хотел их нам дать, мы отправились на квартиры в Карлсруэ.
В Карлсруэ мы получили оружие для нашей роты бойцов, вооруженных косами, и некоторое количество сукна на шинели. Мы позаботились о том, чтобы как можно быстрее отремонтировать обувь и одежду. К нам присоединились также новые люди, несколько рабочих, знакомых мне по эльберфельдскому восстанию, затем Кинкель, вступивший стрелком в безансонскую рабочую роту, и Цыхлинский, адъютант главнокомандующего в дрезденском восстании, командовавший арьергардом при отступлении повстанцев. Он вступил стрелком в студенческую роту.
Наряду с пополнением снаряжения мы не забывали и о тактической подготовке. Мы усердно проводили учение и на второй день нашего прибытия предприняли учебный штурм Карлсруэ с Дворцовой площади. Всеобщее и глубокое возмущение мещан по поводу этих маневров показало, что они отлично поняли угрозу.
Наконец, было принято смелое решение — реквизировать имевшуюся во дворце великого герцога коллекцию оружия, которая до тех пор сохранялась в неприкосновенности, как святыня. Мы только что собрались заказать пистоны для 20 полученных оттуда ружей, как пришло известие, что пруссаки перешли Рейн у Гермерсгейма и стоят в Грабене и Брухзале.
Мы немедленно — это было вечером 20 июня — выступили, имея с собой две пфальцские пушки. Когда мы прибыли в Бланкенлох, в полутора часах ходьбы от Карлсруэ по направлению к Брухзалю, мы нашли там г-на Клемента с его батальоном и узнали, что выдвинутые вперед прусские сторожевые посты находятся примерно на расстоянии часа от Бланкенлоха. В то время как наши люди ужинали, оставаясь под ружьем, мы держали военный совет. Виллих предложил немедленно напасть на пруссаков. Но г-н Клемент заявил, что его неопытные войска не смогут наступать ночью. Поэтому было решено, что мы немедленно продвинемся к Карлсдорфу, перед самым рассветом нападем на пруссаков и постараемся прорвать их линию. В случае успеха, мы хотели идти на Брухзаль и по возможности ворваться в этот город. Г-н Клемент должен был в таком случае произвести на рассвете наступление через Фридрихсталь и поддержать наш левый фланг.
Около полуночи мы двинулись в путь. Наше предприятие было довольно-таки смелым. Нас было менее семисот человек при двух пушках; паши бойцы были лучше обучены и надежнее, чем остальные пфальцские войска, и успели побывать под огнем. С этими силами мы хотели напасть на неприятельское войсковое соединение, во всяком случае гораздо лучше обученное и имевшее более опытных младших офицеров, чем наши, среди которых были ротные командиры, едва успевшие побывать в гражданском ополчении, — войсковое соединение, численности которого мы в точности не знали, но в котором было не менее 4000 человек. Однако наш отряд уже выдержал еще более неравные бои, а на более выгодное численное соотношение мы в этом походе вообще не могли рассчитывать.
Мы послали 10 студентов в качестве авангарда на сто шагов вперед. Затем следовала первая колонна, во главе с полудюжиной баденских драгун, выделенных нам для службы связи, а за ними три роты. Орудия и три остальные роты двигались немного позади, стрелки замыкали шествие. Был отдан приказ ни при каких условиях не стрелять, продвигаться в полнейшей тишине и, как только покажется враг, ударить по нему в штыки.
Вскоре мы увидели в отдалении свет прусских сторожевых огней. Мы дошли до Шпёка, не подвергшись нападению. Основные силы остановились; вперед двинулся только авангард. Неожиданно раздаются выстрелы; на дороге, при входе в деревню, вспыхивает яркий огонь зажженной соломы, колокол бьет в набат. Наши стрелки обходят деревню справа и слева, и колонна вступает в нее. В самой деревне также горят костры; на каждом углу мы ожидаем залпа. Но все тихо, и только у ратуши расположился своего рода сторожевой пост из крестьян. Прусский пост уже ретировался.
Господа пруссаки — это мы теперь видели, — несмотря на колоссальное превосходство своих сил, не чувствовали себя в безопасности, если не выполняли своего педантического устава сторожевой службы вплоть до самых надоедливых деталей. Этот их крайний пост был выставлен на расстоянии целого часа ходьбы от лагеря. Если бы мы таким же образом утомляли сторожевой службой наших не привыкших к тяготам войны бойцов, то у нас было бы несчетное количество обессилевших. Мы полагались на трусость пруссаков и считали, что они будут питать к нам большее почтение, чем мы к ним. Так и оказалось. Ни наши сторожевые посты, ни наши стоянки ни разу не подвергались нападению, вплоть до швейцарской границы.
Во всяком случае, теперь пруссаки были предупреждены. Не следовало ли нам повернуть обратно? Мы не собирались делать этого и отправились дальше.
У Нейтхарта — опять звон набата; но на этот раз ни сигнальных огней, ни выстрелов. Несколько более сомкнутым строем мы и здесь проходим через деревню и поднимаемся в гору по направлению к Карлсдорфу. Едва взобравшись на гору, наш авангард, продвигавшийся теперь только на тридцать шагов впереди нас, обнаружил прямо перед собой прусский полевой караул, который окликнул его. Я услыхал слова: «Кто идет?» и бросился вперед. Один из моих товарищей сказал: «Он погиб, мы его больше не увидим». Но именно то, что я бросился вперед, спасло меня.
Дело в том, что в ту же минуту неприятельский полевой караул дал залп и наш авангард, вместо того чтобы опрокинуть его штыковой атакой, тоже открыл огонь. Драгуны, рядом с которыми я шел во время похода, по своей обычной трусости немедленно поворачивают коней, галопом врываются в колонну, сбивают с ног несколько человек, совершенно расстраивают первые четыре-шесть рядов и скачут прочь. В это же время в нас начинают стрелять неприятельские конные караулы, выставленные направо и налево на полях, и в довершение переполоха в нашей колонне находится несколько болванов, которые открывают огонь по головной части своего же отряда, а другие болваны следуют их примеру. В одно мгновенье первая половина колонны рассеяна, солдаты частью рассеялись по полям, частью обратились в бегство, частью сбились на дороге в беспорядочную кучу. Раненые, ранцы, шапки, ружья валяются в полном беспорядке среди молодой ржи. И ко всему этому — дикие, беспорядочные крики, выстрелы и свист пуль во всех возможных направлениях. А когда шум немного стих, я услышал, как наши пушки, стоявшие далеко позади, катят в поспешном бегстве. Они оказали второй половине колонны ту же услугу, что драгуны — первой.
Несмотря на ярость, которую я чувствовал в эту минуту при виде ребяческого страха, охватившего наших солдат, мне показались в высшей степени жалкими пруссаки, которые, хотя и были предупреждены о нашем приближении, прекратили огонь после нескольких выстрелов и тоже весьма поспешно удалились. Наш авангард все еще стоял на прежнем месте, не подвергаясь никакому нападению. Одного эскадрона кавалерии или сравнительно плотного ружейного огня было бы достаточно, чтобы обратить нас в самое паническое бегство.
Виллих, отделившись от авангарда, поспешно прискакал к отряду. Безансонская рота первой построилась заново, остальные, более или менее пристыженные, присоединились к ней. Начинало светать. Наши потери составляли шестеро раненых, среди них был один из наших штабных офицеров, смятый драгунским конем на том самом месте, которое я за минуту до того оставил, чтобы поспешить к авангарду. Кроме того, несколько человек явно были задеты пулями наших собственных солдат. Мы тщательно собрали все брошенные предметы снаряжения, чтобы пруссакам не достался ни один, даже самый незначительный трофей, и потом медленно направились обратно в Нейтхарт. Стрелки расположились за первыми домами, служившими в качестве прикрытия. Но пруссаки не появлялись, и когда Цыхлинский еще раз пошел в разведку, то обнаружил, что они все еще находились за горой, откуда послали в него несколько пуль, но не задели его.
Пфальцские крестьяне, которые везли наши орудия, уже проехали через деревню с одной из пушек, другая опрокинулась, и возчики, обрезав постромки, уехали с пятеркой лошадей. Нам пришлось поднять орудие и везти его дальше на одном только кореннике.
Прибыв в Шпек, мы услышали справа, со стороны Фридрихсталя, постепенно усиливавшуюся перестрелку. Г-н Клемент начал, наконец, наступление — на час позже условленного времени. Я предложил поддержать его фланговым наступлением, чтобы наверстать упущенное. Виллих был того же мнения и приказал нам направиться по первой, сворачивавшей направо дороге. Одна часть нашего отряда уже свернула в эту сторону, когда вестовой офицер, прибывший от Клемента, сообщил, что последний отступает. Ввиду этого мы направились в Бланкенлох. Вскоре нам повстречался г-н Бёйст из генерального штаба и немало удивился, увидев, что мы целы и невредимы, а отряд в полном порядке. Подлые драгуны, доскакавшие в своем бегстве до Карлсруэ, повсюду рассказывали, будто Виллих убит, все офицеры убиты, а отряд рассеян на все четыре стороны и уничтожен. В нас якобы стреляли картечью и «зажигательными ядрами».
Перед Бланкенлохом нам встретились пфальцские и баденские войска и, наконец, г-н Шнайде со своим штабом. Старый плут, который, вероятно, преспокойно провел ночь в постели, был достаточно бесстыден, чтобы крикнуть нам: «Господа, куда же вы уходите? неприятель вон там!» Мы, разумеется, дали ему подобающий ответ, прошли мимо и в Бланкенлохе позаботились о том, чтобы немножко отдохнуть и подкрепиться. Через два часа г-н Шнайде со своими войсками возвратился, разумеется, так и не увидев неприятеля, и сел завтракать.
Теперь под командованием г-на Шнайде находилось, вместо с прибывшими из Карлсруэ и окрестностей подкреплениями, около 8000–9000 человек, в том числе три баденских линейных батальона и две баденских батареи. В общем насчитывалось около 25 орудий. Вследствие несколько неопределенного приказа Мерославского, а еще больше вследствие полнейшей бездарности г-на Шнайде вся пфальцская армия оставалась стоять в окрестностях Карлсруэ, в то время как пруссаки под прикрытием гермерсгеймского предмостного укрепления перешли через Рейн. Мерославский отдал общий приказ (см. его отчет о баденском походе[103]) — после отступления из Пфальца защищать переправы через Рейн от Шпейера до Книлингена, и специальный приказ — прикрывать Карлсруэ и сделать Книлингенский мост сборным пунктом всей армии. Г-н Шнайде истолковал это в том смысле, что он должен впредь до дальнейших распоряжений продолжать стоять у Карлсруэ и Книлингена. Если бы он, как это подразумевалось общим приказом Мерославского, послал сильный отряд с артиллерией против гермерсгеймского предмостного укрепления, то майору Мневскому не был бы дан нелепый приказ взять
