превратить похороны Растона в большую политическую демонстрацию, связав эти похороны с чартистским митингом в Уэст-Райдинге в пользу принятия Хартии. Это будет, сказал он, наиболее достойный способ проводить прах скончавшегося ветерана. И нужно заметить, что летописи британской демократии не знают демонстрации, подобной той, которой были отмечены восстановление чартизма в Уэст-Райдинге и похороны Бенджамина Растона, состоявшиеся в прошлое воскресенье; число собравшихся в Галифаксе превысило 200000, — чего не бывало даже во времена наибольшего возбуждения. Людям, которые судят об английском обществе только по его тупой, апоплексической внешности, я посоветовал бы побывать на таких рабочих собраниях и заглянуть в те глубины, где действуют силы, призванные разрушить это общество.
Коалиционное министерство выиграло предварительное сражение по индийскому вопросу: предложение лорда Стэнли об отсрочке принятия законодательных мер было отклонено большинством в 184 голоса. Срочные дела вынуждают меня отложить свои комментарии по поводу этого голосования.
К. МАРКС
ВОПРОС О ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЕ. — ГАЗЕТА «NEW-YORK TRIBUNE» В ПАЛАТЕ ОБЩИН. — УПРАВЛЕНИЕ ИНДИЕЙ[159]
Лондон, вторник, 5 июля 1853 г.
24 июня курьер доставил в Петербург сообщение об отклонении Решид-пашой русского сверхультиматума и через три дня к князю Горчакову был послан специальный курьер с приказом форсировать Прут и оккупировать Дунайские княжества.
Австрийское правительство направило к царю графа Дьюлаи с чрезвычайной миссией; он, несомненно, должен был предупредить царя об угрозе революции, которую таит в себе всякая общеевропейская война. О характере ответа русского кабинета в данном случае можно судить по тому ответу, который был им дан на подобное же представление той же державы в 1829 году. Вот его содержание:
«В связи с этим австрийский кабинет снова перечисляет все основания для тревоги, порождаемой брожением, которое по его мнению и согласно имеющейся у него информации господствует далеко не в одной стране, а также успехи, достигнутые в последнее время революционными стремлениями. Эти опасения особенно ясно выражены в письме императора Франца» (Николаю). «Мы далеки от того, чтобы отрицать ту опасность, на которую нам указывает Австрия. Поскольку в результате иностранных влияний сопротивление Порты приобретает характер упрямства, что откладывает — вопреки нашим желаниям и надеждам — прекращение данного кризиса и даже требует от нас удвоенных усилий и готовности пойти на новые жертвы, Россия более чем когда-либо вынуждена посвятить все свои заботы тем интересам, которые непосредственно касаются ее чести и благосостояния ее подданных. В силу этого средства, которые она могла бы противопоставить вспышке революционного духа в остальной части Европы, в настоящее время, по необходимости, окажутся скованными. Из всех держав Австрия поэтому наиболее заинтересована в заключении мира, но предстоящий мир должен быть почетным для императора и выгодным для его империи. Если договор, который мы должны будем подписать, не имел бы подобного характера, то политическому весу и влиянию России был бы нанесен роковой удар; Россия утратила бы свой престиж как могучая сила, и та моральная поддержка, которую она, возможно, будет призвана оказать в случае непредвиденных обстоятельств дружественным и союзным державам, оказалась бы непрочной и безрезультатной». (Секретное послание графа Нессельроде г-ну Татищеву от 12 февраля 1829 г., С.-Петербург.)[160].
Газета «Press» в номере за прошлую субботу сообщает, что царь, раздосадованный поведением Англии и в особенности лорда Абердина, дал указание г-ну Бруннову не поддерживать больше никаких отношений с этим «добрым» стариком, а ограничиться официальными сношениями с министром иностранных дел.
Венская газета «Lloyd»[161], орган австрийских банковских магнатов, настроена весьма решительно в пользу сближения Австрии с Англией и Францией в целях противодействия агрессивной политике России.
Вы, вероятно, помните, что коалиционное министерство потерпело 14 апреля поражение в связи с предложением об отмене налога на объявления. 1 июля ему пришлось испытать еще два поражения по этому же вопросу. Г-н Гладстон выступил в этот день с предложением снизить налог на объявления с 1 шилл. 6 пенсов до 6 пенсов и распространить его на объявления, публикуемые во всех журналах, брошюрах и других печатных изданиях. Поправка г-на Милнера Гибсона, предложившего отменить все существующие налоги на объявления, была отклонена 109 голосами против 99. Когда после этого сторонники г-на Гладстона, считавшие, что победа уже одержана, покинули палату, предпочтя присутствовать на званых обедах или на придворном балу, слово взял г-н Брайт и произнес чрезвычайно сильную речь против налогов на знание вообще и в частности против штемпельного сбора и налога на объявления. Я приведу из его речи несколько отрывков, которые могут вас заинтересовать.
«Он (г-н Брайт) сказал, что держит в руках газету таких же размеров, как любая лондонская ежедневная газета без приложений, и что, на его взгляд, эта газета ничуть не хуже всех издающихся в Лондоне газет. Напечатана она более изящным шрифтом, чем любая лондонская ежедневная газета. Бумага превосходна — она вполне удовлетворяет всем газетным требованиям. По своей печати она вряд ли может быть превзойдена, и она содержит больше материалов, чем любая ежедневная лондонская газета ее формата. Первая, вторая и третья полосы заполнены объявлениями. В номере помещены: пространная статья об исследованиях американской Ассоциации художеств, передовая, дающая сводку всех последних известий из Европы, передовая, посвященная дебатам о рыбных промыслах, и, наконец, передовая, с которой он целиком согласен и в которой доказывается, что публичные банкеты представляют собой общественное бедствие. (Возгласы: «Правильно, правильно!» Смех.) Ему приходилось читать статьи, которые с точки зрения стиля написаны, может быть, лучше, но никогда он не встречал статей, выдержанных в более достойном тоне и более полезных. Далее в газете имеются такие статьи, как «Через три дня по возвращении из Европы», «Прибытие парохода «Азия»» и сжатый обзор всех последних новостей из Европы. Из Великобритании был получен подробный разбор бюджета, внесенного достопочтенным джентльменом {Гладстоном. Ред.}. Этот бюджет в некоторых своих частях одобряется, а в других — не одобряется, а что касается положений манчестерской школы, то они совершенно не одобряются[162]. (Смех.) Далее идет сообщение о визите г-жи Стоу в Эдинбург, длинная статья из лондонского «Times» о тяжелом положении портных, корреспонденции из Греции, Испании и других стран континента, статья о выборах в Атлоне и избрании в парламент генерал-солиситора ее величества ровно 189 голосами — весьма любопытное обстоятельство для американского читателя! Затем имеется несколько столбцов обычной хроники и весьма тщательно составленные таблицы, характеризующие состояние торговли и рынка. Газета систематически выступает против употребления спиртных напитков и против рабства, и он [Брайт] позволяет себе сказать, что в Лондоне в настоящее время нет газеты, которая была бы лучше, чем эта. Название этой газеты — «New-York Tribune»; каждое утро она регулярно появляется на столе каждого нью-йоркского рабочего, пожелавшего истратить на ее покупку 1 пенни. (Возгласы: «Слушайте, слушайте!») Оратор хотел бы задать правительству следующий вопрос: каким образом и во имя какой полезной цели и в силу каких фискальных соображений допускается, чтобы лондонскому рабочему приходилось платить 5 пенсов за утреннюю газету, между тем как его непосредственный конкурент в Нью-Йорке может покупать газету за 1 пенни? Мы открыто на глазах у всего мира соревнуемся с Соединенными Штатами; но если наши мастеровые вынуждены либо совсем обходиться без газеты, либо платить за нее 5 пенсов, либо читать ее в трактирах, тогда как в Соединенных Штатах каждый мастеровой может приобрести газету за 1 пенни, разве возможна при таких условиях какая-либо конкуренция на равных началах между мастеровыми этих двух стран? Подобным же образом трудно утверждать, что английский торговец, не видавший в глаза прейскуранта, может с такой же легкостью вести свои дела, как и торговец, ежедневно пользующийся этим преимуществом. (Возгласы: «Правильно, правильно!»)… Если канцлер казначейства станет возражать сказанному, оратор прямо и без колебаний заявит ему, что причиной этих возражений является тайная боязнь свободы печати; когда достопочтенный джентльмен говорил о финансовых затруднениях, то, утверждает оратор, это была лишь маскировка, скрывавшая его тайные опасения, как бы народ не получил свободу печати и более широкие источники политической информации. (Возгласы: «Правильно!») Только боязнь, что печать станет свободной, побуждала держаться за 6-пенсовый налог на объявления, который якобы необходим как подкрепление штемпельного сбора».
После этого г-н Крофорд предложил заменить цифру в 6 пенсов цифрой в 0 пенсов. Г-н Кобден поддержал это предложение; в ответ на утверждение г-на Гладстона, что налог на объявления не может серьезно повлиять на распространение дешевых газет, Кобден напомнил ему о заявлении, сделанном Хорасом Грили перед комиссией, обсуждавшей этот вопрос в 1851 году.
«Г-н Грили был одним из комиссаров большой выставки и владельцем той самой газеты, на которую только что ссылался его многоуважаемый друг, г-н Брайт. На вопрос, каковы были бы последствия введения налога на объявления в Америке, г-н Грили ответил, что этот налог привел бы новые американские газеты к гибели».
Тогда взял слово лорд Джон Рассел и заявил довольно раздраженным тоном, что едва ли можно считать честными попытки при отсутствии стольких членов палаты отменить уже принятые решения. Лорд Джон, разумеется, запамятовал, что как раз по вопросу о налоге на объявления его коллеги в свое время были побиты большинством всего лишь в 40 голосов, а теперь получили большинство только в 10 голосов. Несмотря на сделанное лордом Джоном назидание по поводу «конституционной» щепетильности, предложение Гладстона о налоге в 6 пенсов на каждое объявление было отвергнуто 68 голосами против 63 и поправка г-на Крофорда была принята 70 голосами против 61. Г-н Дизраэли и его друзья голосовали вместе с представителями манчестерской школы.
Как бы отдавая должное огромной важности и необъятности вопроса, палата общин придала дебатам об Индии необычайно затяжной и широкий характер, хотя следует сказать, что эти дебаты были лишены всякой глубины и значительности. Голосование, обеспечившее министерству большинство в 322 голоса против 142, находится в обратном отношении к характеру самих дебатов. Дебаты не дали министерству ничего, кроме терний, и сэр Чарлз Вуд сыграл роль осла, официально выпущенного для того, чтобы их пожирать. А в результате голосования — сплошные розы, и тот же сэр Чарлз Вуд провозглашен вторым Ману. Те же самые люди, которые опровергали проект министерства своими аргументами, провели его своими голосами. Ни один из защитников билля не осмелился оправдывать его по существу; наоборот, все они, защищая билль, оправдывались сами: одни тем, что он все же представляет собой маленькую частицу правильно задуманного мероприятия, другие тем, что он в сущности
