принадлежащем г-ну Т. Слейду из прихода Косгров, были привлечены стонами, которые издавал, как они обнаружили, несчастный человек, лежавший в закутке; он был в состоянии полного истощения. Они заговорили с ним и дружески предложили ему разделить с ними завтрак, но не получили никакого ответа. Когда они дотронулись до него, его тело оказалось совершенно холодным. Они позвали г-на Слейда, находившегося поблизости. Этот джентльмен, спустя некоторое время, отправил несчастного в сопровождении мальчика, в тележке с подстилкой и покрытием из соломы в приют для бедных в Ярдли-Гобион, расположенный на расстоянии около мили. Туда он прибыл почти ровно в час дня, но через четверть часа после этого умер. Исхудавшее, грязное, одетое в лохмотья тело бедняги представляло собой ужасающее зрелище. Выяснилось, что этот несчастный получил в четверг, 2-го, вечером, от чиновника попечительства о бедных в Стони-Стратфорде выдаваемый бродягам ордер на ночлег в приюте для бедных в Ярдли; пройдя затем свыше трех миль пешком до Ярдли, он был принят в этом приюте. Он с большим аппетитом съел предложенную ему пищу и попросил разрешения остаться еще на одни сутки, что и было ему разрешено. Рано утром в субботу он, позавтракав (возможно, это была его последняя трапеза на этом свете), оставил приют и пошел обратно в Стратфорд. Будучи очень слабым, со стертыми ногами — у него была болячка на пятке, — он, по-видимому, был рад воспользоваться первым попавшимся кровом. Этим кровом оказался открытый навес, принадлежавший к каким-то наружным постройкам фермы, на расстоянии четверти мили от шоссе. Там нашли его в понедельник, 6-го, в полдень, лежащим на соломе и, так как хозяева не пожелали, чтобы чужой человек здесь оставался, ему приказали убраться. Он просил разрешить ему побыть еще немного и ушел около 4-х часов дня, чтобы еще раз до наступления ночи поискать ближайшее место для отдыха и ночлега. Этим местом и оказался упомянутый заброшенный сарай с наполовину разрушенной соломенной крышей и с настежь раскрытыми дверьми. В этом самом холодном, какое только можно представить, помещении он, забравшись в закуток, пролежал без пищи более семи дней, пока, как было описано выше, его не нашли 13-го утром. Этот несчастный сообщил, что его зовут Генри Морган, что он игольщик; ему можно было дать от 30 до 40 лет и на вид это был хорошо сложенный человек».
Трудно представить себе более ужасный случай. Здоровый, крепкого сложения человек, в расцвете сил, совершающий долгий, мученический путь из Лондона в Стони-Стратфорд, его отчаянная мольба о помощи к окружающей «цивилизации», его семидневная голодовка, жестокость людей, оставивших его на произвол судьбы, поиски им крова, изгнание его то из одного, то из другого убежища, наконец, в завершение всего бесчеловечность субъекта по имени Слейд и безропотная, печальная смерть совершенно истощенного человека — картина, достаточно потрясающая, чтобы над этим задуматься.
Без сомнения, он нарушил право собственности, когда искал убежища под навесом и в заброшенном сарае!!!
Расскажите тучному дельцу из лондонского Сити об этом случае голодной смерти в период блестящего процветания, и он ответит вам словами лондонского «Economist» от 8 января:
«Приятно видеть, как процветают при свободе торговли все классы; надежды на вознаграждение усиливают их энергию; все улучшают свое производство, и как все, так и каждый в отдельности пользуются выгодой».
К. МАРКС
ВЫБОРЫ. — ФИНАНСОВЫЕ ОСЛОЖНЕНИЯ. ГЕРЦОГИНЯ САТЕРЛЕНД И РАБСТВО[326]
Лондон, пятница, 21 января 1853 г.
Перевыборы, явившиеся результатом новых мероприятий министерства, закончились. Министерство потерпело поражение. Г-н Садлер, один из лордов казначейства, считавшийся до сих пор вождем «ирландской бригады», был побежден г-ном Александером, который был избран большинством в шесть голосов. Г-н Александер обязан своим избранием коалиции оранжистов[327] и католиков. С другой стороны, министерство победило в Оксфордском университете, где голосование продолжалось пятнадцать дней и борьба достигла крайнего напряжения. Большинством в 124 голоса Гладстон одержал победу над Дадли Персивалом, кандидатом сторонников высокой церкви[328]. Поклонникам гудибрасовой логики[329] мы рекомендуем прочитать передовые двух соперничавших в этой борьбе газет — «Morning Chronicle» и «Morning Herald».
Вчера, после долгих дебатов, директора Английского банка снова повысили минимальную учетную ставку с 21/2 до 3 %. Это обстоятельство немедленно повлияло на парижскую биржу, где имело место новое падение всех видов ценных бумаг. — Но если бы даже Английскому банку удалось обуздать спекуляцию в Париже, все же остался бы другой канал для утечки наличного золота — ввоз зерна. Последний урожай как в Англии, так и на континенте оценивается как урожай на одну треть ниже среднего. Вдобавок существуют также некоторый сомнения относительно того количества продовольствия, которым можно будет располагать до ближайшего урожая, ибо сев запоздал вследствие влажности почвы. Поэтому заключаются сделки на ввоз большого количества зерна, и в результате валютный курс останется неблагоприятным для Англии. Золота, прибывающего на кораблях из Австралии, недостаточно для покрытия внезапного увеличения ввоза зерна.
В одной из моих последних статей я упомянул о спекуляции железом. Первое повышение Английским банком учетной ставки с 2 до 21/2 % уже повлияло на эту отрасль торговли. Шотландский чугун, стоивший за последние две недели 78 шиллингов, понизился 19 сего месяца в цене до 61 шиллинга. В торговле железнодорожными акциями, по всей вероятности, с момента повышения ставки процента также предвидится застой в силу принудительной продажи акций, которые до сих пор были депонированы в обеспечение выданных ссуд; подобные операции уже начали производиться. Однако, по моему мнению, отлив золота вызван не только вывозом золота, этому также в полной мере способствовало оживление внутренней торговли, особенно в промышленных округах.
В обстановке нынешнего временного затишья в политической жизни обращение женского собрания в Стаффорд-хаусе к американским сестрам по поводу рабства негров и «исполненное любви и христианских чувств послание многих тысяч женщин Соединенных Штатов Америки к своим сестрам, женщинам Англии» по поводу рабства белых представляют собой подлинную находку для прессы. Но ни одна из английских газет не обратила внимания на то обстоятельство, что собрание в Стаффорд-хаусе происходило во дворце и под председательством герцогини Сатерленд. А между тем этих имен — Стаффорд и Сатерленд — достаточно для того, чтобы по достоинству оценить человеколюбие английской аристократии, — человеколюбие, которое ищет себе объектов как можно дальше от родины и предпочитает, чтобы они были не по эту, а по ту сторону океана.
История обогащения семьи Сатерленд является историей разорения и экспроприации шотландско-гэльского населения, историей его изгнания с его исконных земель. Еще в Х столетии датчане высадились в Шотландии и завоевали равнины Кейтнесса, прогнав коренное население в горы. Mor-Fear-Chattaibh, как назывался по-гэльски «большой человек Сатерленда», всегда находил товарищей по оружию, готовых с опасностью для жизни защищать его против его врагов, датчан или шотландцев, чужеземцев или местных уроженцев. После революции, изгнавшей Стюартов из Британии[330], частные распри между мелкими шотландскими клановыми вождями становились все более редкими, и английские короли, желавшие сохранить, по крайней мере, видимость своей власти в этих отдаленных округах, поощряли клановых вождей к формированию воинских частей из сородичей; при помощи этой системы лэрды, как назывались эти вожди, сумели таким образом сочетать современную военную организацию с древней плановой системой, что одна служила опорой для другой.
Для того чтобы правильно оценить осуществленную вслед за тем узурпацию, необходимо сначала точно выяснить, что собой представляет клан. Клан принадлежит к тем формам общественной жизни, которые в общем процессе исторического развития стоят на целую ступень ниже феодального строя, иными словами он принадлежит к патриархальному общественному строю. «Klaen» значит по-гэльски «дети». Все обычаи и традиции шотландских гэлов основаны на предпосылке, что все члены клана принадлежат к одной и той же родственной группе. «Большой человек» — вождь клана — с одной стороны, обладает столь же деспотической властью, а с другой стороны, столь же ограничен в своих правах кровным родством и т. п., как и любой глава рода [family]. Клану — роду — принадлежал тот округ, в котором он поселился, точно так же как в России земля, занимаемая крестьянской общиной, принадлежит не отдельным крестьянам, а всей общине. Округ, таким образом, был общей собственностью рода. При этом строе столь же мало можно говорить о частной собственности в современном смысле слова, как и сравнивать общественное положение членов клана с положением индивидов, живущих в условиях нашего современного общества. Раздел и последующее распределение земли соответствовали военным функциям отдельных членов клана. Вождь жаловал им известные наделы, в зависимости от их военных качеств, по своему усмотрению увеличивая или урезывая земельные держания отдельных старейшин, которые, в свою очередь, распределяли отдельные участки земли между своими вассалами и подвассалами. Однако округ в целом постоянно оставался собственностью клана, и как бы изменчивы ни были притязания отдельных лиц, условия держания оставались постоянными; точно так же никогда не увеличивалась военная подать, или подать, уплачиваемая лэрду, который был одновременно и военным предводителем и верховным правителем в мирное время. В общем, каждый участок земли из поколения в поколение обрабатывался одной и той же семьей, платившей твердо установленные подати. Последние были невелики и скорее представляли собой дань, уплачиваемую в знак признания верховной власти ««большого человека» и подчиненных ему старейшин, нежели земельную ренту в современном смысле слова или вообще источник дохода. Старейшины, непосредственно подчиненные «большому человеку», назывались «таксменами» [ «taksmen»], а отданная на их попечение земля носила название «так» [ «tak»]. Им, в свою очередь, были подчинены низшие слуги, стоявшие во главе каждой деревни, а этим слугам было подчинено крестьянство.
Как видите, клан есть не что иное, как организованный на военный лад род, и, как и всякий род, он столь же мало регламентирован законами, но столь же сильно связан традициями. Во всяком случае, земля является собственностью рода, внутри которого, несмотря на кровное родство, существовали такие же различия в положении, как и во всех древних азиатских родовых общинах.
Первая узурпация произошла после изгнания Стюартов посредством учреждения родовых воинских частей. С этого момента платежи сделались главным источником дохода для «большого человекам, Mor-Fear-Ghattaibh. Погрязший в расточительстве лондонского двора, он старался выжать как можно больше денег из своих слуг, а последние, в свою очередь, применяли ту же систему по отношению к тем, кто стоял ниже их. Старинная дань превратилась в твердые денежные взносы. С одной стороны, введение этих взносов явилось прогрессом, ибо оно сопровождалось точной
