сокращенного рабочего времени будет введена повсеместно, за исключением лишь немногих отраслей промышленности, находящихся в благоприятном положении. За этим, разумеется, последует прекращение оказания помощи продолжающим сопротивление престонским рабочим. Однако даже при четырехдневной рабочей неделе производство товаров все еще превысит спрос. Стоит только вспомнить, что три недели тому назад престонские предприниматели уже имели запас, равный двадцатинедельной продукции, и этот запас почти невозможно было сбыть. Промышленному кризису собственно уже нечего начинаться — он и так уже налицо.
«Сокращение рабочего времени», — пишет «Times», — «сопровождается снижением заработной платы до уровня, существовавшего перед тем, как рабочие получили недавнюю прибавку».
A «Economist» в порыве откровенности заявляет:
«Нищий не может диктовать условий — он должен принимать то, что ему предлагают».
Как я неоднократно указывал, стачки рабочих, начавшиеся слишком поздно, когда благоприятные возможности, созданные небывалым процветанием, уже исчезали, не смогли оказаться успешными с экономической точки зрения или сточки зрения достижения их непосредственной цели. Но они сделали свое дело. Они революционизировали промышленный пролетариат и вместе с такими возбудителями, как высокие цены на продовольствие и низкая оплата труда, приведут к серьезным политическим последствиям, которые в надлежащее время дадут о себе знать. Уже сейчас идея Рабочего парламента, фактически означающая не что иное, как призыв к объединению всех рабочих под знаменами чартизма, внушает страх буржуазной прессе.
«Редактор газеты «People’s Paper», г-н Эрнест Джонс», — заявляет «Economist», — «считается преемником г-на Фергюса О’Коннора, так же как г-н О’Коннор был преемником г-на Ханта… Следуя за Хантом и О’Коннором, рабочие ничего не добились, кроме жестоких поражений и больших потерь; тем не менее они питают такое же доверие к преемнику этих великих королей и видят сейчас в Джонсе своего избавителя».
Из приводимых ниже цитат вы увидите, что газеты английских господствующих классов, побуждаемые партийными мотивами, как «Morning Herald», или наставляемые, как «Morning Post», Пальмерстоном — этим циничным, но проницательным наблюдателем, умеют правильно судить о нынешнем положении вещей и соответствующим образом относиться к вульгарной банальности Робинсона Просперити[407].
«Если послушать теперь фабрикантов, то можно подумать, что они наделены прямо-таки божественным авторитетом, и что безопасность империи зависит от того, позволят ли им пользоваться властью, немногим уступающей власти французского императора… Около 60000 ланкаширских рабочих питаются в настоящее время так, что у них едва держится душа в теле, причем у них и мысли не появляется о грабеже или насилии, хотя они живут в городах, оставленных экономными промышленниками безо всякой полицейской охраны. Правы они или нет, но эти люди мужественно отстаивали свою точку зрения и были верны своим руководителям, и нелегко было бы найти другой пример движения, которое носило бы столь мирный и вместе с тем столь действенный характер».
Так пишет «Morning Herald».
«Наши экономисты хвастливо заявляли об огромных, никогда не грезившихся нам благах, которые принесет с собой свобода торговли; но вот наступает зима и предстоит эпидемия, которая ждет только возвращения весны, а как раз теперь, когда наша беднота больше всего нуждается в лучшем, чем обычно, питании и более теплой одежде, чтобы поддержать свой организм и сделать его более способным к сопротивлению болезням, как раз в это время ее буквально душат небывало высокие цены на все предметы первой необходимости. Нет и в помине тех молочных рек и кисельных берегов, которыми должны были облагодетельствовать страну, и похоже на то, что все предсказания о неизменной дешевизне и изобилии правильно было бы отнести к тысячам других распространяемых в народе иллюзий, с помощью которых общество вводилось в заблуждение… Английское общество — развращенное, вредоносное, безнравственное, невежественное, жестокое, полное заблуждений, недовольное и живущее в необычайно тяжелых условиях общество».
Вот каким языком говорит «Morning Post», салонная газета и официальный орган милорда Пальмерстона.
Написано К. Марксом 2 декабря 1853 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3952, 16 декабря 1853 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
ЧЕТВЕРНОЕ СОГЛАШЕНИЕ. — АНГЛИЯ И ВОЙНА
Лондон, пятница, 9 декабря 1853 г.
Ваши читатели следили шаг за шагом за дипломатическими маневрами коалиционного кабинета и их не удивит любая новая попытка Пальмерстонов и Абердинов поддержать царя под предлогом защиты Турции и обеспечения мира в Европе. Их совершенно не застанет врасплох даже воскрешение совещания в Вене или Лондонской конференции. В минувшую пятницу столичная фондовая биржа узнала прежде всего из «Morning Chronicle», что Англии удалось побудить Австрию и Пруссию поддержать западные державы в их новой попытке посредничества между воюющими сторонами. Затем вышла «Morning Post» с новостью об «этой попытке» и с утешительным заявлением, что
«при этой попытке стремились заручиться и заручились сотрудничеством Пруссии и Австрии, четыре державы подписали протокол, по которому они безоговорочно обязались защищать нынешнее территориальное деление Европы, а воюющие державы приглашались полюбовно уладить свои споры путем созыва европейской конференции. Первый шаг, который предпримут в соответствии с этим соглашением четырех держав, будет уточнение точки зрения Турции по поводу основных условий, на которых она согласится вести переговоры об урегулировании восточного конфликта. После точного установления позиции Турции четыре державы пригласят Россию высказать свое мнение об основных условиях предлагаемого урегулирования, а затем обеим державам будет предложено направить уполномоченных на конференцию великих держав, срок и место которой будут установлены впоследствии… Достоинство царя было бы соблюдено, и одновременно были бы целиком обеспечены интересы Турции, во-первых, путем заключения договора между Турцией и Россией о дружбе, мире и торговле, предусматривающего надлежащую защиту подданных каждого из обоих государств на территории другого, и во-вторых, путем заключения договора между султаном и пятью державами — договора, подобного соглашению 1841 г. о Дарданеллах, по которому султан обязался бы соблюдать существующие конституции и привилегии Дунайских княжеств и Сербии, а также взял бы на себя особое обязательство, как это имело место в Кючук-Кайнарджийском договоре, — но на этот раз перед Европой, а не перед Россией, — охранять христианскую религию в своих владениях».
Наконец, выступил громовержец с Принтинг-хаус-сквер {«Times». Ред.}, объявивший в своем первом выпуске, что между четырьмя державами окончательно заключен союз и что они уже наметили условия, которые, в случае необходимости, «принудят принять» Россию и Порту. Ценные бумаги тотчас же поднялись. Однако удовлетворенное состояние биржевых спекулянтов оказалось кратковременным, так как тот же «Times» в своем втором выпуске сообщил, что, хотя четыре державы и составили протокол и выработали проект коллективной поты, но они не взяли на себя никаких обязательств принуждать кого-либо эту ноту принять. Ценные бумаги снова упали. В конце концов «поразительная новость» свелась к старой истории о воскрешении тела покойного венского совещания — было бы нелепо говорить о его духе, — и одна из телеграмм подтвердила сообщение о том, что
«совещание четырех держав в Вене 6 декабря направило в Константинополь другое, основанное на новом проекте предложение об урегулировании неразрешенных споров; переговоры о мире будут продолжаться даже в том случае, если военные действия не будут приостановлены».
В самый канун войны венское совещание — эта прорицающая задним числом пифия[408] — как раз предложило Турции принять ультиматум князя Меншикова. После первого поражения, понесенного Россией, Англия и Франция возвратились к ответу Решид-паши на ультиматум князя Меншикова. До какой фазы прежних переговоров они дойдут теперь в своем попятном движении — невозможно предсказать. «Augsburger Zeitung» заявляет, что новые предложения совещания отражают стремление четырех держав «предотвратить войну». Поразительная новость, что и говорить!
Какой бы пустой ни казалась вся эта дипломатическая болтовня в момент, когда status quo {существующее состояние, существующее положение. Ред. } перерослой status belli {состояние войны. Ред.}, не следует забывать, что сквозь эти фантастические проекты совещаний и конгрессов проглядывают скрытые намерения английского правительства, что связанные с министерством газеты зондируют почву, чтобы выяснить, как далеко может зайти министерство, и что необоснованные слухи, распространяющиеся сегодня, уже неоднократно предвосхищали события, которые происходили назавтра. Несомненно одно, что четверной союз был предложен Англией с целью навязать Турции решения, к которым придут четыре державы, даже если бы Австрия и отказалась присоединиться к союзу. Если союз и не был заключен, то четыре державы, по крайней мере, подписали «протокол», которым установлены принципы для ведения переговоров. Не менее очевидно, что венское совещание, помешавшее Турции выступить, пока русская армия не заняла Дунайские княжества и не достигла границ Болгарии, возобновило свою работу и уже отправило султану новую ноту, Что от венского совещания до европейского конгресса в Лондоне один лишь шаг, было доказано уже в 1839 г., в период восстания Мухаммеда-Али. Конгресс, который занимался бы «умиротворением» в то время, как Россия продолжала бы войну против Турции, был бы лишь повторением Лондонской конференции 1827–1829 гг., плодом которой было уничтожение турецкого флота при Наварине и утрата Турцией независимости в результате заключения Адрианопольского договора. Газеты, связанные с министерством, ясно указывают, каковы предложенные английским кабинетом и принятые другими державами основы для ведения переговоров. Предлагается сохранить «нынешнее территориальное деление Европы». Было бы большой ошибкой рассматривать это предложение как простое возвращение к условиям Венского мира. Исчезновение Царства Польского, переход устья Дуная к России, включение Кракова в состав Австрии и превращение Венгрии в австрийскую провинцию — все эти «территориальные урегулирования» никогда не были санкционированы ни одним европейским конгрессом. Поэтому санкционирование нынешнего «территориального деления Европы» означало бы не простое допущение Турции к участию в Венском договоре, как пытаются это представить, а скорее санкционирование всех нарушений итого договора со стороны России и Австрии, начиная с 1830 года. «Договор между Россией и Турцией о дружбе, мире и торговле» — такие же точно выражения мы находим в преамбулах Кючук-Кайнарджийского, Адрианопольского и Ункяр-Искелесийского договоров. «Договор, подобный соглашению 1841 г. о Дарданеллах», — провозглашает пальмерстоновская газета {«Morning Post», Ред.}. Именно так. Договор, подобный соглашению, которое закрыло Дарданеллы для Европы и превратило Черное море в русское озеро. Однако, заявляет «Times», почему нам не выговорить в качестве условия свободный доступ в Дарданеллы для военных судов и свободу плавания по Дунаю? Но прочитайте письмо, отправленное лордом Пальмерстоном в сентябре 1839 г. тогдашнему послу в Париже, г-ну Булверу, и вы увидите, что и в то время питали подобные надежды.
«Султан обязуется соблюдать существующие конституции княжеств и Сербии». Но ведь по существующим конституциям верховная
