августа палата лордов должна была решить судьбу трех ирландских биллей, принятых палатой общин после десятимесячного обсуждения. Билль о лендлордах и арендаторах отменяет законы, касающиеся закладных на недвижимость, что в настоящий момент служит непреодолимым препятствием для законной продажи небольших имений, на которые не распространяется акт о заложенных имениях. Билль о правах, вытекающих из аренды, видоизменяет и обобщает свыше шестидесяти парламентских актов, запрещающих заключение соглашений об аренде сроком на 21 год, регулирует вопрос о компенсации арендаторов за произведенные ими улучшения во всех случаях, когда существуют соответствующие договоры, и не допускает применения системы субаренды. Наконец, билль о компенсации за улучшения, произведенные арендатором, предусматривает выплату такой компенсации в случаях, когда улучшения производились арендатором без какого-либо договора с лендлордом, и содержит пункт о том, что этот закон имеет обратную силу. Палата лордов не могла, конечно, возражать против парламентского вмешательства в отношения между лендлордом и арендатором, ибо со времен Эдуарда IV и до настоящего времени она не переставала перегружать собрание статутов законодательными актами, регулирующими эти отношения, да и самое ее существование основано на законах, касающихся земельной собственности, каков, например, закон о порядке наследования. Но на сей раз благородные лорды, выступающие судьями в своем собственном деле, дали волю столь бурному негодованию, какого трудно было ожидать в этой богадельне.
«Такой законопроект», — воскликнул граф Кланрикард, — «как билль о компенсации арендаторов, такое полнейшее нарушение всех договоров и пренебрежение к ним никогда еще, насколько мне известно, не выносилось на утверждение парламента, и я до сих пор никогда не слыхал, чтобы какое-либо правительство осмелилось предложить меру, подобную той, какая содержится в пункте об обратной силе этого закона».
Лорды дошли до того, что пригрозили короне отказом от феодальной клятвы на верность[241] и намекнули на возможность мятежа лендлордов в Ирландии.
«Дело касается», — заявил упомянутый благородный лорд, — «почти всего вопроса о сохранении лояльности и доверия ирландских землевладельцев по отношению к английскому правительству. Если они увидят, что с земельной собственностью в Ирландии обращаются подобным образом, то я хотел бы знать, что может гарантировать их преданность короне и повиновение ее верховной власти?»
Спокойствие, милорд, спокойствие! Что может гарантировать их повиновение верховной власти короны? — Один полицейский судья и два констебля. Мятеж лендлордов в Великобритании! Слыхал ли кто-либо о более чудовищном анахронизме! Но бедные лорды уже давно живут одними анахронизмами. Для того чтобы сопротивляться палате общин и общественному мнению, они, естественно, должны подбодрить себя.
«Пусть светлейшие лорды не допустят», — изрек старый лорд Сент-Леонардс, — «ради того, чтобы избежать так называемой коллизии с другой палатой, или ради популярности, или под давлением извне, принятия столь несовершенных мер, как эти».
Граф Роден воскликнул:
«Я не принадлежу ни к одной из партий, но я крайне заинтересован, в благополучии Ирландии».
Другими словами, светлейший лорд предполагает, что Ирландия крайне заинтересована в благополучии графа Родена. «Это вопрос не партий, а всех лордов» — таков был единодушный возглас палаты, и так это было на самом деле. Между обеими партиями, между лордами-вигами и лордами-тори, между лордами, принадлежащими к коалиции, и лордами, принадлежащими к оппозиции, с самого начала существовало тайное соглашение провалить указанные билли, а вся бурная дискуссия была лишь фарсом, разыгранным для газетных репортеров.
Это станет совершенно ясно, если вспомнить, что настоящим автором этих биллей, явившихся предметом столь горячих дебатов, был не коалиционный кабинет, а г-н Нейпир, генерал-атторней для Ирландии в министерстве Дерби, и что во время последних выборов в Ирландии тори ссылались на эти внесенные ими билли. Единственное существенное изменение, сделанное палатой общин в проекте торийского правительства, состояло в запрещении отбирать у арендатора за недоимки урожай, находящийся на корню. «Это не те билли», — воскликнул граф Малмсбери, обращаясь к герцогу Ньюкаслу с вопросом, может ли он в этом ему поверить. — «Конечно, нет», — ответил герцог. «Чьим же словам вы поверили бы?» — «Словам г-на Нейпира», — был ответ герцога. — «Так вот же, — сказал граф, — письмо г-на Нейпира, подтверждающее, что это не те же самые билли». — «А вот, — возразил герцог, — другое письмо г-на Нейпира, подтверждающее, что это те же самые билли».
Если бы тори оставались у власти, лорды, принадлежащие к коалиции, голосовали бы против ирландских биллей. Но, поскольку у власти было коалиционное министерство, на долю тори выпала задача выступить против своих собственных предложений. Коалиция, унаследовавшая эти билли от тори и включившая в свой кабинет представителей ирландской партии, не могла, конечно, голосовать против биллей в палате общин. Но она была уверена, что их провалят в палате лордов. Герцог Ньюкасл оказал было робкое сопротивление, но лорд Абердин заявил, что согласен на то, чтобы билли прошли официальную процедуру второго чтения, то есть фактически остались непринятыми в текущую сессию. Так оно и получилось. Лорд Дерби, глава бывшего министерства, и лорд Ленсдаун, номинальный председатель нынешнего министерства и вместе с тем один из «крупнейших землевладельцев в Ирландии, благоразумно отсутствовали, сославшись на нездоровье.
В тот же день палата общин приняла в третьем чтении билль о налоге на наемные экипажи, восстановив официальную таксу для извозчиков, существовавшую в XIV веке, и приняв внесенный г-ном Ф. Скалли пункт, согласно которому владельцы кэбов, устраивающие забастовки, подлежат судебному преследованию. Мы не можем сейчас останавливаться на вопросе о вмешательстве государства в частные дела. Отметим только, что все это было проведено в фритредерской палате. Правда, она утверждает, что в области извозного промысла существует монополия, а не свободная конкуренция. Странная логика! Сначала частный промысел облагают налогом в форме так называемых лицензий, устанавливают для него особые полицейские правила, а потом заявляют, что именно в силу тягот, которые на него возложены, промысел этот потерял свой свободный характер и превратился в государственную монополию.
Билль о ссылке в каторжные колонии тоже прошел через комитет. За исключением небольшого числа приговоренных к каторжным работам, которые будут по-прежнему ссылаться в Западную Австралию, наказание ссылкой в каторжные колонии этим биллем отменяется. Отбыв предварительно определенный срок заключения, преступники получают досрочное условное освобождение, которое может быть и отменено, с правом жительства в Великобритании; они будут использованы на общественных работах с оплатой по ставкам, устанавливаемым правительством. Филантропической целью этого последнего пункта является создание искусственного излишка на рынке труда посредством конкуренции между принудительным и свободным трудом; те же филантропы воспрещают всякое участие в производительном труде пауперам, находящимся в работных домах, боясь создать конкуренцию частному капиталу.
Еженедельная лондонская газета «Press», инспирируемая г-ном Дизраэли и несомненно наиболее осведомленная во всем, что относится к области министерских тайн, напечатала в прошлую субботу — стало быть, до прибытия петербургской депеши — следующее любопытное сообщение:
«Нам стало известно, что в кругу частных, пользующихся их доверием лиц министры заявляют, что сейчас не только нет никакой угрозы войны, но всякая опасность, если таковая когда-либо существовала, давно уже устранена. Предложение, официально переданное в С.-Петербург, было, по-видимому, предварительно одобрено императором; в то время как в своих публичных выступлениях английское правительство прибегает к тону, который оказывает пагубное влияние на хозяйственную жизнь страны, в частном порядке оно изображает панику как результат мистификации, высмеивает всякую мысль о том, что какая-либо держава когда-либо всерьез помышляла о войне, и уверяет, что имевшее место недоразумение «окончательно улажено в течение последних трех недель». Что все это означает? В чем тайна всего этого поведения?.. Предложения, находящиеся сейчас в С.-Петербурге и одобренные императором еще до их отправки, сводятся к тому, чтобы Турция целиком и полностью уступила тем требованиям России, отказ от выполнения которых вызвал теперешнюю войну между обеими странами. Порта отказалась выполнить эти требования по совету и прямому наущению Англии и Франции. По совету и прямому наущению Англии и Франции Порта должна теперь, в соответствии с упомянутым предложением, согласиться на эти требования. По форме кое-что здесь изменено, но по существу все осталось по-старому. Русский император, фактически устанавливающий свой протекторат над основной массой населения Европейской Турции, должен только заявить, что он этим не посягает на верховные права султана. Какое великодушное соизволение!»
Монархическая власть считается в Великобритании чисто номинальной, — и только поэтому с ней и мирятся все партии.
Если вы спросите английского радикала, почему его партия воздерживается от борьбы против прерогатив короны, он вам ответит: это лишь парадная декорация, до которой нам нет дела. Он скажет вам, что королева Виктория только один раз посмела проявить собственную волю, а именно во время нашумевшего конфликта из-за фрейлин с неудачной для нее драматической развязкой, когда она хотела оставить при себе entourage {свиту, окружение. Ред.} из вигских придворных дам, но была вынуждена уступить сэру Роберту Пилю и расстаться с ними. Однако многие обстоятельства, связанные с восточным вопросом, — непонятная политика министерства, обвинения, выдвигаемые иностранной прессой, и следующие один за другим визиты русских великих князей и княгинь в момент, когда Англия, казалось бы, была накануне войны с русским самодержцем, — подтверждали слухи о том, что в продолжение всего восточного кризиса английский двор состоит в заговоре с Россией, сохраняя на посту премьера доброго старого Абердина, парализуя выставляемый напоказ союз с Францией и противодействуя тем мерам, которые официально принимались против русских посягательств. Намекают на то, что португальская контрреволюция была поддержана английским флотом исключительно в интересах дома Кобургов[242]. Упорно говорят, что лорд Пальмерстон был удален из министерства иностранных дел также в результате придворных интриг. Ссылаются на известную дружбу королевы Виктории с герцогиней Орлеанской. Вспоминают о том, что супругом королевы является Кобург {принц Альберт. Ред.} и что дядя королевы — также Кобург {Леопольд I. Ред.}, чрезвычайно заинтересованный в качестве бельгийского короля и зятя Луи-Филиппа в падении Бонапарта и официально принятый в сонм Священного союза после женитьбы его сына на австрийской эрцгерцогине. Наконец, сравнивают прием, оказываемый в Англии русским гостям, с арестами и придирками, которым подвергаются в последнее время английские путешественники в России.
Парижская газета «Siecle» выступила несколько недель тому назад против английского двора. Одна немецкая газета посвятила подробную статью кобургско-орлеанистским заговорщикам, навязавшим ради династических интересов английскому министерству при посредничестве короля Леопольда и принца Альберта курс, опасный для западных наций и поощряющий тайные замыслы России. Брюссельская «Nation»[243] поместила пространный отчет о состоявшемся в Лондоне заседании кабинета, на котором королева официально заявила, что Бонапарт с его притязаниями на святые места является
