они будут значительно увеличены… Будет внесен билль, по которому канадские законодательные органы получат право распоряжаться резервным церковным фондом в Канаде… Министр торговли возбудит вопрос о внесении билля о лоцманском деле… Ограничения в правах подданных ее величества иудейского вероисповедания будут отменены… Будут внесены предложения, касающиеся образования. Я еще не могу сказать, насколько широким будет тот проект, который мне предстоит предложить в этой области от имени правительства ее величества. Он будет включать мероприятия, касающиеся обучения бедных классов, и предложения относительно Оксфордского и Кембриджского университетов… Ссылка в Австралию будет прекращена… Внесен будет законопроект относительно системы более легких наказаний за преступления… Немедленно после пасхальных каникул или при первой возможности после них канцлер казначейства внесет финансовый проект на текущий год… В ближайшие дни лорд-канцлер изложит мероприятия, которые он намерен предложить для улучшения законов… Главный секретарь по делам Ирландии намерен через несколько дней внести предложение о назначении специального комитета, который должен заняться законопроектом о лендлордах и арендаторах в Ирландии… Министры приложат все усилия к тому, чтобы возобновить для этого года подоходный налог без каких-либо обсуждений или дискуссий».
Относительно парламентской реформы лорд Джон Рассел заявляет, что она, быть может, станет предметом обсуждения на ближайшей сессии. Это значит, что в настоящее время не будет никакого билля о реформе. Мало того, Джонни изо всех сил старался опровергнуть предположение, будто он когда-либо обещал внести более либеральный проект реформы представительной системы, чем билль, внесенный им во время последней сессии[350]. Он даже возмущался тем, что ему приписывают подобного рода обещания. Он никогда ничего подобного не говорил и не думал. Он не может даже обещать, что билль, который он наморен внести во время ближайшей сессии, будет столь же всесторонним, каким был билль 1852 года. В отношении же подкупов и коррупции он сказал:
«Я считаю, что лучше подождать с высказыванием своего мнения о том, необходимы ли дальнейшие мероприятия для прекращения подкупов и коррупции. Я хочу этим только сказать, что это — один из наиважнейших вопросов».
Невозможно передать, с каким холодным равнодушием и удивлением была встречена палатой общин эта речь Джона Предельной точки[351]. Трудно сказать, что преобладало: недоумение среди его друзей или веселье среди врагов. Но все, кажется, усмотрели в этой речи полное опровержение учения Лукреция о том, что «nil de nihilo tit» {«из ничего ничто не возникает» (Лукреций. «О природе вещей»). Ред.}. Лорд Джон, по крайней мере, сделал из ничего кое-что, а именно сухую, длинную и весьма скучную речь.
Предполагалось, что кабинет министров связал свое существование с двумя вопросами: о новых размерах подоходного налога и о новом билле о реформе. Итак, что касается подоходного налога, то предложено оставить его в теперешнем виде еще на один год. Что же касается билля о реформе, даже в пределах, намеченных вигами, то объявлено, что министры намерены провести его лишь при том условии, если они останутся на своих постах еще целый год. В общем воспроизведена программа последнего министерства Рассела, за вычетом билля о реформе. Даже обсуждение проекта бюджета переносится на время после пасхальных каникул, так что министры при всех обстоятельствах смогут получить свое жалованье за четверть года.
Предложения о частичных реформах почти все заимствованы из программы г-на Дизраэли. Таковы, например, улучшение законов, отмена ссылки в Австралию, билль о лоцманском деле, создание комиссии по вопросу о правах арендаторов и т. д. Единственными собственными пунктами нынешнего министерства являются предполагаемая реформа образования, которая, как заверяет нас сам лорд Джои, будет не крупнее его самого, и отмена правовых ограничений для барона Лайонела Ротшильда. Сомнительно, доставит ли английскому народу большое удовлетворение распространение избирательного права на еврейского ростовщика, который, как известно, был одним из соучастников государственного переворота, произведенного Бонапартом.
Такое наглое поведение министерства, составленного из представителей двух партий, которые на последних общих выборах потерпели полное поражение, трудно объяснить иначе, как тем обстоятельством, что всякий новый билль о реформе потребует роспуска теперешней палаты общин, а со большинство цепляется за свои, столь дорогой ценой купленные депутатские места, добытые лишь ничтожным перевесом голосов.
Нет ничего более восхитительного, чем тот способ, с помощью которого «Times» пытается утешить своих читателей:
«Ближайшая сессия — это срок, гораздо менее неопределенный, чем завтра, ибо завтра зависит не только от воли, но и от жизни виновника проволочек. А ближайшая сессия непременно наступит, если только не погибнет мир. Итак, отложим всю парламентскую реформу до ближайшей сессии и оставим министерство в покое на один год!»
Я, со своей стороны, считаю в высшей степени благоприятным обстоятельством для народа, что билль о реформе не будет октроирован министрами при теперешнем апатичном состоянии общественного мнения и «под холодной сенью аристократического коалиционного кабинета». Не следует забывать, что лорд Абердин был членом того торийского кабинета, который в 1830 г. отказывался согласиться на какой бы то ни было шаг в пользу реформы. Национальные реформы должны быть завоеваны посредством национальной агитации, а не дарованы милостью милорда Абердина.
В заключение я хочу еще упомянуть, что на специальном заседании главного комитета Национальной ассоциации покровительства британской промышленности и капитала[352], происходившем в последний понедельник под председательством герцога Ричмонда в доме Компании Южных морей, это общество приняло мудрое решение о своем роспуске.
Написано К. Марксом 11 февраля 1853 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3701, 25 февраля 1853 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
ПОКУШЕНИЕ НА ФРАНЦА-ИОСИФА. — МИЛАНСКОЕ ВОССТАНИЕ. — БРИТАНСКАЯ ПОЛИТИКА. — РЕЧЬ ДИЗРАЭЛИ. — ЗАВЕЩАНИЕ НАПОЛЕОНА
Лондон, вторник, 22 февраля 1853 г. Телеграф сообщает следующие новости из Штульвейсенбурга {Венгерское название: Секешфехервар. Ред.}:
«18 сего месяца в 1 час дня на гулявшего вдоль венской крепостной стены австрийского императора Франца-Иосифа стремительно напал венгерский портной-подмастерье, по имени Ласло Либени, бывший гусар из Вены, и нанес ему удар кинжалом. Удар был парирован адъютантом, графом О’Донноллем. Франц-Иосиф ранен ниже затылка. Венгр, которому 21 год, был повержен на землю ударом сабли адъютанта и немедленно арестован».
По другим версиям орудием нападения служило ружье.
В Венгрии только что раскрыт очень широкий заговор с целью свержения австрийского господства.
«Wiener Zeitung» публикует несколько приговоров военного суда по делу 39 лиц, которые обвинялись главным образом в том, что они состояли в заговоре с Кошутом и Рущаком из Гамбурга.
Немедленно после подавления революционного восстания в Милане Радецкий издал приказы о прекращении всякого сообщения с Пьемонтом и Швейцарией. До вас, вероятно, еще до получения этого письма дойдет та скудная информация, которой удалось просочиться из Италии в Англию. Я хочу обратить ваше внимание на одну характерную черту миланских событий.
Помощник маршала Радецкого граф Страссольдо в своем первом приказе от 6 сего месяца прямо признает, что большинство населения совершенно не участвовало в последнем восстании, хотя это и не помешало ему ввести в Милане строжайшее осадное положение. В последующем официальном объявлении, составленном в Вероне 9 февраля, Радецкий лишает всякой силы заявление своего подчиненного, стараясь использовать восстание для того, чтобы под фальшивыми предлогами заполучить деньги. На всех, за исключением лиц, заведомо принадлежащих к австрийской партии, он налагает денежные штрафы в неограниченных размерах в пользу гарнизона. В своем объявлении от 11 сего месяца он заявляет, что «большинство жителей, за немногими похвальными исключениями, не желает подчиняться императорскому правительству», и предписывает всем судебным властям, т. е. военным судам, конфисковать имущество всех соучастников, определяя соучастие следующим образом:
«Che tale complicita consista semplicimente nella omissione della denuncia a cui ognuno e tenuto»{50}.
На таком основании он мог бы сразу конфисковать весь Милан под предлогом, что о восстании, вспыхнувшем 6-го числа, жители не донесли еще 5-го. Кто не хочет сделаться шпионом и осведомителем Габсбургов, тот должен стать законной добычей кроатов[353]. Словом, Радецкий провозгласил новую систему массового грабежа.
Миланское восстание замечательно как симптом приближающегося революционного кризиса на всем европейском континенте. Оно достойно восхищения как героический акт горстки пролетариев, которые, будучи вооружены лишь ножами, отважились напасть на такую твердыню, как гарнизон и расквартированная вокруг армия в 40 тысяч лучших солдат Европы, в то время как итальянские сыны Мамоны предавались пляскам, пению и пиршествам среди крови и слез своей униженной и истерзанной нации. Но в качестве исхода вечных заговоров Мадзини, его напыщенных воззваний, его высокомерных декламаций против французского народа, это восстание является весьма жалким по своим результатам. Будем, однако, надеяться, что этим revolutions improvisees {импровизированным революциям. Ред.}, как называют их французы, отныне положен конец. Слыхал ли кто когда-нибудь, чтобы великие импровизаторы были также великими поэтами? В политике дело обстоит так же, как в поэзии. Революции никогда не делаются по приказу. После страшного опыта 1848 и 1849 гг., для того чтобы вызвать национальную революцию, требуется нечто большее, чем бумажные призывы находящихся вдали вождей. Кошут воспользовался случаем, чтобы вообще публично отречься от восстания и, в частности, от прокламации, выпущенной от его имени. Однако весьма подозрительным выглядит то, что он задним числом требует признания своего превосходства в качестве политика над своим другом Мадзини. Но этому поводу газета «Leader» замечает:
«Мы считаем нужным предупредить наших читателей, что это дело касается исключительно взаимоотношений гг. Кошута и Мадзини, из которых последний находится не в Англии».
Делла Рокко, друг Мадзини, в письме в «Daily News» говорит следующее по поводу опровержений г-на Кошута и г-на Агостини:
«Некоторые лица подозревают их в том, что они дожидались окончательных сведений об успехе или неудаче восстания, готовые как разделить честь успеха, так и сложить с себя ответственность за неудачу».
Б. Семере, бывший венгерский министр, в письме, адресованном редактору «Morning Chronicle», протестует «против того, что Кошут незаконно узурпирует имя Венгрии». Он говорит:
«Тот, кто хочет составить себе мнение о Кошуте как о государственном деятеле, пусть внимательно изучит историю последней венгерской революции; а тот, кто хочет познакомиться с его талантом в качестве заговорщика, пусть бросит ретроспективный взгляд на прошлогоднюю несчастную гамбургскую экспедицию».
Что революция побеждает даже тогда, когда она терпит поражение, видно лучше всего по тому страху, который миланская echauffouree {безрассудная выходка;
