провинции принять и провести в жизнь следующие мероприятия:

1) После того как прусское Национальное собрание само вынесло постановление об отказе от уплаты налогов, насильственному взиманию их должно быть повсеместно оказано сопротивление всеми средствами;

2) повсюду необходимо организовать народное ополчение для отпора врагу…

3) повсюду надлежит потребовать от властей официального заявления, признают ли они постановления Национального собрания и намерены ли их выполнять. В случае отказа следует создавать комитеты безопасности… Общинные советы, противодействующие законодательному собранию, должны быть переизбраны всеобщим народным голосованием».

Этот документ не нуждается в пояснениях. Независимо от вопроса,